«Чёрный» июнь Будённовска. Урок для всей России навсегда

О нападении на Будённовск банды террористов вспоминает министр Ставропольского края Александр Коробейников

В тот день, 14 июня, около десяти утра у меня в кабинете состоялось совещание с руководителями силовых структур, поскольку я в то время курировал в крае силовой блок.

Примерно в это же время я получил шифрограмму о возможном(!) проникновении на территорию края террористов, но без какой-либо конкретики. Да и шифрограмм таких в то время в край приходило много, шли они часто, и не только на мое имя. А потому на совещании обсудили текущие моменты, после чего разошлись по рабочим местам.

Но уже около 12 часов в приемную поступил звонок о нападении на Буденновск, после чего связь прервалась. Я тут же набрал Виктора Константиновича Медведицкова, начальника ставропольской милиции, который, ничего не зная еще о случившемся, заверил меня, что все это бред, давай, мол, без паники. Но тут же мне снова поступил звонок из Буденновска, и совершенно определенно подтвердили: на город совершено нападение, здания в огне, на улицах трупы со стороны мирного населения.

От Медведицкова узнаю, что в Буденновск готовится к отправке вертолет. Успел заскочить домой, захватил наградной пистолет и рванул в аэропорт, откуда с пятнадцатью бойцами СОБРа под командованием Николая Кривцова вылетели в захваченный город. Решение отправиться в Буденновск принимал лично, ибо главы администрации края Евгения Кузнецова на месте не было.

По прилету на место развернули работу на базе вертолетного полка, но вскоре перебрались в здание городского РОВД, поближе к захваченной больнице, организовали оперативный штаб. Установили связь с больницей, первый мой разговор состоялся с заместителем главврача П.П. Костюченко, который много помог потом нам в работе, в том числе и критикой.

***

Шифрограммой за подписью Кузнецова запросили уполномоченного по ведению переговоров с бандитами от Российской Федерации. Ответ прислал премьер В.С. Черномырдин, в котором уполномоченным назначил меня. Начались длительные переговоры с Басаевым.

Некоторые горячие головы из генералов настаивали на том, чтобы я немедленно довел до Басаева информацию, что в отношении проживающих в районе чеченцев будут приняты самые жесткие меры. Обстановка царила нервозная, все были на взводе, зачастую пороли горячку. Тактики наказания мирных чеченцев, понятно, придерживались не все, потому разгорелся жесткий спор. В конечном итоге нам удалось эту идею заблокировать.

Попытки с моей стороны для спасения людей выстроить диалог с Басаевым пресекались некоторыми членами штаба. Я понимал, что делается это намеренно, чтобы подготовить почву для штурма больницы. Ряд достигнутых мною договоренностей с Басаевым были намеренно сорваны, ситуация накалялась как внутри штаба, так и с террористами.

На очередном заседании штаба я категорически высказался против штурма больницы - при таком количестве заложников (детей, стариков, рожениц!) делать этого было нельзя. Меня поддержали Виктор Медведицков и начальник краевого управления ФСБ Олег Романов, за что им и по сей день я безмерно благодарен. Да и вообще, в присутствии своего начальства пойти против готовящейся силовой операции с их стороны было настоящим поступком.

После этого меня отстранили от участия в заседании штаба, где втайне готовили штурм, но от ведения переговоров отстранить не могли.

Конфликт в штабе разгорелся по поводу доставки в больницу группы корреспондентов. Я согласовал с Басаевым время и персональный список журналистов, которые прибудут к нему, - этот шаг, по моим расчетам, должен был послужить разрешению конфликта и, в конечном итоге, способствовать бескровному освобождению заложников.

Но министр МВД РФ Виктор Ерин, по всей видимости, боялся утечки информации и дал команду задержать автобус с журналистами, чем поставил под срыв многие достигнутые договоренности. Аналогичная ситуация возникла и позже, когда Басаев потребовал доставить продукты питания и воду, но машины не пускали подчиненные Ерина.

***

Штурм начался 17 июня рано утром. После нескольких часов проведения операции стало ясно, что так освободить заложников не получится. В этот момент приехали пять-шесть врачей - все израненные, измученные, в крови. Возмущению их не было предела - кому взбрело в голову разрешить операцию в таких сложнейших условиях?!

У здания РОВД собрались сотни разъяренных людей, которые были готовы разорвать членов штаба за их бездарные действия. Требовали к себе Ерина, но тот, закрывшись в кабинете и выставив у дверей охрану, сказал, что пусть к людям идет Коробейников, мол, это его граждане, а он командует только своими подчиненными.

Я вышел на улицу и попытался справиться с праведным гневом горожан. Успокаивал людей, как мог, оправдывал невозможность выйти к ним министра Ерина. А что мне еще оставалось делать...

После этого поехал в больницу. Там, на подступах к ней, разыскал первого замминистра МВД РФ М.К. Егорова, который и руководил операцией по освобождению заложников. А в окнах больницы террористы уже выставили людей, в основном женщин, чтобы таким способом заставить силовиков прекратить штурм.

С Егоровым у меня состоялся очень жесткий разговор, я потребовал прекращения огня немедленно. В это время Егорову сообщили о смерти очередного сотрудника спецподразделения «Альфа».

Этот последний факт окончательно вывел меня из состояния равновесия. Весь на нервах, я бросил заместителю министра в лицо, что за гибель людей придется отвечать и что я вынужден буду обо всем доложить лично Черномырдину, уполномочившему меня вести переговоры.

После этого операцию прекратили, уж не знаю, какую роль сыграл в этом конфликт с Егоровым. Но точно могу сказать: если бы штурм продолжили, число жертв выросло бы многократно.

Но, похоже, Ерина моя позиция сильно задела, и он не мог скрыть раздражения. А вот директор ФСБ Сергей Степашин встал на мою сторону, сказав, что сейчас надо спасать людей, а там уж разберемся, кто прав, а кто виноват.

***

Очень сложно проходило обсуждение отъезда банды в Чечню, особенно согласование списков тех, кто должен был отправиться вместе с Басаевым в качестве прикрытия, около 50-60 человек - депутатов, чиновников, журналистов.

В этом списке были и я с Виктором Медведицковым. Басаев, поначалу приняв список, потом стал его менять и уточнять: видно, испугался, что среди заложников будет много людей, имеющих отношение к освобождению людей в больнице, а потому способных на какие-либо действия. В итоге в списке остались, как правило, журналисты, депутаты, кто-то из горожан.

Но едва-едва согласовали список, как Ерин потребовал, чтобы все, кто поедет с Басаевым, заполнили анкету, в которой бы собственноручно расписались о добровольном вступлении в банду. Террористы, узнав об этом, заподозрили силовиков в том, что те могут расстрелять автобусы. А оправданием этих действий как раз и могли послужить анкеты.

Медведицков пошел к Басаеву на согласование плана отъезда. Время шло, обстановка накалялась, казалось, все находится на грани срыва. Виктор Константинович попросил меня выйти на Черномырдина, чтобы тот в свою очередь вышел на Басаева и заверил его в правдивости наших намерений.

Наконец колонна двинулась.

Уже после этого в край прибыл секретарь Совета безопасности Лобов, устроил всем выволочку, спрашивал, почему, мол, все так отвратительно сработали. Я возмутился, не имея сил сдерживать эмоции: «А что же вы не прилетели сюда сразу, вот и научили бы нас, как надо действовать?!»

В тот же день я отправился в Ставрополь. Пытаюсь узнать, что с заложниками, где они вообще?! Никто ничего не может сказать… Попросил в авиаотряде Ан-24, на котором вылетел в Махачкалу. Там уже дали машину и сопровождающих. Приехал на границу Дагестана с Чечней, в район Хасавюрта. Под палящим солнцем, без капли воды, голодные вповалку лежали заложники, которых Басаев высадил при пересечении административной границы.

Вскоре загрузились в автобусы и поехали домой. В селе Тарумовка, что на трассе Дагестан - Астрахань, вместе с главой района И.И. Ивановым организовали для людей питание. До Буденновска добирались сложно, но самое страшное было позади.