Ставрополец Василий Николаевич Басов, участник Сейсинской операции в августе 1945 года, стал одним из героев книги известного писателя-фронтовика Владимира Успенского
Повествование Владимира Успенского относится к тому времени, когда советский народ только отпраздновал победу над гитлеровской Германией. На Западе начала налаживаться мирная жизнь, а на Востоке пламя войны бушевало еще с не ослабевающей силой.
Моряки-тихоокеанцы понимали: близится час, когда придется встретиться с врагом в открытом бою. Более того, они не только знали о предстоящей войне, хотя о ней открыто никто не говорил, но и с нетерпением ждали ее.
«У нас не было ненависти к японскому народу, да никто и не старался воспитывать такую ненависть, разжигать страсти, - пишет Владимир Успенский. - Более глубокие, более чистые чувства владели в то время сердцами и умами советских людей. Мы должны были рассчитаться за все с самураями, с японскими захватчиками.
Русский человек терпелив, но уж если он начинает сводить счеты, то воздает сполна и даже с лихвой».
Моряки помнили о событиях русско-японской войны, о нападении на Порт-Артур, о гибели 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр. С той поры, когда отзвучали залпы в Цусимском проливе и русский флот принял позор на свои знамена, прошло сорок лет. И этот позор не был смыт.
То, к чему так долго готовились моряки, произошло для многих неожиданно и даже буднично. Сообщение о начале войны команда «Вьюги» встретила за утренним чаем.
Диктор говорил, что советское правительство считает это единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий и дать возможность самим японцам избавиться от тех опасностей, которые пережиты Германией.
Моряки слушали внимательно, но без удивления. Многие спокойно продолжали пить чай.
Высадка советских войск в ходе Сейсинской операции
Вскоре корабли Тихоокеанского флота пересекли государственную границу. Люди заняли места по боевому расписанию.
Все знали, что где-то в море находится мощный отряд японских кораблей, и предполагалось, что отряд этот движется на перехват советского десанта. Командиры судов отдавали себе полный отчет в том, что, если японцы обнаружат конвой, с ним будет покончено в считанные секунды. Орудиям японского крейсера достаточно дать несколько залпов, чтобы уничтожить всю колонну.
На «Вьюге» объявили готовность номер один.
- На орудиях! - раздался голос командира артиллерийской боевой части лейтенанта Алехина.
- На орудиях! - продублировали команду.
- Правый борт, курсовой... Прицел… Снаряд фугасный...
«Вьюга» резко прибавила скорость, корабль накренился на повороте.
- Орудия зарядить!
Моряки сотни раз слышали эти привычные команды - их подавали на каждом учении. Но еще не осознали, что они прозвучат и в настоящем бою...
Грянул первый залп. Корабль встряхнуло, рубка наполнилась запахом гари.
Еще залп. И еще несколько. Потом - команда прекратить огонь.
Корабль сбавил ход. За туманом виднелось желтое пламя. Там горело подбитое судно. С него подавали световые сигналы, принятые на нашем флоте.
Комендоры «Вьюги», как всегда, стреляли отлично, поразив цель с третьего залпа. И командир, и артиллеристы не повинны были в том, что на этот раз им пришлось стрелять по своим. Произошла трагическая ошибка.
«Морской бой скоротечен, - позднее осмысливал происшедшее Владимир Успенский. - Выигрывает его тот, кто раньше обнаружит противника и нанесет удар первым. Дело решают секунды. И когда неизвестное судно подошло ближе, капитан-лейтенант Кузьменко принял единственно верное в тех условиях решение: открыть огонь.
После третьего залпа артиллеристы перешли на поражение. Стреляли они буквально считанные секунды. Но за эти секунды большой охотник №306 получил несколько пробоин. Шесть человек было убито и десять ранено».
Ни во время войны, ни после никто не обвинил командира «Вьюги» в неправильных действиях. Более того, после Сейсинской операции капитан-лейтенант Кузьменко, проявивший высокое мастерство, решительность и личное мужество, был награжден орденом Красного Знамени.
И все же история с подбитым катером не прошла бесследно. Другие командиры, принимавшие участие в операции, были удостоены более высоких наград. Корабли, имевшие такие же заслуги, как и сторожевик, получили звание гвардейских. «Вьюге» этого звания не присвоили. Подбитый катер остался пятном на боевой репутации корабля.
Василий Басов
Владимир Успенский
Ни автор, ни его боевые товарищи в ту пору ничего не знали о городе, в котором им предстояло высадиться. Познакомиться с Сейсином, а также узнать общий ход операции им довелось уже после войны.
Расположенный в 120 милях от Владивостока Сейсин являлся ключевой позицией японской обороны в Северной Корее. Здесь находились заводы и склады, сюда с трех сторон подходили железнодорожные пути. Хорошо оборудованный и защищенный порт способен был принимать корабли всех классов. Через него снабжались не только японские дивизии, оккупировавшие Северную Корею, но и маньчжурская группа Квантунской армии.
Противник стремился во что бы то ни стало удержать порт и железнодорожный узел, чтобы успеть эвакуировать на юг свои главные силы, отступавшие под ударами советских войск. Наш десант для японцев был как кость в горле, им оставалось или вытащить ее, или задохнуться - третьего не дано.
В Сейсине столкнулись две силы: отборные самурайские воины и советские морские пехотинцы, многие из которых прошли сквозь пекло боев в Заполярье, в Крыму, на Кавказе.
Почти сразу после высадки десант оказался раздробленным на несколько изолированных групп. Отступать было некуда. В плен моряки не сдавались. Когда не оставалось патронов - шли врукопашную. Один взвод погиб полностью. Оставшись без боеприпасов, три десятка моряков кинулись на противника с ножами, и все сложили головы в этой отчаянной схватке.
Если становилось невмоготу, морская пехота вызывала по радио самолеты. Они бомбили японские позиции, наносили удары по резервам противника. Выручала и корабельная артиллерия. Тем не менее обстановка становилась все сложнее.
Тот бой, в котором отличился «скромный сигнальщик» Вася Басов, автор описал так.
Откуда-то справа ударил японский гранатомет. Он накрыл наших раньше, чем они успели накрыть бронепоезд, который выполз со стороны железнодорожного узла. Яркая вспышка пламени на мгновение ослепила Успенского. Опомнившись, он посмотрел на рацию. Штыревая антенна погнута, осколок начисто срезал ручку индикатора.
- Успенский, что с тобой? Почему не отвечаешь?! - слышался голос в трубке.
Забыв про позывные, на корабле кричали в открытую. Попробовали работать на передачу, но тут же убедились: на «Вьюге» их не слышат. Рация вышла из строя.
Корабли на рейде, не получая от десантников данных, прекратили огонь. Там понимали, что на сопке происходит что-то неладное, но помочь ничем не могли. И тут Басов бросился к командиру:
- Товарищ капитан-лейтенант, разрешите флажным семафором?!
Командир, секунду поколебавшись, назвал Басову координаты цели. Василий выдернул из сумочки сигнальные флажки. Передал раз, другой - с корабля не ответили. За дымом на фоне сопки матроса не видели. И тогда, не раздумывая, он выскочил на самый гребень. Позже Василий уверял, что в тот момент не ощущал страха и ничего не видел вокруг. А тем, которые смотрели на него снизу, было жутко.
Басов стоял, размахивая флажками, на виду у японцев. В него стреляли из винтовок и пулеметов, стреляли торопливо, без остановки. Пули грызли камни у его ног, поблизости рвались снаряды и мины. Взрывной волной Василия свалило на землю, но он снова вскочил. Товарищи кричали ему: «Хватит! Ложись!», но сигнальщик продолжал работать флажками до тех пор, пока корабельная артиллерия не возобновила огонь, отогнав бронепоезд к станции.
Кто-то схватил Василия за ногу и сдернул в окоп. Он был бледен, возбужден, но на нем не оказалось ни единой царапины. Настоящее чудо!
***
Этот подвиг товарища Владимир Успенский описал также в более ранней своей повести «Колокол заговорил вновь», чем навлек на себя гнев другого писателя, уверявшего: эпизод с сигнальщиком позаимствован из его книги, а сам случай произошел на Северном флоте.
Но спор разрешился - Успенский показал коллеге вырезку из газеты Тихоокеанского флота со своей статьей, в которой рассказал о подвиге Басова сразу после войны с Японией.
Героизм тогда был явлением массовым. Многие закрывали собой амбразуры дотов, таранили своими машинами самолеты противника. Можно не сомневаться, что два сходных подвига совершили сигнальщики на разных флотах. Да и случаев таких, скорее всего, было не два, а больше.
Отгремели бои, но в том походе Владимиру Успенскому особенно запомнилась такая картина.
На лужайке вытянулось в ряд десятка полтора трофейных пушек. Возле крайней из них замер по стойке «смирно» японец с нашивками младшего командира. Перед ним советский сержант с завесой орденов и медалей на широкой груди.
- Ты что, первый год служишь?! - кричал на японца возмущенный сержант. - Не знаешь, как с матчастью обращаться?! Эх ты, а еще очки надел! - тыкал сержант пальцем в замок орудия. - Тут и без очков ржавчину видно! Вот не приму от тебя пушку, и баста!
Японец, будто поняв русскую речь, снял очки.
- Слушай, сержант, - засмеялся его товарищ Гребенщиков. - Да на кой черт она тебе нужна, эта пушка? Принимай ржавую, все равно на переплавку пойдет!
Сержант успокоился, закурил трофейную сигарету.
«Наблюдая эту сцену, я впервые, кажется, по-настоящему осознал, что война закончилась», - написал Владимир Дмитриевич Успенский.
…Его боевой товарищ Василий Николаевич Басов после службы на флоте жил в Армавире, потом переехал в Ставрополь. Трудился рабочим-электрообмотчиком на заводе «Химреактивов и люминофоров» со дня его основания. Татьяне Михайловне Максименко посчастливилось поработать на заводе вместе с отцом.
Версия для печати
Добавить комментарий