Просветительский проект «Открытой»: Вместе пишем историю Ставрополья
«За героизм и бесстрашие…»
Казалось бы, какое отношение медицинский вуз имеет к истории еврейства? Дело в том, что значительная часть книги посвящена именно врачам еврейской национальности. Один из первых – Наум Вайнштейн, который в годы Первой мировой войны уехал из губернии работать в добровольческий Ставропольский госпиталь на Дальнем Востоке, в Харбине.
Во время Первой мировой войны в Ставрополе на частные пожертвования содержался еврейскиий эвакуационный госпиталь для раненых. В легендарном Самурском пехотном полку (он воевал на австро-венгерском фронте) в чине поручика при полковом госпитале служил ставрополец Оскар Фрейман, который в 1916 году был представлен к ордену Георгия IV степени «за героизм и бесстрашие».
На рубеже столетий большинство аптек в губернском Ставрополе также принадлежали евреям. В то время была очень известна провизорная Якова Минца на Армянской улице (ныне Шаумяна), где все торговые лавки принадлежали, как понятно, армянам.
Как не вспомнить об аптеке Байгера, хотя правильнее было бы ее называть аптекой Пейсаковича, потому что фармацевт Израиль Пейсакович выстроил ее на свои деньги и содержал (впоследствии она стала собственностью еврейской компании «Вилькович и Ко»).
В аптеке, крупнейшей в городе, проходили занятия фельдшерской школы, в которой учились евреи и русские. Провизорами работали в основном евреи, причем среди них было немало женщин (а ведь в ту эпоху медицинское и фармацевтическое образование для женщин было большой редкостью). И даже в советское время, после национализации, заведующей аптекой была назначена еврейка Сара Эйдус.
Прививку от чумы испытал на себе
Перед началом войны большинство выдающихся врачей в губернском Ставрополе были евреями. Скажем, психиатрическую больницу возглавлял Адольф Доршт, благодаря управленческому таланту которого клиника стала одной из лучших на юге страны: в ней появились электростанция, водопровод, биологическая станция, пригородное хозяйство.
Выдающейся фигурой в медицине того времени был Иосиф Эрлих – директор и научный руководитель Северо-Кавказского института эпидемиологии и краевой противочумной станции. Известен он тем, что лично испытывал на себе прививку от чумы.
С началом войны в Ставрополь были эвакуированы врачи из других городов, в том числе сотрудники Киевского туберкулезного НИИ, Львовского, Одесского и других мединститутов. Среди них было много маститых ученых, но даже практические врачи, фельдшеры, провизоры назначались в Ставрополе на не самые значимые должности ассистентов, лаборантов, препараторов.
В конце августа 1941 года в Ворошиловск (так именовался Ставрополь) был эвакуирован Днепропетровский мединститут, который с начала учебного года слился с местным институтом. Из 70 преподавателей 44 были евреями.
Лишь после того как немцы захватили Сальск, в Ворошиловске, наконец, началась массовая эвакуация. По официальным данным, эвакуировать удалось небольшое число преподавателеий местного мединститута – лишь 25 человек. Все они были либо коммунистами, либо евреями.
Мартиролог длинен…
В оккупированном Ставрополе именно к еврейским ученым-медикам немецкое командование проявило особый интерес, заставив продолжать свою деятельность в интересах Третьего рейха. Группе научных работников мединститута сделали предложение, от которого невозможно было отказаться: заниматься лечебной и даже научной работой.
Однако позднее и этих евреев, которые согласились сотрудничать с оккупационной администрацией, немцы казнили. Среди них профессор Федор Бриккер, который работал над лекарством от рака, и профессор Яков Шварцман, который по требованию немцев во время оккупации продолжал работы над созданием препарата «Миоль» для лечения инфаркта.
Накануне оккупации Яков Шварцман отправил обоих сыновей и племянницу с отступающими советскими частями для выхода из окружения, а сам остался в Ставрополе. Вместе с профессором Бриккером он был отравлен ядовитым газом в душегубке…
Была казнена нацистами профессор Розалия Полонская, которая создала в Ставрополе один из первых в институте анатомический музей. Погибли от рук оккупантов выдающийся детский хирург профессор Абрам Френкель, биохимики Яков Бляхер и Эмиль Якобсон, психиатр Танхум Виленский (один из инициаторов лечения душевнобольных методом трудотерапии за стенами больниц)…
Мартиролог ужасающе длинен: Ворошиловский мединститут всего за пять месяцев оккупации потерял 72 сотрудника и членов их семей, а Северо-Кавказский зооветеринарный институт – 11 человек.
В атмосфере страха
Начиная с 1948 года в СССР развернулась кампания по борьбе с «безродными космополитами», в число которых записывали в основном людей с еврейскими фамилиями. Гонения на евреев затронули и Ставрополье, где развернулся карающий маховик «дела врачей».
Из истории болезни какого-нибудь высокопоставленного пациента брали врожденные или хронические недуги, и их приписывали «преступному умыслу» лечащих врачей. На основе таких сфабрикованных обвинений большевики преследовали евреев, переживших оккупацию и Холокост, ветеранов Великой Отечественной войны, которые имели воинские звания и правительственные награды.
В мединституте массово освобождались от должностей выдающиеся медики (якобы по собственному желанию), кафедры оставались без руководства, срывались занятия, процветали взаимные доносы… Вместо профессоров лекции нередко читали ассистенты и преподаватели, совсем недавно окончившие вуз.
В число «неблагонадежных» записали, например, профессора Михаила Вебера – нейрохирурга, который разработал уникальный метод лечения эпилепсии. Он участвовал в советско-финской кампании, в Великую Отечественную войну служил начальником хирургической службы в нескольких фронтовых госпиталях. Его боевой путь пролегал от Баку до Киева.
Профессор Вебер, подполковник запаса, написал заявление в крайком партии: если партия не защитит его от преследования и травли, то он покончит жизнь самоубийством. Лишь после этого его оставили на работе в мединституте.
За коллег-евреев поручился ректор института Павел Полосин: человек высоких моральных принципов, он наотрез отказался увольнять «неблагонадежных» сотрудников. За что в январе 1952 года сам поплатился ректорской должностью.
«Дело врачей» прекратилось лишь после смерти Сталина, некоторые (но далеко не все) ранее уволенные сотрудники были восстановлены на работе.
Антон ЧАБЛИН
Версия для печати
Добавить комментарий