Поиск на сайте

Пребывание на оккупированной территории в годы Великой Отечественной войны для тысяч советских граждан обернулось расстрелом, лагерной ссылкой, бесправием, моральным уничтожением. Но провести грань между теми, кто служил немцам добровольно, а кто вынужденно работал на них, выживая в условиях нацистского оккупационного режима, оказывается, непросто.

Только сегодня до нас, кажется, доходит: те, кого зачастую зачисляли в «предатели Родины», всего лишь старались уцелеть,  прокормить себя и семью, оставшись чистыми перед законом и совестью.
Итак, как это было на Ставрополье.

 

Ставрополь. Январь 1943 года.


Сотрудничали миллионы

Тема сотрудничества с немцами населения, проживающего на оккупированной территории в годы войны, советскими историками практически не изучалась - для исследователей ее закрыли. Писали лишь об отдельных гражданах, ставших на путь сотрудничества с врагом, с неизменным выводом об их предательстве.

Между тем сотрудничество с оккупантами в гражданской сфере было значительным - в нем в той или иной форме приняли участие миллионы граждан. Согласно немецким источникам, в различных коллаборационистских службах на 1943 год на оккупированной территории СССР было занято до 800 тыс. человек. Это те, кто участвовал в вооруженной борьбе против своего народа в различных воинских формированиях вермахта и СС.

На территории края в годы войны с учетом беженцев «под немцем» оказалось около двух миллионов человек. И нередко оккупанты и местное население существовали мирно и взаимовыгодно.

Почему и как жители края, чьи родные и близкие в это время дрались на фронте, сотрудничали с врагом? Кто способен сегодня оценить степень патриотичности, гражданственности и ответственности перед страной тех, кто пошел в услужение к немцам? Какие причины были для этого?

Казаков к сотрудничеству с оккупантами во многом подтолкнула трагедия 1920-1930-х годов. В довоенный период на территории Советского Союза репрессиям подверглось около двух миллионов казаков, из них более половины было уничтожено физически. Обиду на советскую власть таили крестьяне, которых морили голодом, доводя до людоедства, интеллигенты, затравленные, униженные, вычеркнутые из жизни. Говорим об этом не ради того, чтобы кого-то оправдать, а чтобы понять.

Летом 1942 года население Северного Кавказа испытало настоящий шок от молниеносного, не имеющего преград наступления немцев. Одним своим видом германская армия подавляла обывателя, особенно на фоне беспорядочно отступающих красноармейских частей. А изощренная нацистская пропаганда настраивала советских людей против своих вождей и правительства.

Слёзы фрау Насти

Как тут было не поверить в конец Советов и в то, что немецкая власть пришла надолго, а то и навсегда? И многие поверили. Но даже самые идейные понимали: как-то надо приспосабливаться, кормить детей. А если в семье двое и трое, мал мала меньше?

Несли на рынок все, что можно было продать, размещали на постой солдат вражеской армии (да кто там спрашивал - немцы вселялись сами, как считали нужным!), стирали и штопали им, готовили, занимались расчисткой завалов, ремонтом шоссейных и железнодорожных дорог, учили, лечили… За это получали деньги и продукты.

Известный журналист Иван Егоров (псевдоним Иван Чилим) в апрельском за 1943 год номере «Ставропольской правды» не жалел на страницах печати супругу лейтенанта Красной армии Анастасию Николаевну, у которой поселился обер-ефрейтор Генрих Штейнле из хозчасти военной комендатуры.

«Когда же он (немец. - Авт.) убегал из города, спасаясь от советских войск, фрау Настя плакала. Она плакала не о домах, взлетающих на воздух, не о тысячах расстрелянных детей и женщин.

Одно из распоряжений гражданской власти оккупированного города.

Содержанка фрица плакала о том, что ее растолстевшее брюхо не каждый день будет наливаться вином, напичкиваться жирной свининой, что ее потучневшие бедра не каждую неделю будут обтягиваться новыми платьями... Презрение, всеобщее, непреходящее, будет сопровождать ее всюду, жечь огнем глаза продажной твари».

О чем на самом деле проливала слезы «служанка фрица», когда немцы покидали Ставрополь, и как потом жилось ей с ярлыком «продажной твари», нам уже не узнать.

Согласно донесению немецким властям начальника полиции одного из городов края, 10 процентов населения желают победы Красной армии и возврата большевиков, 30 процентов - неустойчивые обыватели, готовые примкнуть к любой из воюющих сторон, и  около 60 процентов поддерживают «новый порядок» и ориентируются на Германию.

С этими цифрами можно спорить, их можно отвергать, но факт: с оккупационным режимом местное население сотрудничало. Вопрос, скорее, в том, что и сотрудничать можно было по-разному.

Одни добровольно шли в полицию, участвуя в массовом истреблении граждан. Другие, тоже сотрудничая с немцами, помогали пленным красноармейцам продуктами и одеждой, устраивали побеги, расклеивали листовки, призывающие к борьбе с оккупантами, совершали диверсии.

Какие обстоятельства толкали советских людей на контакт с новой властью, из которых складывалась жизнь в условиях оккупации? Какой была она, например, в Ставрополе?

Попробуем заглянуть в прошлое - без осуждения, не торопясь выносить свой вердикт тем, кто запятнал себя сотрудничеством с «фашистской сволочью».

Торговля расцвела мгновенно

В городе была создана управа, состоявшая из бургомистра с тремя заместителями и двадцатью чиновниками разных отделов, «как правило, с академическим или университетским образованием, занимавшимися разными сторонами оккупированного города - промышленностью, народным образованием, здравоохранением, торговлей, вопросами труда и землеустройства, благоустройства, культурой, издательской деятельностью, финансами…».

Первым бургомистром стал инженер Кривохатский. По воспоминаниям старожилов, во время бомбардировки города, 3 августа 1942 года, он просидел вместе со всеми в большом дворовом подвале. А на следующий день, приодевшись в костюм и прихватив портфель, со словами «Немцы - культурный народ» куда-то ушел.

К вечеру все узнали, что Кривохатский стал бургомистром. Скоро, правда, его место занял Меркулов, до этого ответственный работник крайисполкома, а Кривохатский стал его замом.

В противовес советской политике искоренения частного предпринимательства немцы сразу же дали ему полную свободу. Уже 5 августа, то есть на второй день оккупации, газета «Русская правда» опубликовала объявление коменданта города:

«…Разрешаю свободную торговлю товарами и сельскохозяйственной продукцией. Разрешаю открывать комиссионные магазины, рестораны, столовые, хлебные магазины, торговые ларьки и проч.

Разрешаю открывать кустарные мастерские, парикмахерские, фотографии, портняжные мастерские. Для открытия торговых и прочих заведений необходимо зарегистрироваться в управе и подать заявление на право аренды торговых площадей».

И почти мгновенно повсюду в городе появились рюмочные, закусочные, винные и прочие подвальчики. Свои услуги предлагали ломбарды и комиссионные магазины. Большой популярностью пользовались барахолки, где можно было купить одежду любого размера и покроя.

«Базар собрался на третий день после занятия города, - писал редактор оккупационной газеты Борис Ширяев в очерке «Ставрополь - Берлин». - Сначала робко, с оглядкой, но скоро развернулся вовсю. Откуда-то появились пирожки, малороссийские колбасы, краденые немецкие консервы, бритвы и сахарин из солдатских посылок, платья, наскоро сшитые из учрежденских занавесок. Бог торговли и предприимчивости, легконогий Меркурий, также сбросил свою маску гонимого, подворотного «спекулянта».

Бывшие учительницы, секретари и регистраторши бесчисленных советских учреждений потащили на базар домашние торты «Наполеон» и «Стефания». «Чашка чая», армянские шашлычные, комиссионные магазины росли как грибы, в пригородах заварили самогон. Конкуренция регулировала цены, и они медленно шли на убыль».

Учили, лечили, производили

Возобновили работу мясокомбинат, хлебокомбинат, консервный завод, мельзаводы, маслозавод, ликероводочный и пивоваренный заводы, прядильная, швейно-трикотажная и обувная фабрики, бывший завод «Красный металлист» и гвоздильный завод «Молот». Артель «Химобъединение» выпускала жидкое мыло, артель «Обувьсбыт» - обувь. Появились артели жестянщиков, каменщиков, живописцев.

Функционировали практически все существовавшие ранее медицинские центры - больницы, роддом, поликлиники, диспансеры, противочумный институт. Преподавали и одновременно практиковали многие известные в городе медики.

При немцах открылись частные врачебные кабинеты. Большой известностью пользовалась клиника Михаила Сергеевича Макарова, который делал сложнейшие операции, связанные с костными ранениями. Возобновили работу сельскохозяйственный институт, лаборатория мединститута, школы.

Всего в период оккупации в крае было открыто 192 начальные школы, 13 семилетних и 15 гимназий. В немецких, так называемых «народных школах» согласились работать около одной тысячи учителей из 12 тысяч работавших до войны.

Оккупационные власти стремились привлечь их в «народные школы» материальными стимулами - зарплата устанавливалась в размере ставок Наркомпроса СССР и выдавалась в марках, учителя получали хлебный паек, им дозволялось иметь земельные участки под огород.

Перед тем как стать учителем «народной школы», необходимо было пройти десятидневные курсы, где читались лекции на темы: «Культура Германии», «Народное образование в Германии», «Что такое национал-социализм», «Биография Адольфа Гитлера». Особое значение оккупационные власти придавали изучению немецкого языка, который рейхсминистр восточных оккупированных территорий Розенберг предлагал в качестве обиходного для юга России.

В Положении о «народных школах» указывалось: «Читать, писать, считать - вот то, чему должен учитель в своей работе уделять основное внимание. Не разрешается вести работу по учебным изданиям для советской школы, не разрешается использовать в работе советскую литературу. Можно пользоваться учебниками, изданными до 1914 года».

Двери распахнули общественная библиотека, краеведческий музей, театры, кинотеатры, музыкальное училище, творческие клубы, варьете с запрещенным вчера еще репертуаром. На радио крутили музыку в исполнении ставропольских мастеров эстрады, перемежая ее пропагандистскими передачами.

Молились за здоровье фюрера

Перед приходом немцев коллектив Ставропольского драмтеатра им. Ленина покинул город. На станции Георгиевска артисты попали под бомбежку и, бросив реквизит, до Баку добирались кто как мог. Однако часть актеров вернулась в город, продолжив работу в оккупации.

Открылся театр «Эстрада и цирк», где выступал джаз-бэнд. Театр «Варьете» зазывал на представления танцовщиц, акробатов, жонглеров, дрессировщиков животных. Начал работу коллектив церковной музыки и песнопения, а также детский симфонический оркестр, Кавказский ансамбль молодежи. Стихи собственного сочинения читали поэты.

До оккупации в городе было два стационарных кинотеатра - «Октябрь» и «Гигант». Первому немцы дали название «Освобождение», второму - «Солдатское кино». Если в «Солдатское кино» ходили только военные, большей частью офицеры, то в «Освобождение» - все желающие.

Здесь сначала крутили кинохронику о победах немецкого оружия, сюжеты из жизни в Германии, где все выглядело красиво и привлекательно, документальный фильм «Только ложь» о зверствах сталинского режима, а затем старые советские картины «Волга-Волга», «Дети капитана Гранта», «Дубровский», «Семеро смелых», «Трактористы».

Уже 20 августа с согласия немецких властей было создано Временное Ставропольское епархиальное управление на оккупированной территории. Первой в городе была открыта церковь св. Андрея Первозванного.

Всего же, согласно отчету Совета по делам Русской православной церкви, в Ставропольском крае открылось 127 церквей и молельных домов. Верующие очищали обращенные в склады или клубы храмы, украшали их иконами, освещали, подбирали хор.

На юге страны не препятствовали немцы и деятельности старообрядческой церкви. В Кисловодске в конце августа решением городской управы была открыта мечеть. Для обеспечения храмов кадрами организовали набор молодежи для обучения правилам церковной жизни.

«Каждую неделю звонили колокола в церквах: попы поочередно молились за победу германской армии и за здоровье фюрера, - писал Юрий Борисович Клех, во время оккупации живший в Петровском районе. - Немцы приказали в каждом селе открыть церковь. Попов не хватало, поэтому в русских газетах печатали объявления - в какое село нужен поп, какой дом он получит, сколько разной живности, сколько деньгами.

Полезли в попы и проводники, и аптекари, и почтальоны. Немцы никем не брезговали. Каждого инструктировали, снабжали молитвенниками и наставлениями. Многие из этих дураков пожалели, когда наши вернулись, - да было поздно».

Говоря о жизни Ставрополя в оккупации, невозможно пройти мимо издаваемой здесь гражданской газеты, последовательно носившей названия «Русская правда», «Ставропольское слово» и «Утро Кавказа». Хозяином ее был шеф-редактор Теодор Шюле, бывший пресс-атташе Германии в Советском Союзе, главным редактором - Борис Ширяев.

С одной стороны, люди боялись и ненавидели пришельцев, не зная, что будет с ними и с их родными, воевавшими на фронте. Но с другой - надеялись на перемены к лучшему, о чем писал Ширяев в книге «Кудеяров дуб»:

«Ограниченная, урезанная, куцая свобода, принесенная занявшими город немцами, пустила корни в психику населения… Возникла и некоторая уверенность в возможной личной жизни, личной собственности, а из нее - стремление к созидательному конструктивному труду…»

«Толкучка» на Верхнем базаре. Лето-осень 1942 года. Ставрополь.

Уходили эшелоны на Запад

В середине ноября 1942 года газета «Ставропольское слово» поместила объявление германского командования, обращенное к молодежи края:

«В Германии, образцовой стране труда, вместе с миллионами трудящимися немцами прокладывают путь к новой жизни рабочие и работницы из всех стран Европы. Ты живешь в стране, где фабрики и заводы бессмысленно разрушены большевизмом, а население пребывает в нищете.

Германское правительство, которое всегда старается оказать помощь угнетенным и обездоленным народам, разрешило также русским мужчинам и женщинам в возрасте от 17 до 40 лет уезжать в Германию на срок от шести месяцев и более. Отход первого транспорта состоится в ближайшее время. Будь готов к поездке!»

Геббельсовская пропаганда дала свои результаты.

Вечером 30 декабря 1942 года у биржи труда собрался разношерстный люд. Были здесь и открытые противники советской власти, но в основном молодежь, поддавшаяся на посулы увидеть «прекрасный мир».

Свое воспоминание об этом оставил Леонид Николаевич Польский, в годы оккупации сотрудник газеты «Утро Кавказа», а после войны известный ставропольский краевед:

«Под новый 1943 год на улицах города заиграл духовой оркестр. За ним к вокзалу шагала гражданская публика, уезжающая в Германию. Преобладала молодежь с заплечными мешками и сумками. Их сопровождали сумрачные родители… Такой же эшелон был в те дни отправлен из Минеральных Вод.

Эти добровольцы не попадали в категорию мобилизованных «остарбайтеров», обязанных носить на себе знак «Ост» (работник с Востока. - Авт.), а в Германию ехали через биржи труда, получая продукты по карточкам наравне с другими иностранными рабочими, которых в ту пору там было множество».

Уже в январе 1943 года, когда стало понятно, что немцы покинут Кавказ,  последовала очередная волна эмиграции.

О тех событиях Борис Ширяев оставил такое свидетельство:

«Вьюжными морозными днями 14-21 января 1943 года в полуразбитых вагонах, на платформах, на подводах и даже пешком, с мешками за плечами, устремлялись в темную, ничего не сулившую неизвестность российские люди всех наций, религий, возрастов, состояний, моральных и психических обликов, профессий, всех степеней культуры, здоровенные молодцы и едва соскочившие с больничных коек старики и дети…

Все они уходили, потому что оставаться им по разным причинам, но в одинаковой степени было абсолютно невозможно».

До сегодняшнего дня мы не знаем точной цифры добровольно покинувших свои дома ставропольцев.

Людей страшили предстоящие бои, но большинство боялось расправы за службу у немцев, колхозники - самовольного распоряжения общим имуществом. Кто успел за время оккупации открыть торговую лавочку или мастерскую, понимали - им этого не простят. Наконец Северный Кавказ покидали казаки.

Партбилеты сдавали в полицию

Сразу после освобождения края последовали аресты, многочисленные закрытые и открытые суды над «агентами германской разведки, подозрительными по шпионажу немецкими пособниками, дезертирами, бандитским элементом и прочим антисоветским элементом».

Леонид Польский писал:

«В Ставрополе сразу после его освобождения по заранее составленным спискам начались аресты. Особисты полевых частей хватали всех без разбора. Так как «факельщики» успели сжечь здание НКВД, то арестованными и подозреваемыми набили дом в два этажа на проспекте Октябрьской революции, рядом с бывшим кинотеатром «Орленок».

Во все времена были люди, сотрудничающие с врагом и сочувствующие ему, никуда не исчезли они и в годы Великой Отечественной. Повсюду, куда немецкие войска приходили и устанавливали оккупационную администрацию, они находили помощников и прислужников. Нам до сих пор трудно осознать, что советские люди помогали врагу в оккупации, пока их родные проливали кровь на фронте. Но опять-таки, помогать можно было по-разному.

В крае в годы войны находилось несколько концлагерей для советских пленных красноармейцев. Выбор их зачастую был не широк: или идти к немцам на службу, или умирать от голода и болезней. Почти в каждом селе объявились печально известные полицаи и старосты.

Мало кто знает, что на оккупированной территории края осталось около четверти состава краевой парторганизации! Это около шести тысяч коммунистов.

В докладной записке организационно-инструкторского отдела Ставропольского крайкома ВКП(б) от 29 декабря 1943 года сообщалось, что большинство горкомов и райкомов партии, проведя проверку коммунистов, находившихся на оккупированной территории, выяснили, что немало из них, главным образом молодые, проявили растерянность…

Так, 2917 человек по разным причинам уничтожили свои партийные документы, 116 сдали документы в полицию. Многие оставшиеся на оккупированной территории сотрудничали с немцами, работали на предприятиях по их обслуживанию. Более сотни бывших партийцев ушли с немцами.

Вот архивная справка по Минераловодскому горкому ВКП(б) о ходе проверки коммунистов, оставшихся на оккупированной немцами территории. Всего в оккупации оказалось 265 человек, каждый из которых после освобождения края подлежал тщательной проверке.

Так, член партии Тищенко до августа 1942 года работал директором железнодорожного клуба. Доверенного ему имущества не сохранил. Выступал в пьесах, «рисующих привольную барскую жизнь, зло высмеивающих простых крестьян; все эти пьесы были запрещены для постановки на советской сцене». На момент проверки продолжал работать директором клуба.

Член партии Мищевский, слесарь вагонного депо, в период оккупации также работал в депо. Вместе с рабочими вызывался в гестапо (о деятельности гестапо часто говорится в документах и литературе, но на оккупированной территории СССР государственная тайная полиция не действовала), при этом рабочие были расстреляны, а Мищевского отпустили. На момент проверки занимал должность предместкома вагонного участка.

«Нужно сказать, что в Минеральных Водах много оставшихся на временно оккупированной территории и активно работавших на немцев сейчас продолжают руководить на ответственных участках… - указано в справке. -  Так, Шиба, беспартийный, был членом городской управы, одно время заместителем бургомистра города, сейчас работает  заведующим хозяйством завода Главного управления восстановительных работ Народного комиссариата путей сообщения».

Кто все эти люди: пособники оккупантов, трусы, предатели Родины или маленькие человечки, спасавшие свою жизнь и жизнь своих близких?

Приговор окончательный

До сих пор бытует мнение, что староста в годы оккупации был первым в селе предателем. Но вот жителям села Бешпагир со старостой повезло. Василий Перехода, как звали его, сообщал односельчанам о прибытии карательных отрядов, об отправке молодежи в Германию, скрывал семьи евреев и офицеров Красной армии.

После освобождения края бывший староста Перехода «за сотрудничество с немцами» получил десять лет лагерей.

К слову, в том же Бешпагире полицейским служил некто Лукьянченко, приветствовавший немцев словами: «Я вас ждал 25 лет!» Суд приговорил его к 25 годам заключения.

В селе Донская Балка местные жители выбрали старостой 78-летнего Ивана Ильича Соловьева, чему он сам противился до последнего. Но, став старостой, спасал и защищал односельчан. По словам его внучки, Марии Редькиной, дедушка приносил домой бумаги и сжигал их в печи. Это были доносы немецким властям одних односельчан на других.

На хуторе Веселом старостой избрали старика Рогачева, не сделавшего никому ничего плохого. Когда в село пришли наши и хотели отдать его под суд, народ отстоял своего старосту.

Поначалу хватали и казнили всех без разбору, о чем вспоминал Юрий Клех, переживший оккупацию в Петровском районе:

«Передовые части беспощадно карали служивших немцам. Партизаны, возвращавшиеся в свои места, собирали народ. Объявлялись судьи - обычно три человека во главе с комиссаром. Приводили захваченных старост, полицаев и т.д. Короткий допрос, выступают свидетели. Комиссар зачитывает приговор: «Именем Советской Родины... к смертной казни через повешение. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит».

Правовой базой для суда над пособниками оккупантов явился Указ Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников» от 19 апреля 1943 года.

Главным наказанием была смертная казнь через повешение, дабы «такими мероприятиями наглядно удовлетворялось справедливое чувство мести со стороны населения к немецко-фашистским злодеям и их прислужникам».

В соответствии с Указом применять эту чрезвычайную меру могли только специально учреждаемые военно-полевые суды, в состав которых входили председатель военного трибунала, начальники политотделов и отделов контрразведки «Смерш».

Секретная записка Сталину

В конце марта 1943 года замнаркома внутренних дел СССР В.Н. Меркулов под грифом «совершенно секретно» направил Сталину записку о ликвидации шпионов, диверсантов и немецких пособников в освобожденных районах, в число которых вошел и Ставропольский край.

Так, за неполных три месяца в крае было арестовано 5216 человек, в том числе «агентов германской разведки и подозреваемых в шпионаже 312 человек, немецких пособников - 4652, дезертиров и бандитского элемента - 252».

В числе арестованных, как сообщается в секретной записке, были участники оставленных немцами в нашем тылу шпионских групп.

В Георгиевске арестовали 13 человек, окончивших варшавскую (Польша) и валгскую (Латвия) разведшколы. Все - бывшие военнослужащие Красной армии, находившиеся в плену у немцев. В станице Николаевской и в Пятигорске, где дислоцировались разведгруппы 101-го разведотдела германской армии, арестовано 12 немецких агентов.

В Ставрополе арестовали двух немецких агентов, изъяв оружие, компасы, бинокли, деньги. При обыске в помещении, которое занимала германская разведшкола, был обнаружен список немецких агентов из 212 человек, троих из списка арестовали.

Арестовано десять участников националистической группы армян, созданной прибывшим из Германии бывшим генералом дашнакской армии, эмигрантом Дро (Драстамат Канаян). В состав группы, сообщается в документе, входили профессор пединститута, сотрудничавший с газетой «Утро Кавказа», врачи, учитель, работавший в городской управе. Группа вела агитацию среди армянского населения за помощь оккупантам.

Безусловно, среди арестованных были шпионы и предатели, и не все ушли с немцами (их поиск, в том числе на территории края, велся вплоть до 1990-х годов). Так, в 1943 году на Ставрополье арестовали бывшего черноморского матроса с эсэсовской татуировкой под тельняшкой Михаила Еськова.

Немецкий офицер позирует на фоне колокольни Казанского собора. Ставрополь.

Попал в водоворот войны

В 1942-м немцы подобрали Еськова в Севастополе, привезли в госпиталь, который находился в ведении службы безопасности СД. На шестой день выздоравливающих пленных построили в колонну и повели в Симферополь.

На тридцатом километре колонна остановилась. Офицер скомандовал: «Кому трудно идти, будет доставлен на подводах». Сразу же объявились желающие. Их расстреляли тут же, у обочины дороги. Из двухсот человек до Симферополя дошло пятьдесят. Среди них был и Еськов.

В лагерной канцелярии стали составлять списки уроженцев близлежащих районов Крыма, Ставрополья, Кубани для отправки на сельхозработы по месту жительства. Узнав об этом, Еськов заявил, что он родом из Ставрополя. Ему пообещали поездку домой, но с условием: надо немного послужить в русском взводе караульной службы на охране объектов.

Сперва сама мысль о том, что придется служить немцам, показалась Еськову, как вспоминал он, чудовищной, но жажда жизни оказалась сильнее. Его одели в немецкую форму и прикомандировали к зондеркоманде СС 10-а. Убийцы из зондеркоманды расстреливали, вешали, душили в газовых камерах на территории пяти государств - СССР, Польши, Чехословакии, Югославии, Италии, на ее счету десятки тысяч мирных жителей.

Поначалу бывший матрос в числе других занимался строевой подготовкой, топографией, стрельбой. Разучивал немецкие песни, читал брошюры о зверствах ОГПУ. Однажды взвод погрузили в машину и повезли в неизвестном направлении. Когда прибыли на место, заставили расстреливать пленных.

Как сам рассказывал о себе Еськов, «попал в водоворот войны, молодой был, роща лесом казалась, не нашел я пути, запутался, вот и все».

Так прослужил у немцев шесть месяцев, пока не представилась возможность отправиться в Ставрополь. Но вместо отпуска в родном городе его ждал арест. Удивительно, но Еськова не расстреляли, дав всего десять лет лагерей. Скорее всего, суду не удалось доказать его причастность к расстрелу пленных.

Солдат зондеркоманады СС 10-а Еськов стал одним из «героев» документального фильма «Во имя живых» о суде над нацистами и их пособниками, который прошел в Краснодаре в 1963 году. В картине были использованы кадры допросов преступников и самого процесса.

Фильм вышел на экран в 1964 году и за пределами страны, по всей видимости, не демонстрировался, а дома почти не вызвал критических откликов.

Режиссер Леон Мазрухо в годы войны служил фронтовым оператором на Южном, Северокавказском и 1-м Белорусском фронтах, сценарист Лев Гинзбург в сентябре 1939 года ушел на фронт и провоевал шесть с половиной лет.

Театральная афиша. Ессентуки. Декабрь 1942 года.

Верный, храбрый, послушный

Обязанность по поддержанию «нового порядка» на оккупированной территории Северного Кавказа возлагалась на вспомогательные части и немецкую военную полицию. Но для этого оккупантам требовались помощники из местного населения.

Среди них оказывались идейные противники советской власти, просто желающие власти и денег, военнопленные, для которых служба была единственной возможностью выжить, люди, которых заставили взять в руки оружие под угрозой физической расправы. Так формировались подразделения «вспомогательной полиции».

Особенно люто жители оккупированных территорий ненавидели сотрудников карательных батальонов, носивших повязку со свастикой в лавровом венке и с девизом «Верный, храбрый, послушный». Основным ремеслом их было убийство, невзирая на возраст и пол.

По всей видимости, в период оккупации на территории края действовала и еврейская полиция. Воспоминание об этом оставил Юрий Клех:

«В центре (речь идет о селе Петровском. - Авт.) евреи перетаскивали камни из развалин церкви, разрушенной при бомбардировке, на другую сторону площади (когда кончили, приказали перетащить обратно, а потом пустили в расход). Сторожила этих несчастных, ругала и била еврейская полиция с двумя повязками на рукаве (на одной звезда Давида, на другой буква «Р»), вооруженная деревянными дубинками».

Еврейская полиция принимала участие в уничтожении Варшавского гетто летом 1942 года - примерно в то время, когда край подвергся оккупации. Большинство обитателей гетто отправляли в лагеря для уничтожения, о чем полицейские знали. После уничтожения гетто были истреблены и сами послушные исполнители.

Но не все. Некоторые выжили, иммигрировали и даже получали пособия как «жертвы нацизма», о чем в книге «Дикая полынь» рассказал Цезарь Солодарь.

В крае охота на евреев не прекращалась вплоть до его освобождения. Для окончательного решения еврейского вопроса в структуре службы безопасности на местах существовал специальный отдел, который выявлял скрывавшихся евреев. Активно помогала и тайная агентура из местных.

Земля надрывалась стонами

Обитателей ставропольских сел Богдановка и Менжинское, горских евреев, выдал Федор Шифер. По его доносу расстреляли и сбросили в колодец 452 человека. Местные жители рассказывали, что после казни еще три дня «земля шевелилась и надрывалась стонами…».

Нисим Илишаев в книге «С Кавказа в Иерусалим» вспоминал:

«Командир полка, освободившего Богдановку, горский еврей Барух Хизгилов приказал батальону, в котором я служил, найти преступников (полицейских, которые участвовали в расстреле. - Авт.). Предполагалось, что некоторые из них не успели сбежать с отступающими нацистами.

На поимку преступников была снаряжена группа солдат и офицеров из нашего батальона, людей, хорошо знакомых с местностью. Были собраны имена и фотографии этих чудовищ в человеческом обличии. Всех пятнадцати. Их имена и лица на долгие годы остались высечены в моем сердце и памяти».

Интересна и драматична судьба автора этого произведения.

Литературную карьеру Ниcим Илишаев, закончивший войну в звании капитана артиллерии, начал в 1943 году на страницах газет «Красная Звезда» и «Известия». Из опубликованных в Советском Союзе литературных произведений особо выделялся роман «Зеленый путь» о гор-ских евреях.

Однако вторая часть романа, рассказывающая о гонениях на горских евреев после революции, стала причиной задержания автора и обвинения его в сионизме. Илишаева приговорили к десяти годам каторжных работ, но под давлением международной общественности освободили, и в 1977 году он репатриировался в Израиль. Там и увидел свет роман «С Кавказа в Иерусалим».

Карательные полицейские батальоны, укомплектованные из вчера еще советских граждан, участвовали в массовых расстрелах евреев по всему краю. Об одной такой акции рассказал житель села Алексеевского Благодарненского района Алексей Иванович Ерохин.

В августе 1942 года немцы и местные полицаи пригнали в село евреев - шесть мужчин, 12 женщин и восемь детей. Расстреляли их 23 августа на окраине села у старой мельницы. Убивали четверо полицаев, немцы стояли в стороне и охраняли место казни. Трупы сбросили в яму и забросали землей. Одежду убитых забрали с собой.

В середине декабря 1942 года в районе горы Змейка была выброшена с самолета разведывательная группа «Месть» из девяти человек под командованием Петра Ильича Бублика. Задача ее состояла в том, чтобы наладить диверсионную работу на Минераловодском железнодорожном узле и в городах Кавказских Минеральных Вод.

Вскоре после приземления группа была схвачена немцами. Предателями оказались лесник Писаченко и его жена. В ночь под новый 1943 год разведчиков расстреляли в лесу у подножия Машука.

Что двигало лесником и его женой? Страх, желание выслужиться?..

Из воспоминаний жителей села Дубовка, которое немцы заняли в августе 1942 года:

«Приезжий паренек Александр был у немцев шофером. Возил немецкого офицера. Никто не знает, откуда он был родом. Жила в западной части села бабка Сумариха. Как-то она сказала Александру: «Ах ты, предатель, наши воюют, а ты немцев развозишь!» На что тот ответил: «Я их скоро завезу куда надо!»

Бабка тут же побежала к немцам и донесла. Немцы схватили юношу, заставили его раздеться и бежать. Выстрелом в спину Александр был убит».

Местные жители похоронили парня, положив в могилу его личные вещи - ложку и котелок.

Кто они - пособники?

Послевоенная краевая пресса была полна публикаций о пособниках оккупантов. Вот одна из них, напечатанная в «Ставропольской правде» в апреле 1943 года.

«Ранние ноябрьские сумерки. Советские самолеты пришли на очередную бомбежку военных объектов оккупантов. Группа жильцов собралась во дворе дома 57 по проспекту Сталина (пр. К. Маркса в Ставрополе. - Авт.). Логинова (Юлия Сергеевна. - Авт.) злобно клянет советских летчиков. На злобную вражескую ругань ответил «неспокойный» жилец Семен Степанович Сальников.

- Доброе дело, что наши летчики не дают покоя оккупантам и бомбят их военные объекты. Парочка хороших ударов Красной армии - и покатится немчура с Кавказа, Кавказ снова будет советским.

На следующий день слова Сальникова были переданы Логиновой жене полицейского Данилова, жившего в том же дворе… Вскоре Сальников был арестован на квартире агента гестапо и расстрелян…»

На основе материалов следствия и судебного разбирательства Военный трибунал войск НКВД признал обвинение Ю.С. Логиновой по статье 58-1а Уголовного кодекса (измена Родине) полностью доказанным и приговорил предательницу к расстрелу.

С предателями, карателями, доносчиками все ясно, вина их неоспорима. Но между ними и теми, кто проливал кровь на фронте, была еще огромная прослойка советских граждан, кого нередко тоже относили к «пособникам оккупантов».

Служившие и прислуживающие, заблудшие и оступившиеся, невинные и взявшие грех на себя… Сколько таких было, и как сложились их судьбы в мирное время?

Алексей КРУГОВ,
Олег ПАРФЁНОВ
 
 

Комментарии

не Вася (не проверено)
Аватар пользователя не Вася

"Всего в период оккупации в крае было открыто 192 начальные школы, 13 семилетних и 15 гимназий. В немецких, так называемых «народных школах» согласились работать около одной тысячи учителей из 12 тысяч работавших до войны". - Всего за несколько месяцев оккупации - с августа по январь открыто столько школ? не верю. Может быть, возобновили работу уже действующие? а вот в то, что расстреляно в Ставрополе за время оккупации более 4тыс. человек - в это верится

Евгений (не проверено)
Аватар пользователя Евгений

Сейчас не мало, даже в двойне больше таких прислужников, называемых "Пятой колонной" Не дай бог война первыми "сверкая пятками" побегут повязку надевать!

fkbyf алина (не проверено)
Аватар пользователя fkbyf алина

Я хорошо помню поколение моей бабушки, ее сестер,ее подруг с окрестных улиц, они часто бывали у нас, и я ,мне было шесть или семь лет, постоянно присутствовала при их беседах и воспоминаниях! И никто из них так радужно не рассказывал о годах аккупации, как в этой статье!!! Горечь и боль, унижение и потери! Их сгоняли набирать завалы,где могли ударить прикладом,у них отбирали жилые помещения, выгнав население на улицу, и они ютились друг у друга в сараях, землянках! О каких школах речь-не знаю,моя мама, ее брат, их ровесники на ближних улицах прятались в подвалах, поскольку молодежь отлавливали и куда то увозили насильно! Сейчас, когда два поколения,переживших аккупации Ставрополья,уже ушли из жизни, авторы могут нараспев восхвалять те годы несчастий, тогда вопрос- а чьи же они внуки и от имени кого они делятся такими сведениями! Или к чему они нас готовят?

не Вася (не проверено)
Аватар пользователя не Вася

Алина, вроде бы неглупая девушка, а вот ошибки в русском языке - это что, нарочно? "Оккупация" - пишется с "о"... а не с "а", как у вас..

fkbyf алина (не проверено)
Аватар пользователя fkbyf алина

Здравствуйте,!очень глупая, но ещё больше эмоциональная!Боюсь, что потеряла самообладание, когда писала комментарий!Настолько благостная картина в статье, что хочется спросить-Авторы,вы чьих будете???

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях