С нашим обществом давно что-то неладное творится. Все глубже оно погружается в дремотное состояние равнодушия, отстраненности, безучастности. Как мы дошли до жизни такой? Причина в том, что мы полностью растеряли культурные ориентиры, а с ними и интерес к свободе, считает собеседник «Открытой» Александр Архангельский, профессор Высшей школы экономики, ведущий программ на телеканалах «Россия» и «Культура», радиостанций «Свобода» и «Эхо Москвы».
- Александр, позвольте начать разговор с вопроса наивного человека: а что вообще такое культура?
- В понимании бытовом, обиходном это то же самое, что и искусство. Мы, не раздумывая, относим к культуре балет, театр, литературу, кино. А вот, например, образование, церковь, семья, телевидение – это всё уже под вопросом. Лично для себя я определяю культуру как сеть тех общественных институтов, которые порождают, передают, трансформируют и иногда разрушают ценности.
Ядро культуры – это напряженные размышления человека над главными вопросами: кто я, зачем пришел в этот мир, куда держу путь? Культура – это раскаленная магма, а искусство – прекрасный, но тоненький слой на ее поверхности, который позволяет нам осторожно прикасаться к этой магме.
- Но есть ли для культуры место сегодня в нашей стране, когда всё и вся цинично подчинено политике?
- Место для культуры есть всегда, ведь это основа основ. Она позволяет смотреть на мир с позиции будущих поколений, не зацикливаясь на сиюминутном и преходящем. И тем самым предопределяет большинство явлений в социальной, политической, экономической жизни.
Давайте рассмотрим лишь одну, чисто утилитарную функцию культуры (пожалуй, самую актуальную для сегодняшней России). Говоря научным языком, россияне – это так называемая «гражданская нация», то есть нация, возникшая из сплавления многих десятков самых разных этносов. Поэтому объединяющим началом для россиян всегда выступала не этническая идентичность, а некая общая идея: сначала вера в царя-батюшку, потом – в светлое коммунистическое будущее.
А что нас объединяет сейчас? Есть ли у нас нынче эта самая общая система ценностей, единая консолидирующая идея? Вообще, кто мы такие, сегодняшние россияне?
Наличие такой идеи крайне важно для России именно сейчас. У нас каждый год трудоспособное население убывает на миллион человек, восполнять эти потери мы сможем – и уже отчасти восполняем – только за счет мигрантов. А это носители иной идентичности, иной идеологии, иной системы ценностей. Уже через поколение мы столкнемся с огромным количеством смешанных браков. К кому будут относить себя дети от этих браков? К россиянам или к полякам, китайцам, туркам, узбекам? Ответ на этот непростой вопрос может дать только культура, которая и является мостиком между поколениями, между прошлым и будущим.
- Власть сегодня озабочена поисками этого ответа?
- К сожалению, власть ныне задает совсем другие темы для общественной дискуссии. Например, какая партия в стране главная или где искать пособников «оранжевой революции»? Ну не главное это сегодня, когда наша страна и без того находится перед лицом множества глобальных вызовов!
Нужно решать более «долгоиграющие» задачи. Надо, наконец, понять, на каких вообще фундаментальных идеях наше общество строится. Понять, куда мы движемся, идем ли мы к демократии или к диктатуре. Но пока мы не представляем, какие общие ценности объединяют Россию, то страну приходится скреплять искусственными конструкциями. Той самой «вертикалью власти», которая является очень непрочным заменителем «вертикали смысла», «вертикали ценностей».
- И какие же общественные институты, на ваш взгляд, сегодня должны претендовать на роль такой «вертикали смысла»?
- В первую очередь, конечно, школа. Ведь она «работает» с младшим поколением, транслируя те ценности, которые затем эти ребята будут реализовывать уже во взрослой жизни. И вот поэтому мне очень больно смотреть на все эти эксперименты с нашей школой.
Ведь, по сути, нынешняя реформа образования – это лишь набор каких-то формальных вопросов: сколько будет в нашей школе классов – 11 или 12, нужен ли ЕГЭ по литературе или нет и так далее. Но при этом реформаторы не понимают, не задумываются: а какого же человека мы в этой системе образования воспитываем? Какая у нас будет страна завтра: нам менеджеры понадобятся, или ученые, или солдаты, или землекопы? Так вот, надо сначала определиться с этой моделью социального развития, а потом под нее и подбирать конкретные реформаторские решения.
Другая, тоже очень серьезная проблема российской школы – это ее чрезмерная идеологизация и политизация. Возьмем, предположим, такой предмет, как история России. Детям в школе в головы закладывают очень упрощенную модель: есть некая «колея», по которой движется страна испокон веку и с которой никак нельзя сойти. То есть и опричнина, и ГУЛАГ, и крепостное право – это все некая историко-культурная предопределенность.
У нас недавно, как вы знаете, появился учебник, где Сталин назван «эффективным менеджером эпохи», потому что правил «сильной рукой». А Россия, мол, другой руки не терпит. И дети, конечно, еще в школе впитывают всю эту ересь как незыблемую истину. И никто не объясняет им, что в истории существует противоположная, либеральная точка зрения: нет никакой традиции, «колеи», нет исторической предопределенности, а люди могут – и должны! – принимать решения самостоятельно.
- Усиленное внедрение в школьную программу основ православной культуры – это явление не того же порядка, что и упомянутая вами «теория колеи»?
- Отчасти так. Я очень настороженно к идее такого предмета отношусь. Лично мне вообще непонятно, что такое основы православной культуры. То есть мы должны взять обычные учебные курсы российской истории или литературы и «отсеять» из них всё, что никак не связано с православием? Кто будет этим «отсевом» заниматься? Церковь или педагогическая среда (учитывая, что у них и задачи, и подходы совершенно разные)?
Второй вопрос: где мы найдем столько священников, которые умеют просто, доступно, интересно и в то же время ненавязчиво донести этот непростой предмет детям? Есть у нас тысячи священнослужителей с педагогическим талантом? Я глубоко убежден, что намного полезнее для детей был бы такой предмет, как мировая художественная культура, для которого легче педагогов найти. А религиозное образование честнее и правильнее давать на уроках закона Божия по выбору родителей – пусть детям православных родителей читает курс батюшка, детям мусульман – мулла и так далее. А дети неверующих пусть прослушают курс светской этики. И такая практика есть во многих странах.
- Но при этом многие родители школьников охотно дают согласие на преподавание их детям основ православной культуры.
- Может быть, родители просто не до конца понимают, что это такое. Православие для многих стало набором внешних атрибутов, а не глубинной верой. У нас в стране, по результатам соцопросов, две трети – верующие. При этом во время последнего празднования Пасхи в московских церквях побывало на службах 300-350 тысяч человек. А ведь Москва считается городом, где больше всего верующих. Соответственно, по всей России получается 4-5 миллионов прихожан. Это всего четыре процента населения.
А вот во Франции, которая является главным «антирелигиозным» государством Европы, на Пасху в храмах побывало шесть процентов граждан. На Украине было 17 миллионов прихожан. Согласитесь, это о многом говорит.
И, к сожалению, причина этого коренится в самой Русской православной церкви. Сегодня церковь общается только с государством, с чиновниками, с властью. Говорить с обществом ей неинтересно, невыгодно. И, более того, она разучилась вести такой диалог – о простых вещах доступным человеческим языком, без пастырьского тона. Да, есть у нас замечательный диакон Андрей Кураев, который дельно от имени церкви рассуждает по многим социально важным вопросам. Да, его растаскивают сразу по всем телеканалам и газетам. Но он такой один, больше выступать некому.
- Александр, возвращаясь к вопросу взаимоотношений родителей и детей. А как вы оцениваете роль института семьи в современном российском обществе?
- Что касается семьи – то да, до последнего времени семья и брак оставались самым консервативным институтом. Но посмотрите на Запад, где он уже трещит по швам. Радикально меняется структура семьи: раньше отец всегда играл социальную роль добытчика, а теперь он зарабатывает столько же, а порой и меньше матери. Кто из них глава семейства? Как в таких условиях родителям строить патерналистские отношения с ребенком? Таких вопросов в новых реалиях рождается множество – и многие из них пока остаются без ответов.
- Претендуют ли российские СМИ на роль носителей ценностей, тех самых культурных «скреп» для нашей нации? Тем более учитывая, что больше 90% населения страны черпают информацию именно из госканалов – Первого и «России».
- Во-первых, 90% – цифра, уж простите, сильно завышенная. Сегодня телеаудитория стремительно стареет – это факт. Молодым, успешным, обеспеченным людям уже неинтересны ни Первый, ни «Россия», ни НТВ. Новости они получают из Интернета – более оперативно, полно и честно, чем из телевизора. Да и развлечения у них другие, чем ежевечернее сидение перед экраном.
В этом отношении мы полностью повторяем путь, уже пройденный Западом. Там телевидение тоже до недавних пор казалось незыблемым монолитом, а сейчас уже не играет почти никакой идеологической роли. Появилось спутниковое, кабельное, мобильное, интернет-телевидение. Среднестатистическая американская семья на свою домашнюю «тарелку» принимает больше двенадцати тысяч каналов.
Не хочешь смотреть новости на ВВС – переключаешься на что-то другое. Так, вместо единой, цельной телеаудитории появляются десятки, сотни мелких, к каждой из которых нужно искать свой «ключик». Конечно, в этих условиях уже нельзя говорить о телевидении как о трансляторе неких универсальных ценностей и идей.
- Выходит, страна вконец потерялась в поисках смыслов. Помните, в середине 90-х Ельцин подписал знаменитый указ, которым призвал российскую интеллигенцию собраться и вместе придумать национальную идею для новой России. Сегодня такое возможно?
- Сегодня это не нужно власти. Да, сегодня есть те люди, которые говорят перед лицом власти от имени всего интеллигентского сословия, предлагают какие-то проекты, выдвигают лозунги – но это самозваные «ходоки», которых на такую роль общество не уполномочивало. И не могло уполномочить, потому как новые идеи, ценности, духовные и нравственные реалии не создаются по заказу «сверху». Они рождаются только совместным усилием всей нации. Причем нации, где на всех «этажах» социальной жизни – в политике, экономике, искусстве, гражданском обществе – главенствует свободная конкуренция. Ибо невозможно двигаться вперед, когда у тебя связаны ноги, а на глаза надеты шоры.
Беседовал Антон ЧАБЛИН
Версия для печати
Добавить комментарий