Поиск на сайте

Лука Воино-Ясенецкий пошел в медицину, чтобы стать «мужицким» врачом, и получил в медицинских кругах мировое признание. Мечтал быть «полезным для страдающих людей» и оперировал даже в ссылках и лагерях, где провел 20 лет. Всю жизнь спасал чьи-то жизни и души. И в конце 90-х был причислен к лику святых

В родословной Галины Айрапетовой, кассира кисловодского Государственного краевого театра оперетты, сплелись судьбы нескольких поколений священнослужителей. Их лица и историю – фотографии, письма, воспоминания – Галина Петровна хранит в толстом семейном альбоме. На первых страницах – черно-белые снимки чинных священников конца XIX века, на последних – цветные фотографии их праправнуков века XXI-го.
В аккуратно скленные бумажные конверты сложены самые ценные семейные реликвии: снимок дедушки – протоирея Константина Копачинского, его автобиография в два тетрадных листка, исписанных неровным мелким почерком, и фотокарточка его друга – седобородого священника со строгим лицом и взглядом уставшего человека за тонкими линзами очков.
Архиепископ на пожелтевшем снимке – Лука Воино-Ясенецкий, профессор с мировым именем, знаменитый советский хирург и святой, канонизированный русской православной церковью.
Константина Копачинского с Лукой Воино-Ясенецким при жизни связывало многое – вера, общая цель, взаимная симпатия и уважение. И после смерти он не расстался со своим наставником. На симферопольском кладбище, где похоронен Копачинский, стоит небольшая церквушка. Внутри храма на всю стену написан образ святого Луки, которому верующие молятся об исцелении от слепоты и других болезней.
Образ этого святого с дарственной надписью на обороте хранит в семейном альбоме кисловодчанка Галина Айрапетова. Историю жизни святого Луки она впервые услышала в детстве от родителей, а сегодня передает ее своим внукам – тем, чьи снимки украшают последние страницы ее альбома.

 

Бесценный подарок
В 1980 году на месте старого Симферопольского кладбища решили построить военное училище. Встал вопрос об эксгумации тел, в том числе останков протоиерея Константина и его жены Варвары Копачинских. В этой земле они пролежали 33 года. Когда достали бабушкин гроб, нашли ее полностью истлевшей. Тело священника время не тронуло. Останки сохранились полностью – борода, волосы, одежда...
Отец Константин умер во время литургии. Его так и погребли в облачении, с Евангелием и двумя большими серебрянными крестами на груди и в руках. Красная бархатная книга со скобами на углах и россыпью полудрагоценных камней привлекла тогда внимание одного из копающих солдат. Он достал Евангелие и вытер его рукавом. В тот момент луч солнца пробился сквозь грозовые тучи и упал на Священную Книгу. Камни заиграли...
«Это Евангелие подарил дедушке друг – Лука Воино-Ясенецкий, – рассказывает Галина Айрапетова. – Дедушка очень уважал его за честность и безграничную отзывчивость. Судя по дарственной надписи на фотографии, датированной 1947 годом, их встреча произошла после того, как закончилась ссылка Воино-Ясенецкого. Лука был назначен архиепископом Симферопольским и Крымским, а дедушка служил в Свято-Успенской церкви деревни Чистенькая Симферопольского района. По-видимому, архиепископ приезжал в эту церковь на праздничные службы, а позже вызывал дедушку к себе, чтобы наградить и повысить в духовном звании. Удивительным человеком был архиепископ...»

Нищие пациенты...
Лука Воино-Ясенецкий – личность легендарная в православных кругах. Имя Лука он получил при монашеском постриге. В миру его звали Валентином.
Валентин Феликсович родился в Керчи 27 апреля 1877 года в семье аптекаря. В юности мечтал получить художественное образование, но, не видя в том пользы для общества, решил избрать чуждую своему уму врачебную науку.
«На третьем курсе, – писал он в мемуарах, – произошла интересная эволюция моих способностей: умение весьма тонко рисовать и любовь к форме перешли в любовь к анатомии…»
Медицину Воино-Ясенецкий изучал с исключительной целью быть «полезным для страдающих людей» и мечтал стать деревенским, «мужицким» врачом. Поэтому, окончив медицинский факультет Киевского университета, молодой специалист без колебаний отказался от карьеры столичного ученого с приличной зарплатой.
В то время настоящим бедствием в русской деревне была слепота, вызванная распространением трахомы – хронического вирусного заболевания глаз. Чтобы набраться опыта в лечении этой болезни, Воино-Ясенецкий сразу после выпускных экзаменов устроился на работу в Киевскую глазную клинику. Амбулаторного приема и операций в клинике ему казалось недостаточно, он приводил больных даже к себе домой.
Сестра Воино-Ясенецкого Виктория Феликсовна вспоминала: «Наша квартира превратилась на какое-то время в глазной лазарет. Больные лежали в комнатах, как в палатах. Брат лечил их, а мама кормила».
Этот киевский опыт позже пригодился врачу в земских больницах. В Ардатове и Лобаже Симбирской губернии, куда он вскоре переехал, слава о глазных операциях нового доктора росла так стремительно, что хирург просто не успевал осматривать всех желающих.
Однажды с ним произошел курьезный случай: Воино-Ясенецкий вернул зрение нищему бродяге, слепому с раннего детства. Каково же было его удивление, когда месяца через два исцеленный пациент вернулся, приведя с собой целую толпу незрячих. Нищий собрал множество слепых со всей округи, и все они длинной вереницей пришли к доктору, держа друг друга за руки.
Чрезмерная слава сделала положение Валентина Феликсовича в Лобаже невыносимым. Ему приходилось принимать толпы амбулаторных больных, работать в больнице с утра до вечера, а ночью под микроскопом исследовать вырезанные ткани и писать журнальные статьи.

...нищего профессора
Он работал заведующим Ардатовской больницы, военно-полевым хирургом в госпитале Красного Креста Киева возле Читы, делал крупные ответственные операции на костях и черепах. В Переславле-Залесском в городских и фабричных больницах стал пионером в крупных операциях на желудке, желчном пузыре и головном мозге. Куда бы не забрасывала его судьба, везде он продолжал изучать медицину и делать открытия.
Воино-Ясенецкий первым в России предложил методы регионарной анестезии, которые апробировал на трупах. В начале 1900 годов в хирургии применялся только общий наркоз, который нередко заканчивался летальным исходом. Внедрение нового метода стало революцией в медицине. В 1916 году Воино-Ясенецкий защитил в Московском институте профессоров Рейна и Карузина докторскую диссертацию по теме «Регионарная анестезия».
Его публицистические труды получили мировую известность. Книги расходились большими тиражами в европейских столицах. А сам профессор жил в нищете.
При всех достижениях в Москве Валентину Феликсовичу не на что было кормить семью – жену и двух маленьких детей. И он уехал в село Романовку Большаковского уезда Саратовской губернии, где получал зарплату 25 копеек. Условия работы были очень тяжелыми: в земской больнице не было ни электричества, ни водопровода, ни рентгеновского аппарата. Помещение для приема было душным и тесным. Два врача сидели за одним столом, принимая по 25-30 пациентов в час. Тут же за ширмой проходили гинекологические исследования, рядом в перевязочной делали разрезы и прививки. Процедуры сопровождались криками и плачем. В коридоре царила постоянная давка. В таких условиях Валентин Феликсович делал не менее 300 операций в год.
В доме у него стояла неказистая мебель. Сбережений доктор не имел. Вино, табак и сладости не покупались. В театр и гости семья не ездила. Валентин Феликсович приезжал домой на обед. Только тогда он и мог побыть с детьми и женой. Вечером опять принимал больных. А ночью писал...
В Ташкенте получил пятикомнатную квартиру и работу главврача в городской больнице с платой 50 копеек – первое и последнее приличное место за всю его жизнь. На тот момент у доктора было четверо детей и умирающая жена, заразившаяся туберкулезом от родной сестры...

Ослепший пастырь
После смерти супруги Валентин Феликсович принял постриг и стал архиепископом, попал под волну репрессий, но врачебной практики не оставил. Он сидел в Бутырской, Таганской, Тюменской, Новосибирской, Красноярской, Ташкентской тюрьмах. Отбывал ссылки у полярного круга и в Астрахани. Везде и всюду он лечил людей – нищих и политзаключенных, жуликов и бандитов, «кулаков» и большевиков, дезертиров и героев Великой Отечественной войны.
В 1941 году в период войны Сталин понял, что в госпиталях не хватает хороших специалистов. И приказал их искать на зонах и в тюрьмах. Председатель Президиума Верховного Совета Михаил Калинин вспомнил о профессоре с мировым именем, отбывавшем срок в Большом Муртинске. И вскоре Воино-Ясенецкий был назначен главным хирургом гигантского эвакогоспиталя Красноярска, рассчитанного на 10 000 коек.
В 64 года он консультировал всех местных хирургов и проводил тяжелейшие операции. Самые безнадежные у доктора Луки поправлялись. Но это не сделало положение профессора комфортным. Дважды в неделю он должен был отмечаться в милиции. На научные конференции мог ездить только с разрешения чекистов. На госпитальной кухне, где готовили еду на 1200 человек, хирурга-консультанта кормить не полагалось. Свои карточки Лука Воино-Ясенецкий отоваривать не успевал, так как приходилось много оперировать, учить специалистов, разыскивать тяжелораненых по эшелонам. Его подкармливали жалостливые санитарки. Они тайком носили кашу домой к профессору – в сырую холодную комнату, принадлежавшую ранее школьному сторожу.
В 1943 году закончилась его ссылка. В 1946 году он получил Сталинскую премию за книгу «Очерки гнойной хирургии», которую писал в ссылках и тюрьмах и которая выдержала три издания общим тиражом 60 000 экземпляров. В том же году Воино-Ясенецкий был переведен на должность архиепископа Симферопольского и Крымского.
В 1958 году знаменитый хирург, вернувший зрение тясячам людей, полностью ослеп. Но и после этого продолжал управлять Симферопольской епархией и иногда принимал больных, поражая местных врачей безошибочными диагнозами.
В 1961 Лука Воино-Ясенецкий умер.
Все, что пришлось испытать этому удивительному человеку, он переносил с терпением. Испытав жестокость и обман, оставался милосердным. Хирург В.Н. Зиновьева вспоминала, что профессор помнил в лицо каждого больного, хранил в памяти подробности операции, период выздоровления своих пациентов. Очень тяжело переживал смерть послеоперационных. И молился об их упокоении. Проявления равнодушия к врачебному долгу глубоко ранили и возмущали Луку. Именно ему принадлежат слова: «Для хирурга не должно быть медицинского «случая», а только живой страдающий человек...»

Cветлана ФАТЬЯНОВА

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях