Поиск на сайте

Биография легендарного красного комбрига Ивана Кочубея, уроженца хутора Роща, обрастает новыми подробностями. На  этот  раз - далеко не героическими. Для одних он - наивное дитя революции, по-своему понимавший справедливость и царствие свободы. Для других - бандит и выродок, предавший веру отцов

 
И чтили память славного героя
 

Ну кто из советского поколения не знает имени славного героя Ивана Антоновича Кочубея, замученного белогвардейцами за народное счастье. Фильм о нем, в главной роли с Николаем Рыбниковым, вышедший на экраны в 1958 году, крутили по телевидению вплоть до перестройки, собирая у экрана благодарную зрительскую аудиторию.

В цикле о прославленных полководцах времен революции он уступал первенство разве что картинам про Чапая, Щорса и Котовского. Высокого, надо признать, качества агитпроп облегчал мальчишкам задачу выбора, с кого же делать свою жизнь.

О Кочубее написаны книги, именем его названы улицы в десятках городов, среди которых Ставрополь, Буденновск, Пятигорск и Невинномысск. В последнем из них красному герою Гражданской войны было присвоено звание почетного гражданина.

Бюстам Кочубея и вовсе несть числа, их подкрашивают и подбеливают, не дают развалиться, что, конечно, правильно, - если памятник был поставлен, за ним надо ухаживать.

Чтут память о своем земляке, лихом вояке, очень невзлюбившем «охвыцеров», «ентилигентов», «бурьжуив», «шпыков» и в Кочубеевском районе. Пару лет назад в торжественной обстановке отметили его 120-летие, чиновники у микрофона произносили пламенные речи.

Местных мужиков усадили на скамейку возле бюста героя, те, по сценарию, задымили папиросами и вошли в историю: так, мол, в святом для селян месте тихими вечерами потомки храброго до безумства вояки гуторят о делах своих, что скрывать, вспоминают сытые советские времена, за которые насмерть бился с белыми бандами Кочубей.

Был когда-то в станице Георгиевской музей героя, все как положено - с буденновками, шашками, бурками. Потом грянули перестроенные времена, музей разворовали. Сегодня это библиотека. Все, что напоминает здесь о герое, - его фото.

Молодой казак совсем, девятнадцать лет, не знающий еще, что отмерила судьба ему, что спустя семь лет его, кавалера двух «георгиев», повесят прилюдно на базарной площади в городе Святой Крест. Как утверждают советские историки, последними словами Кочубея были такие: «Товарищи! Бейтесь за Ленина, за Советскую власть!»

Да как оно было на самом деле, кто ж теперь скажет. Все труднее разобраться в том, за что боролся безграмотный казак, помечавший на карте населенные пункты крестиками: «Одын хрыст - Роща. Два хрыста - Баталпашинка».

Но память народная надежнее архивов. Многое в ней стирается, но многое и остается - из того, что пропитано несправедливостью и болью, что долго скрывали, боясь сказать вслух.

Потому-то на большом юбилее в честь героя в дальних рядах собравшейся публики нет-нет да и обмолвится кто-то: пусть, мол, и о других «подвигах» Кочубея поведают нам ораторы, раз уж слово взяли. Но и сами дойти до трибуны побаивались.

Кем же был он, Иван Антонович Кочубей? Что известно о нем достоверно, а что десятилетиями таили в себе его земляки, не смея и полсловом облегчить груз своих знаний?

 
 
Отличался своенравным и крутым характером
 

В 1915 году Кочубей был призван на действительную военную службу и попал в сводный казачий Кубанский полк корпуса генерала Баратова, воевавший в Персии. Сражался в партизанском отряде есаула Андрея Шкуро, став непримиримым его врагом в Гражданскую.

В революции Кочубей принял сторону красных без колебаний. Весной 1918-го участвовал в обороне Екатеринодара от корниловцев, возглавил кавалерийский полк, брошенный на борьбу с немцами возле Батайска, наконец, в качестве командира кавбригады Кочубей проявил себя в дерзких операциях по борьбе с Деникиным, Шкуро, Эрдели и Улагаем.

Стремительные атаки его конницы вселяли во врага панику. Он носился как вихрь, его белая папаха мелькала в самой гуще боя, пули миновали его, а в послужном списке не было поражений.

О Кочубее ходили легенды, его боялись как черта и белые, и сами красные. Отличался комбриг своенравным и крутым характером.

Однажды в Екатеринодаре вместе с бойцами остановил автомобиль, вытряхнул из него пассажиров - членов ревкома, начальника гарнизона, коменданта города, и со словами: «Зроду не катався на ахтанобили», поехал кататься. Разразился скандал, комбригу грозил арест, но выходку ему простили.

В боях на линии «Курсавка - Кисловодск - Благодарное» бригада Кочубея выловила в тылах около двух тысяч дезертиров. Их раздели до исподнего, построили поротно, выдали на каждую роту по винтовке с десятком патронов и приказали взять станицу Орбельяновку, где держали оборону пластуны и кавалеристы. Ночью с диким воем, довооружившись кольями и булыжниками, дезертиры ворвались в станицу. Сраженные видом противника казаки отступили.

История с обмундированием и снарядами, сваленными на площади в Кизляре и не дошедшими до фронта, Кочубея раскалила добела. Встретив начальника снабжения армии, он молча всадил в него две пули.

Недружественные отношения у Кочубея сложились с комиссаров XI армии Аскуравой, поскольку тот пытался расстрелять его за анархизм. Аскурава был не робкого десятка - организовывал оборону Пятигорска и станции Прохладной, под Кизляром преследовал кумыкского хана. После кровавых боев пешим включился в поток отступающей армии.

Там его и встретил Кочубей словами: «Во дэ попалась ты мени, падла поганая!» Никто не успел опомниться, как голова комиссара от удара шашки отлетела в сторону.

Неохотно Кочубей подчинялся приказам командования, считая, что он сам лучше разбирается в боевой обстановке, чем все эти командармы и реввоенсоветы. Сжигал хутора и села, рушил церкви, грабил крестьян. Короче, изрядно надоел даже своим, не уступающим в разбойных делах командирам.

В штабе XII армии был получен приказ арестовать Кочубея и доставить его в Астрахань. Именем рабоче-крестьянской власти бойцам Кочубея было приказано сдать оружие, после чего бригада подлежала расформированию. Кочубей не подчинился. Тогда ему пригрозили каждого пятого из его бойцов расстрелять. Не подействовало и это.

Комбриг предложил выбрать делегацию к Ленину, чтобы рассказать ему всю правду о продажных командирах, и с гармоникой, песнями и плясками отряд двинулся в направлении местечка Яндыки в Астраханской области.

На пути туда и встретила его цепь из интернационалистов, бойцов Дербентского полка и чоновцев. Дали пулеметный и орудийный залпы, оставив на поле убитых и раненых. Тогда Кочубей перебрался в селение Промысловка, где развернул агитацию против реввоенсовета XII армии.

На встречу с бригадой срочно прибыл политком армии Кузьмин, горячая речь которого в стройные доселе ряды Кочубея внесла-таки раскол. Одни говорили, что надо подчиниться советской власти, другие посчитали выдвинутые им требования предательством. Решили больным и раненым разоружиться и остаться, а остальным двинуться в Царицын.

Но заблудились в песках. Одни пошли за сотником Латышевым, который дошел-таки до Царицына с полуобмороженными бойцами. Остальные - за Кочубеем, которые возле хутора Перекрестнов напоролись на белых.

Бой был смертный. Кочубея, больного тифом, взяли в плен. Не зная еще об этом, Сергей Киров, находившийся тогда в Астрахани, лично приказал разыскать Кочубея и спасти его. Единственный в городе аэроплан трижды поднимался в воздух, кружил над степями, но никого не нашел.

По одной из версий, белые всячески уговаривали Кочубея перейти на свою сторону, что должно было вызвать брожение среди казачества. Из ставки Деникина пришел приказ о помиловании красного комбрига при условии перехода его на службу в Добровольческую армию в качестве комдива и в чине полковника. На это предложение Кочубей ответил: «Ни, мэни цэ нэ пидходэ. Кочубей останэтся Кочубеем!»

Ореол тайн окутывает смерть многих военачальников периода Гражданской войны, не стал исключением и Кочубей. Исследователям удалось отыскать племянника красного героя Петра Кочубея, который поведал совсем уж невероятную историю, услышанную им от отца.

Якобы до войны их семья получила письмо из Магадана, где сообщалось, что Иван Антонович находится на Колыме. Отца вызывали по этому поводу в НКВД и приказали молчать. С началом войны до Кочубеев дошел слух, что легендарный комбриг был переведен в краснодарскую тюрьму, где ему предложили поднять кубанцев на борьбу с немцами. На это Кочубей якобы ответил: «Я уже одну Красную армию защищал».

 
 
По станицам кликнул клич Ваня Кочубей…
 

Но даже эта таинственная история жизни и смерти героя, рассказанная его племянником, не так страшна для красных историков, чем те, что до сих пор ходят в устных рассказах.

Когда революция прокатилась по югу России, Ваня Кочубей сколотил отряд из окрестного сброда и пошел грабить станицы и села аж до самого Екатеринодара. От желающих разжиться на чужом добре тогда отбоя не было, а красные отряды, особенно на первых порах, напоминали самые настоящие разбойничьи шайки.

Эту историю рассказал мне житель хутора Роща Борис Дмитриевич Гладченко, которую много раз слышал от своего хорошего знакомого, ныне покойного, Ивана Петровича Хомутова, чья родня в годы Гражданской войны жила в станице Георгиевской.

Однажды в станицу пришел отряд Кочубея. В доме, где жили дед с бабкой Ивана Хомутова, устроили штаб. Сидят-гудят в дыму самосада, самогон рекой льется. Хозяев, понятно, выгнали, чтоб секреты не подслушивали.

 
 

Ну а бабка, тогда молодая еще, хотя и нарожавшая четверых, нет-нет да и заглянет в дом, целы ли сундуки, в них ведь все приданое - разграбят, кому детишки нужны будут в такое-то время. То в окошко сунется, то через дверь, то кругом хату обойдет, все беспокоится…

Тут Ваня рассвирепел. Вышел на крыльцо, схватил женщину за рубаху: «Ты шо, шпык?!» - и, не дожидаясь ответа, разрядил в нее маузер.

Елизавета Петровна, одна из четверых сироток, приходилась матерью Ивану Петровичу Хомутову. О том случае в их роду помнят и передают его из поколения в поколение. Не потому, что мстительные, просто забыть такое нельзя.

Это в книгах и фильмах образ Кочубея-героя светел и чист, в учебниках истории картина тоже не больно страшная - людские судьбы все больше скрыты в цифрах да выверенных комментариях. А спустись на грешную землю нашу да разберись, каким горем война та вломилась в хаты одних, других, третьих, как разбивала семьи, какое счастье сожрала, - тогда и видится все по-иному.

Многое Борис Дмитриевич Гладченко о «подвигах» Кочубея слышал от своего отца, Дмитрия Елисеевича, который лично знаком был с семьей красного комбрига и многими из тех, кого порешил тот в угаре гражданской бойни. Сам Дмитрий Елисеевич был врачом в отряде не менее легендарного Андрея Григорьевича Шкуро, который сколько прославил добровольческое движение, столько же впоследствии и нанес вреда ему. Не все, конечно, запомнил из отцовых рассказов, но несколько эпизодов в память врезались крепко.

 
 

Было это в конце 1918-го, повез Дмитрий Гладченко раненых из госпиталя где-то под Моздоком в Армавир. Туда гнали к поезду аллюр три креста - без остановок, к поезду спешили, а возвращались шагом. Это, видно, и спасло.

Немного не доехали до госпиталя, как навстречу Прасковья бежит, сестра милосердия, в слезах вся, ничего толком объяснить не может, один рев.

В ту ночь, оказалось, когда фельдшер Гладченко был в Армавире, на госпиталь налетела конница Кочубея и всех под чистую вырезала - раненых, санитаров, обслугу. Бог уберег одну Прасковью, сопливую девчушку, - за мгновение до налета выскочила она из госпиталя до ветру. Оттуда, из зарослей бурьяна, и наблюдала, как Иван Антонович крошил шашкой «буржуазов», «кадетов» да казаков.

Возле станицы Бекешевской, рассказывал Дмитрий Елисеевич, Кочубей снял с батюшки ризу, натянул ее на коня и водил того по церкви. Куражились красноконники вдоволь, хохотали до упаду. Потом комбриг прострелил икону Николая Чудотворца, выпалив святому прямо в губы, вставил в дыру папиросу и, будучи неграмотным, велел написать: «Куры, пока нэма Шкуры».

Когда Кочубея приговорили к казни, сначала хотели его расстрелять. Но тут взбунтовались местные жители: мол, вы его за бугор заведете и отпустите там, кончайте здесь, чтоб все видели! Белые было запротестовали - дети, женщины ведь кругом, но люди на своем настояли. Потому и повесили Ивана прямо на соборной площади. Было борцу за права трудового народа всего 26.

Для одних он - наивное дитя революции, по-своему понимавший справедливость и царствие свободы. Для других - бандит и выродок, предавший веру отцов.

 
 

Интересно сложилась судьба и самого Дмитрия Елисеевича Гладченко. После гражданки его арестовали, отправив в Баталпашинскую тюрьму. Но нашлись среди охраны добросердечные люди, предупредили: «Когда объявят, что ты свободен и поведут на выход, знай: не доходя до ворот, получишь топором по затылку и - в яму с кипящей известью, чтоб костей не осталось». Так бы оно и вышло, но бывший шкуровец, предупрежденный, успел перехватить топор, дал в морду конвоиру, перемахнул через забор и - в реку.

Весна ранняя стояла, вода - что лед. Так, по реке, добрался до Беломечетской. Домой не пошел, а заглянул в черкесскую хижину. Там женщина тесто месит, позвала мужа. Тот усадил нежданного гостя у огня, принес сухую одежку. А через неделю на арбе под стогом сена вывез его в далекий горский аул.

Там и жил Дмитрий Гладченко, лечил людей, снискал уважение соседей. Но показываться в родной станице не решался долго еще. К семье вернулся лишь через год, в родные края, о которых слагали песни:

 
Где сражался Кочубей,
Где прошла гроза,
Нынче видны средь степей
Мирные воза.
Ходят коней табуны,
И овец - не счесть,
Виноград и кавуны -
Все в колхозах есть!
 

Не песней обернулась революция для семьи Гладченко. Их раскулачили, живность отобрали, из хаты выгнали.

Сам Борис Дмитриевич того не помнит, как раскулачивали, но мать рассказывала про комсомолку Лобанову, специально прибывшую с ответственной миссией из Невинномысской. Схватила пацаненка за рубаху крепкой рукой, распахнула на улицу дверь и швырнула в снег его, как куль. Мать было за маленьким Борькой, но Лобанова шваркнула ее головой о печной угол: «Что, сука, нарожала щенят, советская власть не по нраву тебе?!»

Погрузили вещи на саночки и пошли своим ходом к родственникам на хутор Садовый. А там вскоре с немцами война началась. Отца мобилизовали. Не смотрели уже, что у золотопогонника Шкуро служил, что бывший кулак. Да и то: когда родина в опасности, ее защищать надо. Не время счеты сводить.

 
Олег ПАРФЁНОВ
ст. Георгиевская
 
 
 

Комментарии

Александр (не проверено)
Аватар пользователя Александр

Все верно написано. Бабушка покойная рассказывала как Кочубей церковь сжег в ст. Воровсколесской и раненых казаков порубал.

Евгениц (не проверено)
Аватар пользователя Евгениц

Александр, хотелось бы побольше информации. Я из этой станицы. Собираю информацию за кочубея.

Ольга Ковалева (не проверено)
Аватар пользователя Ольга Ковалева

добрый день.Евгений я ищу любую информацию про моего прадеда Кочубей Василия и его детей .Кочубей Тани,Петра,Ивана(моего деда)Груши. Предположительно жили в хуторе Кочубей Левокумского района.

Максим (не проверено)
Аватар пользователя Максим

"Жители взбунтовались" - потребовали повесить Кочубея на площади" - беспардонная брехня. Белые террористы красных командиров всегда вешали на площадях в назидание жителям. Кочубея - в Буденновске, Ашихина - в Ставрополе на пл.Преображенской и т. д. и т. п. В общем, спустя 100 лет орда уже иракских офицеров в Сирии так же повторяла "подвиги" зверств российских белых офицеров на Кубани

Максим (не проверено)
Аватар пользователя Максим

Конечно, брехня про то, что жители якобы просили белых повесить Кочубея на площади. Белые террористы всегда, в назидание жителям, вешали красных командиров на площадях. Кочубея в Буденновске, Ашихина - в Ставрополе. В общем, хороший пример показали своим иракским "коллегам" из ИГИЛ по части зверств.

fkbyf алина (не проверено)
Аватар пользователя fkbyf алина

Да, история отдаляется и забывается,пора задуматься что же нам приподнесут нынешние правители? https://youtu.be/hlXB1GUKnVU

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях