Поиск на сайте

Двести сорок лет назад занялись первые всполохи пугачёвщины, потрясшей Российскую империю

 

Ни в патриархальной Москве, ни в казенном европейском Петербурге парламентами не обзаводились. И потому нужды в разговорах со своим верноподданным людом власть никогда не испытывала. Хотя возлагать на него тягостное бремя расходов, которые позволяли бы крепить державу, любила.
В ответ строптивый и неразумный народ от случая к случаю ударялся в бунт… В тот самый, про который Александр Сергеевич когда-то писал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».
Только вот в нашем случае имеется одна существенная оговорка. Злодей Пугачев явился миру, когда в его стране правила императрица, которая страстно переписывалась со знаменитым вольнодумцем Вольтером и в письмах к нему не стеснялась называть себя его «ученицей». Тогда в стенах ее дворца, как сказали бы сегодня, витали либеральные идеи, и казалось, что вот-вот наступит политическая «оттепель».
Не секрет, Екатерина II мнила себя монархом просвещенным. И делала все возможное, чтобы такого же мнения о ней придерживались и в европейских столицах. Да и кто спорит, факт известный: она в молодости перечитала кучу «диссидентских» книг. Чего только стоят рассуждения Монтескье «О духе законов»…

 

«Свобода лучше, чем несвобода»
Так что, заняв императорский престол, ставший вакантным после свержения собственного мужа, Екатерина не на шутку принялась за модернизацию государственных и судебных институтов российского общества.
Уже через несколько лет после воцарения она распорядилась созвать депутатов от всех сословий для подготовки новых законов, как руководство для них собственноручно написав пространный «Наказ», в котором, например, утверждала: «Хочу повиновения законам, а не рабов». И здесь же: «Россия есть европейская держава».
К слову, «Наказ» во Франции, куда он был направлен для распространения, печатать запретили. Людовику XV он показался крамольным…
Меж тем императрица осмелилась замахнуться на крепостное право. Положение крестьян ее удручало, и она предложила «состояние сих подвластных облегчать, сколько здравое рассуждение дозволяет». А чтобы узнать, как отнесутся к ее замыслам депутаты дворяне, она пустила свой «прожект» по кругу. При этом позволила каждому вычеркивать все, с чем он не согласен.
Назад она получила бумагу, в которой большая часть из написанного была вымарана. Дворянство не хотело ничего знать о любых послаблениях для своих мужиков.
Екатерина не скрыла своей досады на такую обструкцию и в сердцах начертала: «Если крепостного нельзя признать персоною, следовательно, он не человек; но его скотом извольте признавать, что к немалой славе и человеколюбию от всего света нам приписано будет». Но идти против устоявшихся, как она считала, традиций не осмелилась.
А начавшаяся вскорости война с Турцией законотворческую деятельность депутатов заставила отодвинуть в сторону. Получилось как всегда…
И вот что любопытно. Василий Ключевский, оценивая правление Екатерины II, писал, что при ней «были приняты законодательные акты, позволяющие сказать, что крепостное право достигло своего пика, крепостной уже мало отличался от раба».
Находясь в приятельских отношениях с Вольтером, Дидро и другими столь же известными и просвещенными персонами и повторяя вслед за ними: «Мы лучше ничего не делаем, как что делаем вольно, непринужденно», Екатерина с легкостью подписывала указы, которые низводили крестьянина до положения… скота.
Так, она разрешила помещикам ссылать своих крестьян без суда и следствия в Сибирь, на каторгу. При ней во– всю процветала торговля крепостными. Их можно было проигрывать в карты, безвинно наказывать. Крестьяне должны были оплачивать расходы, связанные с подавлением их выступлений (если они признавались зачинщиками волнений). А потом вышел и вовсе драконовский указ, запрещавший крестьянам подавать жалобы императрице на своих помещиков. В нем говорилось, что «челобитчики и составители челобитных будут наказаны кнутом и сосланы в Нерчинск».
Петр Панин, виднейший придворный сановник, человек весьма умеренных либеральных взглядов, писал, что «господские поборы и барщинные работы в России не только превосходят примеры ближайших заграничных жителей, но частенько выступают и из сносности человеческой».
Хотя факт бесспорный: экономический потенциал России при Екатерине возрос зримо. Для предпринимателей и купечества были созданы благоприятные условия. К тому же Россия успешно вела внешнюю завоевательную политику на южных рубежах империи. И постоянно прирастала новыми землями.
«Но при этом, пытаясь удержать власть в руках дворянства, – отмечает тот же Василий Ключевский, – Екатерина способствовала усилению сословных противоречий, которые впоследствии вылились в крестьянскую войну 1773-1775 годов».

 

Мужицкий царь
«Взошел на престол» Емельян Пугачев 17 сентября 1773 года. В этот день, перевоплотившись в императора Петра III, он издал свой первый указ к Яицкому войску. В нем он жалует служилый народ рекой, землей, денежным жалованьем, свинцом, порохом, хлебом, т. е. всем тем, чего добивалось казачество. И с ватагой в 150 добровольцев начинает свой «освободительный» поход.
И удача ему сопутствует. На его сторону сотнями переходят рядовые казаки и солдаты встречающихся на пути гарнизонов небольших крепостей. Потом в ряды повстанцев вливаются беглые крестьяне, приписанные к уральским заводам работные люди.
Со временем гражданская война охватывает обширные территории –  Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье. Что вызывает огромный переполох в верхах российского общества. Полыхающая мужицкая война грозила привести самодержавную империю, как писал автор «Недоросля» Денис Фонвизин, «на самый край конечного разрушения и гибели».
После того как мятежники захватили Саранск и Пензу, военные всерьез ожидали, что самозванный Петр III двинется на Москву. Правительство опасалось беспорядков во второй столице. В нее ввели сразу семь полков. Перепуганные городские власти хватали каждого, кто хоть каким-то образом изъявлял сочувствие Пугачеву. А князь Михаил Волконский, московский генерал-губернатор, и вовсе распорядился поставить у своего дома пушки. Опасения оказались напрасными. Пугачев на Москву не пошел.
Для смирения бунтовщиков, как заметила Екатерина, «столько наряжено войска, что едва не страшна ли таковая армия и соседям была». Чтобы иметь такие силы, спешно был заключен на не совсем выгодных условиях Кючук-Кайнарджийский мирный договор с Турцией.
Кстати, свою лепту в разгром «изменников» внес и не обросший еще славой генерал-поручик Александр Суворов.

 

Крамолу ковал сам…
Досье Пугачева довольно любопытное. Казачьего рода, с Дона. Из той самой станицы Зимовейской, в которой за сто лет до него родился не менее знаменитый бунтарь Степан Разин. Участник Семилетней и турецкой войн.
За храбрость получил чин хорунжего (лейтенанта). Так что по всем статьям дослужился до «их благородия». Из-за болезни («гнили у него грудь и ноги») хлопотал об отставке. Но не получил ее. И тогда ударился в дезертирство…
Не раз задерживался по подозрению в причастности к крамоле, но всякий раз умудрялся бежать. В последний раз, когда его уже успели приговорить к пожизненной каторге.
Екатерина II в письме к Вольтеру о Пугачеве пишет так: «Хотя он не знает ни читать, ни писать, но, как человек, он крайне смел и решителен. До сих пор нет ни малейших данных предполагать, чтобы он был орудием какой-либо державы или чтобы он следовал чьему-либо вдохновению. Приходится предполагать, что Пугачев сам хозяин-разбойник, а не лакей какой-нибудь живой души».
Похоже, в объективности императрице не откажешь. Хотя она была бы крайне удивлена, если бы ей сказали, что и она способствовала появлению самозванца. И не только своими жесткими указами, но и своей либеральной риторикой.
Ведь до чуткого уха народа тоже долетали слухи об обсуждении в верхах его «рабской доли», что обязательно порождало различные толки о возможности выхлопотать себе земли и волю. И когда появился «царь-освободитель», народ охотно его поддержал. Он же «раздавал» то, что вроде как было уже «обещано»…

 

Виктор СПАССКИЙ,
историк

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях