Какой запомнилась война на южном направлении глазами самих завоевателей, солдат и офицеров вермахта
Красный Верден - ад на земле
Вот выдержки из сталинградской корреспонденции немецких солдат.
Из письма ефрейтора Вальтера Оппермана брату 18 ноября 1942 года:
«Сталинград - это ад на земле, Верден, красный Верден, с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удается утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас обратно…»
«Красным Верденом» Царицын (Сталинград, а ныне Волгоград) стали называть в 1918 году по аналогии с французской крепостью Верден, близ которой состоялось одно из ключевых и кровопролитных сражений Первой мировой. Летом 1918 года в России все сильнее разгоралось пламя Гражданской войны, в центре которой как раз и оказался Царицын.
Сдача Царицына большевиками в Гражданскую войну была равнозначна сдаче Сталинграда в Великую Отечественную.
Из письма солдата Генриха Мальхуса другу ефрейтору Карлу Вейтцелю 13 ноября 1942 года:
«Когда мы пришли в Сталинград, нас было 140 человек, а к 1 сентября, после двухнедельных боев, осталось только 16. Все остальные ранены и убиты.
У нас нет ни одного офицера, и командование подразделением вынужден был взять на себя унтер-офицер. Из Сталинграда ежедневно вывозится в тыл до тысячи раненых».
Из дневника унтер-офицера Иозефа Шаффштейна:
«2 декабря 1942 года. Снег, только снег. Питание пакостное. Мы все время голодны. 6 декабря. Порции еще сокращены… 8 декабря. С едой становится все плачевней. Одна буханка хлеба на семь человек. Теперь придется перейти на лошадей. 12 декабря. Сегодня я нашел кусок старого заплесневевшего хлеба. Это было настоящее лакомство! Мы едим только один раз, когда нам раздают пищу, а затем 24 часа голодаем».
Переживут Богом избранные
Из письма пулеметчика Адольфа матери 18 ноября 1942 года:
«Днем из-за укрытий показываться нельзя, иначе тебя подстрелят как собаку. У русского острый и меткий глаз. Нас было когда-то 180 человек, осталось только 7. Пулеметчиков №1 было раньше 14, теперь только двое…»
Из письма унтер-офицера Рудольфа Тихля, командира 14-й роты 227-й пехотной дивизии, жене:
«Если бы вы имели представление о том, как быстро растет лес крестов! Каждый день погибает много солдат, и часто думаешь: когда придет твоя очередь? Старых солдат почти совсем не осталось…»
Из письма солдата Пауля Больце 18 ноября 1942 года:
«Да, здесь приходится благодарить Бога за каждый час, что остаешься в живых. Здесь никто не уйдет от своей судьбы. Самое ужасное, что приходится безропотно ждать, пока наступит твой час. Либо санитарным поездом на родину, либо немедленной и страшной смертью в потусторонний мир.
Лишь немногие богом избранные счастливцы благополучно переживут войну на фронте под Сталинградом».
Отступление каждый день
Свою книгу «Юность в жерновах войны» в прошлом солдат 4-й горной дивизии Михаэль Загер написал на основе дневников и сохранившихся писем домой.
Из его биографии узнаем, что он ходил в народную, а потом в профессиональную школу. Четыре года учился на переплетчика. Сдал экзамены и стал подмастерьем, готовился к экзаменам на мастера, но в 1940 году был призван в армию, где прошел базовое обучение как горный егерь.
Очень хорошо запомнил тяжелый бой в предгорьях Кавказа. С обеих сторон было много раненых и убитых. В нескольких метрах от Загера от пули снайпера выстрелом в голову был убит его друг Алоиз.
Много лет спустя после войны Загер отправился в Айштадт, между Мюнхеном и Нюрнбергом. Пошел осмотреть местный собор, разговорился со священнослужителем. Оказалось, что его сын воевал в той же роте того же батальона и полка, что и Загер. Это был отец его товарища, убитого на Кавказе.
Дивизия, в которой воевал Загер, взяла несколько перевалов и двинулась дальше на юг. Потом дивизию сняли с высокогорья и отправили в лесной Кавказ, к Черному морю. Чем дальше шли на юг, тем хуже было снабжение.
Один раз увидели пленных красноармейцев - они жарили лошадь, которая «была мертва уже много дней», но был такой голод, что люди ели это мясо.
«Мы были в очень многих маленьких русских домах… и всегда встречали дружески настроенных по отношению к нам русских. Семьи давали нам масло, яйца, воду - то, что у них было. В обмен мы давали сигареты и шоколад. В моей дивизии я никогда не слышал о жестоком обращении с гражданскими, изнасилованиях...
Я должен добавить, что простой солдат, каким я был, который сидит в окопе, он видит только то, что происходит в ста метрах направо и налево от его окопа. Что происходит там, дальше, он не видит, он просто исполняет свой долг», - писал Михаэль Загер.
Недалеко от станицы Крымской, на «Голубой линии», Загера свалил сыпной тиф. Его перевезли в Краков, где он лечился. После выздоровления был отправлен в роту отпускников в горном санатории, на Вальхен-озере. После отдыха вернулся на фронт. К тому времени «мои товарищи все время отступали, каждый день, каждый день отступление», писал Загер.
На Тереке немецкая танковая группировка встретила серьезное сопротивление советских войск
Поступали, как велела совесть
В Чехии Загер оказался в плену. Одно время находился в Кишиневе, потом его перевели в Сталино (Донецк). Домой, в Германию, вернулся только в 1949-м.
«Были многие, которые уже после начала войны пошли добровольцами, - вспоминал бывший солдат вермахта. - У меня, хотя война была для меня принудительной, был определенный долг перед родиной… Свой солдатский долг я выполнил. Как и русские солдаты».
Может, конечно, сказалась неточность перевода, но жертвенность советских солдат была выше их воинского долга, выше присяги. Они защищали свои семьи и свою родину, само право на жизнь. И в этом было их главное отличие от немцев.
И все же… Завоевать нашу землю пришли люди, в которых тоже жила душа и тоже билось сердце.
В ноябре 1942 года подразделение, в котором служил Загер, у станицы Нефтяной в Краснодарском крае ожидало приказа на выдвижение к линии фронта. В один из дней перед ним возник унтер-офицер Шмид. Рядом с ним стояли двое пленных русских солдат. Унтер-офицер приказал: «Ефрейтор Загер! Следуйте за мной. Нам велено расстрелять этих русских». Помимо Загера Шмид отрядил для этого еще одного обозника.
Шли молча, как вдруг Шмид сказал: «Мы не станем их расстреливать».
У опушки леса остановились. Жестикулируя, немцы дали пленным понять, что они должны копать яму, но после того как последует команда «Огонь!» - броситься в сторону леса.
После того как яма была вырыта, немцы выстрелили в воздух из карабинов, а унтер-офицер добавил очередь из пистолета-пулемета. Несколько секунд пленные в ужасе смотрели на немцев, после чего бросили инструменты и со всех ног кинулись в лес.
«Если кто-либо думает, что мы в тот момент дискутировали о Женевской конвенции по вопросам ведения войн, тот ошибается, - писал Загер. - Мне было тогда чуть больше двадцати лет, и обо всех таких высоких материях я тогда и не помышлял.
В той ситуации мы поступили так, как нам подсказывала совесть…
С того случая на Кавказе прошло уже очень много лет, но я все не могу забыть станицу Нефтяную. Время от времени снова задумываюсь над тем, как сложилась судьба пленных русских солдат, которым мы позволили убежать. Удалось ли им пережить ужасную войну, или же смерть настигла их, в конце концов?
Как поступили бы они с немецкими солдатами, если бы с ними случилось подобное?»
Первые чёрточки человечности
В конце 1942 года в Ворошиловске (Ставрополь) появился известный к тому времени немецкий писатель Эрнст Юнгер, до этого служивший в Париже при главнокомандующем оккупационными войсками во Франции генерале Карле фон Штюльпнагеле.
В звании обер-лейтенанта участвовал в Первой мировой войне, о чем в романтических тонах рассказал в своей первой книге «В стальных грозах». Вторую мировую Юнгер начал в августе 1939 года в чине капитана и в должности командира пехотной роты. К этому времени его уже почти не интересуют воинские подвиги, в том числе нацистов.
Поездку на Восточный фронт Юнгер предпринимает с целью прощупать настроения в офицерском корпусе. Тогда на Кавказе находились многие высшие чины германской армии: генералы Вильгельм Лист, Эвальд фон Клейст, Эрих фон Манштейн, Август фон Макензен, Рудольф Конрад, Ганс Кребс…
Это задание, по всей видимости, он получил от своего шефа Штюльпнагеля, позднее участника антигитлеровского заговора. Однако был ли вояж Юнгера на Кавказ организован оппозиционными Гитлеру чинами, неизвестно. Зато известно, что после покушения на фюрера Юнгер в числе других попал под подозрение, прошел допросы, но за неимением веских улик миновал участи Штюльпнагеля, повешенного в августе 1944-го. Юнгера разжаловали, и все оставшиеся годы он занимался только писательской деятельностью.
О поездке на Восточный фронт Юнгер рассказал в своих дневниках, позже опубликованных под названием «Кавказские зарисовки». Вот некоторые выдержки из них, связанные с оккупацией Ворошиловска.
7 декабря 1942 года.
«Утро было сияющим; ни одно облачко не омрачало небесного пространства. Я поднялся на колокольню, представлявшую собой восьмигранную башню на четырехугольном цоколе, несущую наверху купол в виде плоской луковицы…
На обратном пути я проходил мимо группы пленных, работавших под присмотром на дороге. Они расстелили на обочине шинели, и проходящие клали туда иногда свои малые дары. Я видел бумажные деньги, куски хлеба, луковицы и помидоры, из тех, что здесь готовят зелеными в уксусе.
Это была первая черточка человечности, увиденная мною в этих местах, если не считать нескольких детских игр и прекрасного товарищества среди немецких солдат. Но в этом эпизоде соединились все: жители в роли дающих, закрывающая на это глаза охрана и несчастные пленные».
Советская авиация не давала покоя врагу ни днем ни ночью
Паника, предвещающая конец
На время Юнгер покинул Ворошиловск, вернувшись в город в начале января.
7 января 1943 года.
«В штабе настроение было еще более подавленным, чем в войсках; дело в том, что здесь ситуация была яснее. Котел вызвал то состояние духа, какого еще не знали в прошлые войны нашей истории, - оцепенение, сопутствующее приближению к абсолютному нулю…
Разумеется, русские стараются, чтобы все мосты и железные дороги взлетели на воздух, и посылают с этой целью многочисленные диверсионные группы, проникающие частично через бреши во фронтовой полосе, частично на парашютах.
Офицер абвера армейской группы войск рассказал мне подробности об одном таком отряде, состоявшем из шести человек: трех мужчин и трех женщин. Из мужчин двое были офицеры Красной армии и один - радист; из женщин - одна радистка, другая - разведчица и стряпуха, третья - медсестра…
Человеческая черта: при аресте одна из девушек кинулась к русскому врачу, сопровождавшему бургомистра и немецких солдат, пытаясь его обнять и обращаясь к нему как к отцу. Затем она заплакала и сказала, что он похож на ее отца».
8 января 1943 года.
«В садах я видел солдат, коптящих гусей; на столах громоздятся горы свинины. Я ощущаю панику, предвещающую близость Восточной армии».
Стоит добавить, что свой столетний юбилей Юнгер отпраздновал в 1995 году с большой шумихой. Последние годы он предпринимал шаги по сохранению своего места в истории германской литературы, договариваясь о помещении книг и рукописей в Архив германской литературы. Скончался Эрнст Юнгер в 1998 году.
Версия для печати
Добавить комментарий