Брусиловский прорыв

 

Под таким названием в историю вошло наступление Юго-Западного фронта летом 1916 года, ставшее одним из самых драматических событий Первой мировой войны

К началу 1916 года русская армия пережила катастрофу. Под натиском противника она вынуждена была откатиться далеко назад. Те события вошли в историю как Великое отступление.

Пришлось вернуть не только завоеванную Галицию, но и оставить Польшу, уступить часть Прибалтики и Белоруссии. Разъезды немецкой кавалерии добрались почти до Минска. Военный министр генерал Алексей Поливанов, выступая перед членами правительства, счел нужным произнести: «Отечество в опасности!..»

Положение на фронтах стабилизировать удалось. Но войска неприятеля оставались на российской земле.

Была у реальности и другая сторона. Кадровый состав русской армии к тому времени практически был потерян. Пьянящий патриотизм, витавший над массами в первые дни войны, угас. Показать фрицам кузькину мать рвались уже немногие.

Статистика свидетельствует: русский солдат в плен сдавался в пять раз чаще, чем французский или английский. Да и не мудрено. «До смерти не драться, а скорее сдаваться в плен…» - так нередко напутствовали селяне новобранцев.

А Алексей Брусилов в своем дневнике однажды записал: «Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы, не знал почти никто, кто такие славяне - было так же темно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя».

Во многом солдаты так войну и стали воспринимать. Потому и в атаку поднимались без должной отваги. Об этом свидетельствует, например, запись, сделанная немецким генералом Георгом фон Марвицем: «Русская артиллерия стреляла в собственные окопы, чтобы заставить пехоту атаковать». На тех полях сражений и появились прообразы пресловутых заградотрядов…

Так что победа край как нужна была. И моральный дух в армии поднять. И подтвердить, что у России есть еще порох в пороховницах. И она способна громить врага.

На лето 1916 года союзники по Антанте запланировали совместные наступательные операции. Это предполагало, что противник, осуществись задуманное, лишится возможности перебрасывать помощь себе в случае необходимости с Западного фронта на Восточный или наоборот.

Верховное главнокомандование русской армии к тому времени принял на себя Николай II. Под его руководством и проводилось первого апреля (старого стиля) совещание, на котором обсуждался план предстоящего наступления.

Генеральный штаб предлагал нанести главные удары Западному фронту, которым командовал генерал Алексей Эверт, и Северному (командующий - генерал Алексей Куропаткин). Но оба генерала такому замыслу обрадовались не очень. Они стали ссылаться на нехватку нужных вооружений и силу стоящих против них германских дивизий.

И тогда слово взял только что назначенный командующим Юго-Западным фронтом генерал Алексей Брусилов. Особой активности от него еще не ждали, но он неожиданно заявил, что его фронт в состоянии нанести не просто вспомогательный, как планировалось, а «сильный удар». Имелось в виду по австро-венгерским войскам.

Отговаривать Брусилова не стали. Но при этом Ставка отказала ему в каких-либо дополнительных силах. Нанести главные удары в любом случае поручалось Западному и Северному фронтам. Им и предназначались имеющиеся резервы.

Разработанный Брусиловым план содержал новизну. Он уклонился от вековой традиции – концентрации в каком-то месте основных сил и нанесения ими одного мощного удара. По замыслу командующего сильные удары наносились сразу в нескольких местах, что не позволяло противнику перебрасывать подкрепления с одного участка на другой. И ставило его в тупик: где же ожидать прорыв?

Как писал сам Брусилов: «…противник теряется, не будучи в состоянии определить направление главной атаки».

Царю план не понравился. И он порекомендовал его переделать в «каноническом» духе. На что Брусилов коротко ответил: мол, если мой план не устраивает, я готов оставить командование фронтом…

Упрямство генерала взяло верх.

Начальник Генерального штаба германских войск генерал Эрих фон Фалькенхайн признается, что наступление Юго-Западного фронта русских явилось «как гром среди ясного неба». В Вене и Берлине были уверены, что царская армия наступательный потенциал исчерпала.  Началось все с ошеломляющих успехов. Всего за два дня австро-венгерский фронт был прорван. А на четвертый день – 28 мая – взят Луцк. Английский историк Гарт Лиддел писал: «В три дня Брусилов взял 200 тысяч пленных».

Газета «Русское слово» под набранным крупным шрифтом заголовком «Бой на фронте генерала Брусилова» сообщала: «На нашем Юго-Западном фронте случилось наконец то, чего с таким нетерпением и так страстно ждала вся Россия более года: наши войска перешли в наступление по всему фронту от Припяти до Румынской границы, т.е. на пространстве примерно в 400 верст».

К середине лета войска Брусилова заняли почти всю Волынь и Буковину, часть Галиции. На него «с гордостью и надеждой взирала вся Россия».

Австрийский фронт готов был рухнуть. Но в дело вмешались немцы. Из Франции в помощь союзнику направлялись подкрепления. Как написал в дневнике штабист полковник Макс Гофман: «Мы теперь нацарапали со всех углов и концов войска, чтобы помочь на юге».

Перебрасывались немецкие дивизии и из Белоруссии: попытка Западного фронта перейти тоже в наступление завершилась провалом. И активность русских армий здесь заглохла.

Проблему можно было решить, захватив город Ковель, в котором находилась узловая железнодорожная станция. Именно благодаря ей немцы беспрепятственно подбрасывали дополнительные силы.

К тому времени Ставка признала наступление Юго-Западного фронта главным ударом. Туда стали направляться имеющиеся резервы.

Чтобы достичь Ковеля, требовалось преодолеть небольшую заболоченную речушку Стоход. На ее пойменных лугах и разыгрались одни из самых драматических событий Брусиловского наступления.

Вот лишь свидетельства двух очевидцев. Рядовой Петр Прохоров вспоминал: «После обеда к нам подъехал полковник и заплакал: «Вечор было четыре тысячи штыков, то есть солдат, все как на подбор, молодец к молодцу, теперь же осталось 128 человек».

А вот что написал в своих мемуарах генерал Антон Деникин: «Западные корпуса к нам опоздали. Наше наступление захлебнулось. Началась бессмысленная бойня на болотистых берегах Стохода, где, между прочим, прибывшая гвардия потеряла весь цвет своего состава».

Немцы сумели организовать жесткую линию обороны. Тем не менее Брусилов не терял надежду разгромить австрияков. И отдавал приказы на дальнейшее продвижение вперед.

На что рассчитывал командующий? «Все резервы были скучены на севере для предполагавшегося основного наступления, и хотя от него быстро отказались, бедная сеть рокадных дорог в тылу помешала подбросить эти резервы Брусилову раньше, чем германцам удалось спешно подвезти подкрепления, чтобы остановить прилив», - пишет историк Гарт Лиддел.

Свою неудачу Брусилов потом объяснит тем, «что верховного главнокомандующего у нас не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком». Так он оценит роль Николая II и генерала Михаила Алексеева.

Об одном генерал Брусилов не будет слишком распространяться – о страшных потерях, понесенных во время наступления.

«Опьяненный первыми успехами и, главное, огромным количеством пленных, что всегда нам мешало должным образом учитывать степень успеха, - писал участник тех боев генерал А. Соколов, - Брусилов гнал нас вперед всем фронтом без резервов, без пополнений, результат такого общего фронтального наступления сказался быстро: распыляясь и неся потери с каждым переходом, мы быстро обессилели, и резервам неприятеля легко было обратить наш успех в катастрофу».

Современный историк Сергей Нелипович утверждает: «…русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью».

К потерям прославленный генерал относился снисходительно: на то и война… «Он никогда не щадил солдатских жизней, причем искренне верил, что это не жестокость, а реализм», - писал советский историк Николай Яковлев.

Как стратег Брусилов просчитался. И «победа, какой в мировую войну мы еще не одерживали», произведя огромное впечатление на современников, ожидаемых результатов не принесла. А вот потери оказались катастрофическими.

По оценкам исследователей, Юго-Западный фронт с конца мая до середины октября потерял убитыми, ранеными, попавшими в плен и пропавшими без вести полтора миллиона человек. В два раза больше, чем противник.

Такой урон окончательно обескровил русскую армию. Что и дало о себе знать в следующем, 1917 году.