Царь-объединитель, царь-злодей

У нас публичные персоны находят чуть ли не признаком хорошего тона совершать экскурсы в историю. Как бы показывая тем самым: для этого и вовсе не обязательно быть большим знатоком. Вот если бы принялись на глазах у всех доказывать теорему Ферма, тогда другое дело…
В плане подобных представлений недавно высказался и известный балетмейстер, народный артист СССР Юрий Григорович. Он поделился таким мнением: «Я не историк, но у меня есть свое понимание Ивана Грозного, безумно сложного персонажа русской истории. Его можно трактовать как угодно, но он царь-объединитель, благодаря которому Россия стала сильным государством.
Не он ли послал Ермака в Сибирь, и не оттуда ли основные запасы нефти? Сейчас вы мне скажете, что он был жесток, резал уши и носы своим противникам, и поморщитесь. Не стоит. Время такое было. Вспомните Марию Медичи... Несимпатичный был человек? Наверное. Не только с боярами, но и с женами жестко расправлялся. Понимал, что он правитель, облеченный властью, и власть диктует ему, что делать, когда страну раздирают распри и внешние враги».
К слову, в репертуаре известного балетмейстера присутствует и постановка «Иван Грозный». И, безусловно, о своем «герое» Юрий Григорович что-то да читал. И тем не менее...

«О времена, о нравы»?
Если разобраться, суть не в царящих в те времена нравах, а ныне царящих в головах установках на восприятие «того времени». Ведь ни один известный российский дореволюционный историк не видел в Иване Грозном великого преобразователя, тем более не пытался его оправдывать.
Как писал Василий Ключевский: «Положительное значение царя Ивана в истории нашего государства далеко не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам и начинаниям, по шуму, какой производила его деятельность. Грозный царь больше задумывал, чем сделал, больше подействовал на нервы и воображение своих современников, чем на государственный порядок».
Известно и суждение Николая Карамзина о том, что «история злопамятнее народа, который помнит только взятие Казани да покорение Сибири».
На щит самодержца Ивана Васильевича подняла историография в сталинские времена. Почему – понятно: вождь в деяниях московского царя нашел много подходящего для своего правления.
Может даже показаться, что Сталин буквально дублировал «судебные процессы», которые «вел» против вчера еще верных бояр Иван Грозный. Только в первом случае ближайших соратников обвиняли в предательстве и шпионаже в пользу Польши и Турции, а во втором – в пользу Германии и Японии.
Именно с той поры и установился взгляд на Ивана Грозного как подлинного «государственника», ради сохранения державы вынужденного предпринимать самые жестокие меры. И выбора у него не было – обстоятельства к тому понуждали…
Только вот обстоятельства эти были плодом чересчур пугливого воображения. Никакие «распри» в царствование Ивана Четвертого страну не раздирали. Их просто-напросто некому было затевать. «Боярская крамола не шла далее помыслов и попыток бежать в Литву: ни о заговорах, ни о покушениях со стороны бояр не говорят современники» – читаем у того же Василия Ключевского.
Поэтому своими злодеяниями царь Иван выводил не измену, а демонстрировал дикость необузданного произвола. Громил он не только бояр, но и простой народ. Чего стоит побоище опричниками Новгорода и казни его жителей.
И митрополит Филипп, не боясь последствий, укорял царя: «…ты проливаешь христианскую кровь твоих верных подданных. Доколе в русской земле будет господствовать беззаконие? У всех народов, и у татар, и у язычников, есть закон и правда, только на Руси их нет».
За что был лишен сана, а спустя время задушен Малютой Скуратовым. Так что «время было такое» здесь ни при чем…

По указу ли государя?
А утверждение, что Иван Грозный «послал Ермака в Сибирь», обычное заблуждение. Не отправлял царь казачьего атамана завоевывать новые земли за Уралом. Покорение Сибири началось вот при каких обстоятельствах.
Купцы Строгановы были крайне заинтересованы в освоении новых, необжитых земель. Занятие промыслами на них на долгое время освобождало от выплаты налогов в царскую казну.
Но такие земли к тому времени находились уже за Уральскими горами – во владении татарского Сибирского ханства. Вот купцы и наняли ватагу казаков во главе с атаманом Ермаком Тимофеевичем и, снабдив всем необходимым, направили расширять «жизненное пространство». Казакам пришлось немало палить из пищалей и пушек, чтобы «принудить к миру» неразумных татар. И это стало только началом захвата огромных сибирских территорий.
Хотя у нас до сих пор бытует миф, что завоевательным был только поход Ермака, а дальнейший процесс присо-единения сибирских народов к Москве носил исключительно мирный характер. Это алчные и жестокие испанские конкистадоры огнем и мечом порабощали южноамериканских индейцев, а янки потом – североамериканских. А у нас все было по-людски. «В старину все приобретения (присоединение новых земель. – Авт.), без всякого насилия, которое не было ни в духе правительства, ни вообще в духе русского народа, быстро обращались в чисто русские области» – писал историк-славянофил Николай Данилевский. Так многие думают и сегодня.
 

Меховая лихорадка

В реальности история вхождения сибирских народов в состав Московского государства носила далеко не мирный характер. И во многом походила на завоевания тех же конкистадоров.
Вот что пишет современный историк Вадим Тураев: «Реальная история народов Сибири и Дальнего Востока, их взаимоотношений с Российским государством гораздо сложнее. Совсем не простым и не мирным было их присоединение к России. Нет практически ни одного, даже самого маленького народа, который оказался бы в ее составе по собственной воле».
Так что представлять походы русских казаков «встречь солнцу» как исключительно «великие географические открытия», а самих казаков бескорыстными землепроходцами, несущими лишь удобства цивилизации отсталым и диким народам, было бы явной неправдой.
Подгоняла их все та же страсть – страсть к быстрому обогащению. Ведь оказавшись среди неизвестного населения, посланники «белого царя» сразу требовали ясак – дань пушным мехом. На заморских рынках за него давали баснословную цену.
А чтобы «присоединенный» народ охотней платил подать, захватывали в плен местных князьков или их родственников, превращая в заложников – аманатов.
«Так, – пишет французский историк Роже Порталь, – в 1677 году чиновники забрали у богатых тунгусов детей, а затем вымогали за них выкуп. На страницах документов того времени сохранилось множество фактов похищения русскими женщин, пыток, казней ими людей, сожжений деревень, захватов пленных, закрепощения аборигенов».
Ясак шел в царскую казну, но и о своем кармане сборщики дани не забывали тоже. Например, Ерофея Хабарова, покорителя народов по реке Амур, дореволюционный историк Иван Забелин назвал «законченным конкистадором». «Властолюбие, жестокость, стремление к личному обогащению» – таков истинный характер Хабарова, писал он. По этой причине царское правительство даже вынуждено было отозвать «первопроходца» в Москву.
Конечно, туземцам, вооруженным луками, стрелами и копьями, выдержать «огненный бой» пришельцев было не просто. И вместе с тем для покорения сибирских народов царскому правительству потребовались долгие десятилетия.
О том, как «мирно» это происходило, можно судить хотя бы по распоряжению Петра Первого: «Всех манси крестить, а тех, кто не пожелает, вешать».

«Чукоч самих вконец разорить»…
Дольше всех из «сибирских индейцев» сопротивлялись чукчи – на их покорение ушло больше века. По оценкам этнографов численность их в то время составляла 8 – 9 тысяч. И они продемонстрировали небывалую воинственность. Поэтому в войне с аборигенами Чукотки действовали в соответствии с указом Правительствующего сената: «На оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе».
Такая «немилосердность» к сибирским народам объяснялась просто: для царской казны меха пушного зверя играли ту же роль, что и золото американских индейцев для европейских стран, или нефть – сегодня для России.
Так, по мнению дореволюционного историка Серафима Патканова, династия Романовых выбралась из трясины экономического краха Смутного времени благодаря именно огромному количеству драгоценных мехов. А позже доходы от продажи ценных шкурок позволили и Петру Первому в условиях низкой производительности крепостнических хозяйств провести свои реформы.
«Сибирь, ничего не получая от России, – писал ученый-сибировед, – занимала в доходном бюджете Московского государства одно из первых мест».
Так что в истории России, как и у других, был свой колониальный период.

Виктор СПАССКИЙ,
историк