В феврале исполнилось 400 лет дому Романовых – «природных самодержцев» на российском престоле
По поводу четырехсотлетия дома Романовых, которое отмечается в нынешнем году, особых торжеств на государственном уровне не предусмотрено. Не как сто лет назад… Что, понятное дело, в «истинно патриотических кругах России» вызывает немалую грусть. Короче, никакой помпезности. Меж тем избрание Романовых на царский престол закрывало одну из самых темных страниц нашей истории – историю Смутного времени. Тогда русское общество оказалось на грани распада. Чтобы не допустить этого, ему пришлось явить немалую силу духа и подлинные гражданские качества. Венцом усилий стали выборы нового государя.
«Много званных, да мало избранных»
Вопрос об избрании нового царя встал сразу после освобождения Москвы народным ополчением от польского гарнизона в ноябре 1612 года. Сегодня представляется, что все было решено быстро, как бы само по себе. И что чуть ли не звезды указывали на шестнадцатилетнего Михаила Романова.
На самом же деле собранный по сему случаю Земский собор оказался в крайне трудном положении. Претендентов на престол обнаружилось хоть пруд пруди… Как писал летописец: «Многое было волнение всяким людям, кийждо бо хотяше по своей мысли деяти. И тако препроводиша не малые дни».
В итоге, как сказали бы сегодня, собор распался на фракции, каждая из которых лоббировала своего кандидата. В «списках соискателей» были и великородные князья – Василий Голицын, Федор Мстиславский, Иван Воротынский. И полководцы-освободители – князья Дмитрий Пожарский и Дмитрий Трубецкой.
И еще иноземные принцы – польский Владислав и шведский Филипп. А также «воренок Ивашка», сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II. Последнего поначалу выдвигало казачество.
Известно также, что велись дипломатические переговоры и с германским императором Рудольфом об избрании на русский престол одного из представителей его фамилии.
Чья партия одолеет – поначалу совсем не было понятно. Желающие стать царем, продолжает летописец, «подкупахуся многим и дающе и общающи многие дары».
Но первое, на чем сошлись участники собора, – отклонили «чужеродных» кандидатов. Было решено «литовского и шведского короля и их детей и иных немецких вер и некоторых государств иноязычных не христианской веры греческого закона на Владимирское и Московское государство не избирать». Пролетел и «воренок».
«Любо!»
Наконец, 7 февраля 1613 года пришли к решению избрать Михаила Романова. По легенде какой-то дворянин из Галича принес на собор письменное мнение, в котором говорилось, что ближе всех по родству с прежними царями был Михаил Федорович Романов, его и надобно избрать в цари. (Михаил приходился двоюродным племянником последнему царствующему Рюриковичу – Федору Ивановичу, мать которого – царица Анастасия, первая жена Ивана Грозного, родом из дома Романовых.)
Раздались сердитые голоса: «Кто принес такое писание, откуда?» В это время из рядов выборных выделился донской атаман и, подошедши к столу, положил на него писание. «Какое это писание ты подал, атаман?» – спросил его князь Дмитрий Пожарский. «О природном царе Михаиле Федоровиче», – отвечал атаман.
Потом летописец написал: «Прочетшее писание атаманское и бысть у всех согласен и единомыслен совет». Этот атаман, если верить легенде, и решил дело.
Как писал историк Сергей Платонов: «Казачество, главная опора самозванства, хотело видеть на престоле московском сына своего тушинского царя или сына своего тушинского патриарха». А в «патриархи», как известно, Лжедмитрий II возвел Филарета – отца Михаила. В «тушинском лагере» он находился, пока самозванец был в силе.
Что главную роль в избрании Михаила сыграли казаки, уверены были и иностранцы. Так, канцлер Речи Посполитой Лев Сапега, не церемонясь, высказал Филарету (когда он еще пребывал в польском плену), что «посадили сына его на Московское государство одни казаки донцы».
И все же утверждать, что «донцы» навязали своего кандидата, было бы преувеличением. Просто вышло так, что молодой Романов устраивал все стороны. Вот, например, как объяснил его избрание Василий Ключевский: «Сам по себе Михаил, 16-летний мальчик, ничем не выдававшийся, мог иметь мало видов на престол. Однако на нем сошлись такие враждебные друг другу силы, как дворянство и казачество».
Есть известие, будто бы Федор Шереметев писал в Польшу князю Василию Голицыну (он находился в плену вместе с Филаретом): «Миша-де Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден». Бояре, без сомнения, были уверены, что из-за недостатка опытности у молодого монарха смогут легко оказывать на него влияние.
И во многом не ошиблись – Михаил первые десять лет правил, держа совет с участниками постоянно действующего Земского собора. Как опять же выразился Василий Ключевский: «Предпочли выбрать не способнейшего, а удобнейшего».
«Не желаю царства»
Михаил с матерью инокиней Марфой, когда решалась его судьба, пребывал в Ипатьевском монастыре в Костроме. И на известие о своем избрании, сообщить которое к нему явилась посланная собором делегация, отвечал, как повествует летописец, «с великим гневом и плачем». Быть царем он отказывался.
А мать его заявила, что «у сына ее и в мыслях нет на таких великих преславных государствах быть государем, он не в совершенных летах». Мудрая женщина понимала, что поднять лежавшее в руинах государство не каждому по плечу. Для этого нужен зрелый, умудренный опытом правитель. Но исход дела, как у нас тогда было заведено, решили слезные стенания присланных и скорбный глас пастыря среди них, известивший, что на душу отрока падет большой грех, если он не согласится…
Вот как описывает уже царствующего Михаила современник: «Сей благоверный и христолюбивый царь и великий князь Михаил Федорович, всеа Русии самодержец, бысть благоверен, зело кроток же и милостив».
Как свидетельствует летописец, с тридцати с небольшим лет царь так «скорбел ножками», что порою его «до возка и из возка в креслах носят». Поэтому и был заядлым домоседом.
Тем не менее историк Сергей Соловьев писал, что «мягкость, доброта и чистота этого государя производили на народ самое выгодное для верховной власти впечатление».
Запад нам поможет
А вот чтобы поднять разоренное государство, правительство Михаила Федоровича прибегло к помощи иностранцев. Достаточных ресурсов и сил, используя которые можно было выполнить поставленную задачу, под рукой не было.
Как писал Василий Ключевский: «Затруднение состояло в невозможности справиться с насущными потребностями государства при наличии домашних средств, какие давал существующий порядок», тогда и стало очевидным, что «старина не даст пригодных уроков для настоящего и потому у нее нечему больше учиться, за нее не для чего больше держаться».
Как результат – по зову московских властей на Русь потянулись из европейских стран всякого рода умельцы и знатоки. А в первую очередь – «рудознатцы»: горные инженеры и мастера. Закупать за границей железо и готовые изделия из него было дорого. Потому хотелось обзавестись собственными заводами. Но при этом иностранцам ставили одно условие: «Нашего б государства люди то ремесло переняли».
За границей даже предписывалось разыскивать на государеву службу «трубачей самых добрых и ученых, которые умели бы со всяким свидетельством на высокой трубе танцы трубить». В придворных кругах появилась страсть к «комедийным действам» – театральным зрелищам.
Все закончилось тем, что «прозападническая» политика Михаила стала вызывать в обществе недовольство.
Возражала церковь – она опасалась проникновения на Русь чуждых православию вероисповеданий и идей. К тому же во всем европейском она испокон веку видела следы еретичества…
Не скрывало обид и купечество. Оно постоянно жаловалось в челобитных на «засилье» иностранных предпринимателей, которые, получив от царя льготы, широко развернули свою деятельность.
При таких обстоятельствах единого отношения к новшествам быть не могло.
Проницательный публицист того времени дьяк Иван Тимофеев, отмечая разлад, писал: одни «зрят к востоку», другие – «к западу».
Таким, «расколотым», и оставил Михаил русское общество своему наследнику.
Виктор СПАССКИЙ,
историк
Добавить комментарий