Царь порядка

Официальная государственная идеология впервые появилась в России при Николае I. Она стала ответом на увлечение обществом либеральными идеями

Исторические метаморфозы
В революционной среде его называли Николай Палкин. Простой обыватель, если заходит речь о его правлении, вспоминает восстание декабристов и поражение в Крымской войне. Припомнить что-либо еще вызывает затруднение.
Но, как утверждал философ, «все переходит в свое противоположное». То же самое происходит и с привычным образом Николая I, царствовавшего с 14 декабря 1825 года по 18 февраля 1855 года. Стараниями ряда историков наблюдается своеобразный ренессанс императора, преображение его чуть ли не в былинного героя.
В итоге он на глазах превращается в одного из самых значимых властителей в русской истории. «Рыцарь самодержавия», «Царь-законодатель» – вот неполный перечень новых дефиниций в его адрес. И уже как бы само собой следует заявление, что именно он был предтечей проведенных после него Великих реформ.
Подобные исторические метаморфозы происходят в последние десять – пятнадцать лет. По случайному совпадению или нет, но в то самое время, когда у нас громко заговорили о «стабильности», что мы – не Европа, что у нас особый путь. При Николае I такие понятия тоже были, как модно нынче выражаться, в тренде…

Лихие нулевые
Брать власть в свои руки Николаю пришлось в непростых условиях. Либерально настроенные дворяне на Сенатской площади высказались против самодержавия в России. Произошедший бунт царя шокировал.
Причину «измены» Николай видел в либеральных реформах, которые в начале своего правления пытался проводить его старший брат Александр. И он проникается чувством крайней неприязни ко всякого рода новшествам.
Не случайно духовным наставником Николая был знаменитый писатель и историк Николай Карамзин. Его «Записки о старой и новой России» для царя стали своеобразным евангелием. Карамзин слыл яростным защитником самодержавной власти, отступление от которой хоть на шаг считал гибельным для страны. И Николай по праву мог считать себя первым его учеником. Ведь в его правление самодержавие в России достигло своего апогея.
Хотя никаких видов на престол у Николая не было. Он был лишь третьим сыном в августейшей семье. И воспитывали его как «будущего бригадного генерала». Но вмешался его величество случай. Начав править с трагических событий, трагическими событиями он свое правление и завершит.

Скованы одной цепью
Заняв престол, Николай принялся укреплять властную вертикаль. Но опираться предпочитал при этом не на дворянство, перешедшее в значительной степени в оппозицию, а на служилое чиновничество, которое позывов к свободомыслию не испытывало. Как говорил Николай Чернышевский: «Бюрократы живут, задрав рыло кверху», стараясь угадать желание начальника.
«Сдвинутый на порядке», как говорили современники, он дотошно вникал в дела, которые находил важными. Ему принадлежит фраза: «Не сам я взял то место, на котором сижу, его дал мне Бог. Оно не лучше галер, но я защищал бы его до последней степени».
Трудоголик. Появлявшиеся на Невском проспекте прохожие часто могли видеть склоненную фигуру императора в окне его рабочего кабинета.
Лучших исполнителей видел в людях с погонами. «Военный человек, привыкший не рассуждать, но исполнять и способный приучить других к исполнению без рассуждений, считался лучшим, самым способным начальником везде», – писал о временах Николая историк Сергей Соловьев.
Со стороны могло показаться, что механизм управления страной работает исправно. Но такое впечатление было обманчиво. Именно при Николае появляется пропасть между Россией канцелярской, где все в образцовом порядке, и Россией реальной, дела в которой далеки от чиновничьей цифири. И пропасть эта только разрасталась.

«Боже, царя храни…»
Но императора гложило другое. Как бороться с плодами просвещения? А к ним он относил прежде всего идеи либерализма. Задача состояла в том, чтобы вместе с образованием воспитывалось и чувство верноподданности своему государю.
Вопрос решил, и довольно удачно, министр просвещения Сергей Уваров. Он предложил Николаю свою знаменитую триаду: «Православие. Самодержавие. Народность». Все как бы органично слилось в единое целое и стало выражением… идеального состояния российского общества. «Народ же наш глубоко религиозен и предан престолу. Народ поддерживает царя и веру. Таким образом, он также составляет основу, на которой зиждется наша великая держава. Для дальнейшего процветания нам необходимо лишь придерживаться наших собственных традиций, отвергая все иностранное», – писал министр царю.
Шеф жандармерии и начальник третьего отделения императорской канцелярии Александр Бенкендорф торжествовал: «Именно такого документа не хватало России, чтобы стать величайшей страной в истории человечества. Я прочитал и прослезился! Записка господина Уварова – настоящее сокровище для нас».
Тогда же был написан поэтом Василием Жуковским текст гимна «Боже, царя храни!».
Между тем министр просвещения Сергей Уваров был человеком европейски образованным, писал и говорил только по-французски. А в узком кругу не без симпатии отзывался о республиканской форме правления. Но Россия в его глазах до такого политического строя не доросла. Умственно не созрела. Философ Владимир Соловьев об Уварове высказался так: «Хитрый, умный лакей, который знал, чем потрафить барину». Духовная скрепа, выкованная министром просвещения, долго оберегала империю от дурного западнического «сглаза».

Просто будни
Николай любил создавать комиссии, которые в глубокой тайне изучали назревшие проблемы. Он и сам признавал, что «крепостное право… есть зло, для всех ощутительное и очевидное». Но, как правило, все ограничивалось обсуждениями за плотно прикрытыми дверями. Как отмечал Василий Ключевский: «Он одобрял все хорошие предложения, которые могли поправить дело, но никогда не решался их осуществить. Итак, поддерживать существующий порядок – вот программа нового правительства».
Хотя заметно улучшить быт государственных крестьян при Николае удалось. А вот железную дорогу «Москва – Санкт-Петербург» (протяженностью 645 верст) строили восемь лет. И потратили при этом такую кучу денег, что казна чуть не разорилась. Сказались непроизводительный труд крепостных и воровство чиновников…
Писали современники и о другой напасти – поголовной «продажности правосудия», о том, что «без денег и без влияния не найдете для себя справедливости». В российских судах публичности отродясь не было. А когда Николаю предложили ввести институт адвокатуры, он обескураживающе ответил: «Вы думаете, я книг не читаю, не знаю, кто революцию во Франции сделал?» А на одном из судебных дел своею рукой вывел: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало, и не мне ее вводить». Любой сведущий человек тогда знал, что при назначении «только» трех тысяч ударов шпицрутенами наказуемого ожидала мучительная смерть…
Император, демонстрируя богатое воображение, любил сравнивать Россию с гранитным утесом посреди моря хаоса и анархии. Он всей душой был против новых европейских порядков, которые олицетворяла индивидуальная свобода. Все это представлялось ему «лишь преступной и чудовищной ересью, которую он был призван побороть», как писала в своем дневнике придворная фрейлина Анна Тютчева, дочь поэта. «Чему там учиться? – с деланным удивлением спрашивал царь. – Наше несовершенство во многом лучше их совершенства».
Если что еще и оставалось сделать, считал генерал Бенкендорф, так это следующее: «Искоренить инакомыслие. Перевешать и загнать на каторгу всех этих поэтов, мыслителей и прочих шелкоперов, которые вообразили, что они умнее Императора и лучше знают, как нужно управлять государством».
Один из таких «шелкоперов», публицист и историк Михаил Погодин, имея в виду николаевскую «стабильность», с горечью писал: «Невежды славят ее тишину, но это тишина кладбища, гниющего и смердящего физически и нравственно. Рабы славят ее порядок, но такой порядок приведет ее не к счастью, не к славе, а в пропасть».
Он оказался пророком. Пройдет совсем немного времени, и Россия потерпит сокрушительное поражение в Крымской войне. Причина поражения будет банальной – экономическая отсталость.
А Василий Ключевский напишет: «Царствование Николая I было самой разрушительной из всех эпох, какие довелось пережить России после великой разрухи Смутного времени. Внешнее величие, поддерживаемое грозной армией и заносчивой самонадеянностью, рухнуло в Восточную войну; Европа перестала бояться северного колосса на крепостных ногах».

Виктор СПАССКИЙ,
историк