Поиск на сайте

До сумасшествия страстные два гения - Пикассо и Дали - предстали в краевом музее изобразительных искусств

 

В преддверии Нового года и по случаю собственного полувекового юбилея, который отметили вот-вот, краевой музей изобразительных искусств приготовил для горожан роскошный подарок - экспозицию малоизвестных широкому зрителю работ из частных коллекций Франции и США двух великих испанцев прошлого столетия - Пабло Пикассо & Сальвадора Дали.
Живописные их работы, по крайней мере по каталогам, известны многим, к ним привыкли, а споры вокруг них ведутся по очередному кругу. Но гравюры, литографии и рисунки мастеров по сей день являются достоянием узкого круга профессионалов.
Отчасти и поэтому для всех, кто жаждет приоткрыть дверцу в иное измерение, незнакомое, может, даже чуждое и отпугивающее, выставка представляет немалый интерес. К этому подталкивает и обычное любопытство - увидеть подлинные работы людей, многое перевернувших в искусстве, случается не часто.

 

Объединенные в рамках одной выставки пять полных графических серий - это не просто разворот в сторону глубоко личностных переживаний художников, но еще редкое наслоение изобразительного искусства и литературы, большинством не читанной.
Суть названия выставки - «Рапсодия страсти» - сжато и емко раскрывает подстрочник: «Графика/Литература/Эротика». И тут для нашего зрителя, тем более зажатого рамками провинциального мироощущения, организаторы выставки постарались всерьез.
Пикассо представлен иллюстрациями забытой у нас пьесы бельгийца Фернана Кроммелинка «Великолепный рогоносец», а Дали – рисунками и вовсе к «закрытым» для нашего читателя пьесам француза Маркиза де Сада («Танкред», «Несчастье по ошибке», «Близнецы, или Трудный выбор»), а также к мемуарам Джакомо Казановы, итальянского путешественника, писателя и отъявленного авантюриста.
«Великолепный рогоносец» (в русском переводе - «великодушный») - театральная легенда XX века, принесшая автору мировую известность. Необузданное, балаганное представление (на русской сцене спектакль был поставлен в 1922 году Мейерхольдом) толкает зрителя пройтись по опасным психологическим склонам, с которых хорошо видно, что любовь творит с человеком. Смелый и умный фарс Кроммелинка о сумасшедшей любви и безграничной ненависти в своих иллюстрациях Пикассо доводит до абсурда.
В отличие от него, больше опирающегося на собственный внутренний опыт и доверяя в первую очередь ему, эксцентричный провокатор Дали не прочь «прощупать» кого-либо на стороне, не случайно в его актив попали имена, далекие от целомудрия.
Рапсодия из литографий, по мотивам Маркиза де Сада, соткана из тонкой паутины эмоций героев, которые находятся на театральных подмостках (не случайно часть графических листов выполнена в виде сценических декораций). Тут отражены душевные муки не только персонажей пьес, но и собственно драматурга и художника, их страсти и характеры как бы сплетены воедино.
Серия гравюр «Дали иллюстрирует Казанову» была создана после погружения художника в труды «скандального» психоаналитика Фрейда, открытого и ставшего невероятно популярным у нас в постперестроечные годы. Некоторые, самые пытливые, даже что-то прочитали из его работ, намеренно, в подтверждение своей учености, допуская оговорки по Фрейду.
Короче, последовательным пуританам на выставке делать нечего: картинки к мемуарам дамского сердцееда (и не только) в сюрреалистических образах не просто обнажают - раздевают потаенные стороны человеческих мыслей и страстей. И что бы там ни говорили о символах протеста против ханжеской морали, во избежание недоразумений не лишне предупредить: детей до 16 на выставку брать не рекомендуется. Всему свое время.
Однако делать из Казановы неуправляемого сексуального маньяка тоже не стоит, имя его стало легендой мировой культуры вовсе не по причине порочной распущенности. Дело обстоит сложнее и запутаннее, чем кажется: Казанова был величайшим авантюристом, которого бросало в озноб и трясло от неудавшейся интриги, приводило в бешенство, доводило до кипения и чуть ли не до самоубийства. Но что поделать, если представительницы прекрасного пола были его слабостью, липли к нему, а покорение их - лишь путь к большому жизненному успеху?!
«Я любил, и меня любили… Я был счастлив, и я заявляю это, смеясь над подлинными моралистами, говорящими, что подлинного счастья на земле нет», - пришел к выводу  Казанова в «Истории моей жизни», которую без купюр  издали лишь в 1960-е годы, спустя полтора столетия после смерти писателя.
«Самая большая мечта моей жизни - чтобы обо мне постоянно говорили. В крайнем случае - хорошее», - записал в дневнике Сальвадор Дали в тот момент, возможно, и не вспоминая о своем талантливом эпатажном итальянском собрате, охотнике за страстями.
 «Пикассо и Человеческая комедия» - серия, появившаяся в 1954 году по мотивам произведения Оноре де Бальзака, изобразившего французское общество периода Реставрации и Июльской монархии (1815–1848). Однако с литературным первоисточником представленные на выставке цветные литографии художника, кажется, не имеют ничего общего. Они были созданы, когда художник переживал глубокий душевный кризис, будучи в одиночестве, терзаемый страхами о неминуемой старости и скорой смерти. И тому были причины - Франсуаза, гражданская жена Пикассо, оставила его за несколько дней до 72-летия, забрав с собой сына и дочь. Хуже того, точку в этих отношениях Франсуаза поставила лично, узнав о неверности любимого, которому подарила двоих детей.    
Работы сильно отличаются от других черно-белых гелиогравюр художника - по-детски простенькие и смешные, с карликами, клоунами, акробатами, шутами. Чего в них  больше - страстей, лицедейства, беспомощности, ощущения тщетности, тленности?.. 
Дополняют, а точнее, предваряют экспозицию 25 работ Пикассо «Калифорнийский альбом» - клубок интимных (не путать с эротикой) терзаний и исканий художника. Подборка была создана в пору его последней и, наверное, самой сильной любви. Каждый рисунок – это страница из дневника, а по сути – сцена из театра личной жизни на уединенной вилле «Калифорния» в 1955 году.
Первоначально альбом не предполагался к показу, но потом Пикассо вдруг решил вынести свою творческую кухню на публичное обозрение, позволив наблюдать, как менялось его настроение, отраженное в портретах возлюбленной Жаклин и вариациях интерьера мастерской, напоминающих декорации из спектакля.
Рисунки из альбома были переведены в литографии и вышли в свет. 34-летняя Жаклин Рок стала последней женой художника, которому тогда исполнилось 79.     
Хотя дело тут гораздо глубже эротических фантазий, а Маркиз де Сад, вопреки расхожему мнению, не только г-н, склонный к садизму, в глубь Северного Кавказа с такой гремучей смесью страстей московская компания «АртГит», главный организатор выставки, отправиться не рискнула, остановившись в Ставрополе. Здесь, у «врат» Кавказа, работы великих экспериментаторов в искусстве и в собственных чувствах, замешанных на любви, ревности, жестокости, лукавстве, обмане и преданности, местами доведенные до крайности, показать действительно стоило. Пусть и провинция сделает раскрепощенный вздох легкими европейского обывателя, тем более шокировать кого-либо у нас, по-моему, уже невозможно.
Раскованная молодежь, особенно из художественного училища, смущения не испытывала, в упор дивясь волнующему штриху, далеко идущей в своей фантазии линии, смело делилась впечатлениями, жестикулировала и, кажется, в понимании классиков продвинулась дальше, чем их учителя, почтенные коллеги по цеху - художники и скульпторы, убеленные сединами, отмеченные наградами и признанием публики. Мэтры лишь качали головами, не решаясь приближаться к картинам. Однако и из уст их комментарии следовали с неизменной добавкой: «Да, колбасило ребят круто, но всё написанное ими - искренне!»
И, наконец, последний штрих. Выставки такого уровня не только по масштабу заявленных имен, но и в оформительском плане в Ставрополе случаются редко. Вопрос подачи важен особенно, если мы говорим об иностранцах. Не должно быть ничего постороннего и отвлекающего - видов из окна купеческих особняков позапрошлого века, стай тучных ворон, доживающих свой век корявых акаций, посаженных городским садовником Новаком, хмурого, слезящегося неба. Одним словом, прочь до боли родные стереотипы, пейзажи и краски, что в самых мелочах и учли организаторы.
Так, главный зал музея превратился в ложу для аристократов - мягкие, камерные, тона, канделябры из черного хрусталя, волны бархата и атласа, вино - и вот ты уже на вилле или в средневековом замке. А музыка! Ее написали специально для экспозиции, бедняга композитор, выполняя заказ, переписывал ее раза четыре, пока, наконец, в ней не зазвучали нужные отдаленные душевные струны. Всё это, к слову, тоже погружает в океан страстей, которые обуревали беспощадных к себе и к действительности выходцев из Испании.
Страсти, кто спорит, тоже бывают разные - эти  возвышают, иные уничтожают. Но и без них ведь что за жизнь, а?!

 

Олег ПАРФЁНОВ

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях