Есть высший суд

На смерть Бориса Ельцина – первого президента свободной России

 

Борис Николаевич руководил страной девять лет, и последнее десятилетие XX века вошло в новую историю страны именно под названием «ельцинская эпоха». Все это время не утихали споры о его исторической роли: одни называли его могильщиком Советского Союза, другие превозносили как строителя свободной России.

 

Полемика продолжалась в буквальном смысле над гробом экс-президента – наверное, извечный принцип «о мертвых – либо хорошо, либо ничего» неприменим к политикам ельцинского калибра и масштаба влияния на национальную и общечеловеческую историю.

24 апреля, в день смерти Бориса Николаевича, «Известия» опубликовали статью кинорежиссера и думского депутата Станислава Говорухина (к слову, в середине 90-х он избирался в Госдуму РФ именно от Ставропольского края).

Думец называет ельцинскую эпоху не иначе как окаянными днями. «Вот вам картина последнего десятилетия XX века: разрушено все – промышленность, оборона, система государственной безопасности, наука, медицина, здравоохранение, школа, вообще система образования… Международный авторитет России упал ниже нулевой отметки – кто только не вытирал об нее ноги! А президент дирижировал оркестром, потешал западную публику», – жестко рассуждает Говорухин.

В день похорон Ельцина на страницах «Труда» в том же духе высказался и известный писатель Юрий Поляков: «Когда Господь хочет наказать народ, он заставляет его выбирать между Горбачевым и Ельциным. При жизни государственный деятель, даже ушедший на покой, принадлежит обществу, которое ценит благие намерения. После смерти он уже во власти Истории, которой интересны только результаты, плоды. А плоды эти оказались горькими для подавляющей части нашего народа».

Но и апологеты, и идейные противники Бориса Николаевича сходятся в одном: едва ли не главным и бесспорным его достижением была свобода слова.

Те же «Известия» на следующий день после кончины Ельцина опубликовали выдержки из последнего интервью экс-президента, данного им в канун 75-летнего юбилея: «Журналисты меня порой обижали. Но сколько бы раз семья ни убеждала меня, что надо как-то реагировать, я этого не делал. Ведь это была новая журналистика… Я знал, что и культура к ней придет, и понимание, и уважение к власти. Власть тоже тогда училась – и должна была это уважение заработать».

Впрочем, американская газета The Wall Street Journal в некрологе, посвященном российскому экс-президенту, указывает: «Много людей пытаются провести разграничительную линию между демократией при Ельцине и авторитарным правлением при Путине. Но эта линия разделения ошибочна… Ельцина трудно назвать демократом, если он не оставил после себя какого-либо подобия работоспособной демократии… Однако, будучи в отставке, Ельцин мог лишь молча глядеть на то, как все хорошее, созданное при нем, разрушается – а все или почти все плохое остается».

Но не всегда его неприятие было бессловесным. Британская The Times вспоминает о сентябре 2004-го, когда после бесланской трагедии Путин выступил с телеобращением к нации, где выдвинул инициативы по свертыванию избирательных прав: отказ от выборов губернаторов, упразднение института одномандатников и ужесточение требований к политическим партиям.

Тогда, пишет The Times, Ельцин сказал словно в укор молодому преемнику: «Мы не позволим себе отказаться от буквы, а главное, от духа той Конституции, которую приняла страна на всенародном референдуме 1993 года. Хотя бы потому, что удушение свобод, свертывание демократических прав – это и есть, в том числе, победа терроризма».

Наверное, Ельцин осознавал степень своей вины перед страной. И его душевная боль с каждым годом становилась все сильнее.

Уходя с поста президента, в новогоднюю ночь, он вытер слезу и попросил у российского народа прощения за то, что многие наши с вами мечты не сбылись. А за месяц до смерти, в канун Пасхи, вместе с супругой он побывал на реке Иордан, где, по преданию, крестился Иисус. Видимо, уже чувствуя приближение кончины, первый президент России отправился на Святую землю, чтобы испросить прощения у Бога.

Мы никогда не узнаем, с какими словами он обращался к Всевышнему. Да и нам, смертным, не нужно этого знать. Судить Бориса Николаевича Ельцина – за сделанное и несделанное – будем уже не мы и даже не наши потомки. Президентам и простолюдинам, грешникам и святым уготован один суд – небесный. И об этом должны помнить все мы, а также нынешние и будущие правители многострадальной нашей России.

Антон ЧАБЛИН