Поиск на сайте

Главный врач краевой больницы Ростислав Можейко – о технологической революции в медицине края

Медицинский клуб «Будем здоровы!»   (газета в газете)

Люди, которые внимательно следят за новостями ставропольской медицины, уже привыкли, что в краевой клинической больнице регулярно проводятся сложнейшие нейрохирургические операции.

Так, в июне прошлого года в больнице поставили на ноги пациента, у которого застарелый перелом отростка грудного позвонка привел к сдавливанию спинного мозга.

12-летнего ребенка избавили от синдрома запястного канала: при этом срединный нерв (он посылает импульсы к пальцам) сдавливается между костями и сухожилиями.

Раньше всегда оперировали таких пациентов открытым способом (то есть через большой разрез), а вот с помощью эндоскопа – впервые. Хотя такой метод хирургического доступа менее травматичный, а значит, и пациент быстрее возвращается к нормальной жизни.

Прошлой осенью в нейрохирургическом отделении больницы молодой пациентке удалили опухоль редкой локализации – она находилась в желудочке головного мозга. Хирургу очень сложно добраться до этой области мозга, кроме того, поблизости расположены жизненно важные структуры. Потому и летальность при такой патологии крайне высока. Но нейрохирурги Ставрополя, как всегда, справились блестяще!

И вот – очередной триумф краевой нейрохирургии. На операционном столе была молодая москвичка, от лечения которой отказались даже ведущие клиники столицы. Девушка работает переводчиком и владеет четырьмя иностранными языками – английским, немецким, французским и испанским.

У нее диагностировали опухоль в коре головного мозга, причем именно в той доле, которая отвечает за речевые функции. Значит, удалять опухоль нужно было поистине ювелирно: одно неверное движение - и девушка могла бы просто «забыть» какой-то из четырех языков.

Операция длилась несколько часов, проводили ее девять(!) докторов разных профилей. Один из них – нейроанестезиолог, который должен был подобрать дозу наркозного препарата так, чтобы во время удаления опухоли молодая женщина была в сознании. Да-да, именно так!

Наркоз действовал, пока хирурги разрезали скальп, перевязывали кровеносные сосуды и делали трепанацию черепа. А после этого сон должен был пройти – но при этом пациентка никакой боли не испытывала, ведь головной мозг не имеет болевых рецепторов.

Во время операции девушку, которая находилась в сознании, просили сказать несколько фраз или вслух посчитать на разных языках.

Это необходимо для того, чтобы хирург мог убедиться: удаляя опухоль, он не повредил те части мозга, которые отвечают за речевые функции.

Опухоль была удалена полностью, никаких осложнений у пациентки не возникло – она уже благополучно выписана и вернулась обратно в Москву.

Оперировал пациентку главный врач краевой больницы Ростислав Можейко – он же главный внештатный нейрохирург Ставрополья и Северного Кавказа.

Во многом благодаря ему нейрохирургическая служба края и стала настолько мощной, что на операции к нам едут пациенты даже из Москвы.

А стоял у истоков создания краевой нейрохирургии учитель Можейко – Владимир Иванович Шеховцов, который недавно отметил 81-й день рождения. И он по-прежнему в строю! Отличник здравоохранения и Заслуженный врач РФ, он более тридцати лет возглавлял нейрохирургическое отделение краевой больницы и был главным нейрохирургом Ставрополья. Его ученики сегодня работают не только по всему краю, но и по всей России. Потому и знают в стране, какие профи трудятся в ставропольской хирургии.

О том, чем живет сегодня краевая больница, главный редактор медклуба «Будем здоровы» побеседовал с ее главным врачом Ростиславом Можейко (на снимке).

– Ростислав Александрович, операция, которую вы провели, действительно не имеет аналогов в России?

– В ситуациях, когда опухоль локализуется в функционально важных участках головного мозга, хирург всегда должен выбирать: одновременно нужно удалить максимум патологической ткани, чтобы не было рецидива, и в то же время сохранить жизненную функцию мозга.

Ведь существует мнение, что за каждый язык «отвечает» своя речевая зона в коре головного мозга. В нейрохирургии часто попадаются билингвальные пациенты – то есть те, которые владеют двумя языками. Но данная пациентка действительно уникальна – она владела четырьмя иностранными языками. И это, конечно, очень усложняло задачу.

Трепанацию черепа ей проводили в сознании. Это операция, для которой есть свои строгие медицинские показания. При этом мы будим человека на операционном столе и с помощью специальной аппаратуры «прозваниваем» мозг, чтобы определить безопасную зону хирургического вмешательства.

Например, во время подобной операции наши коллеги из Тюменской области попросили пациента сыграть на скрипке. Он был музыкантом, и была опасность, что в результате хирургического вмешательства он может потерять этот важный навык.

– Но ведь такие операции, кажется, проводили еще в советские годы? Вспомните хотя бы фильм «Три товарища», где один из главных героев – знаменитый хирург – делает операцию на головном мозге молодой пациентке, которая пребывает в сознании.

– Мне трудно поверить, что похожие операции проводились в советское время. Вы знаете, что все самые современные виды вмешательств в медицине были связаны с развитием технологий. Скажем, изобретение в семидесятых годах компьютерной томографии, затем магнито-резонансной и позитронно-эмиссионной томографии, наконец, появление отдельной отрасли – ядерной медицины...

Сюда же я включаю и развитие технологий в организации здравоохранения, связанных, например, с этапностью медпомощи. Например, во время Вьетнамской войны американских солдат, получивших ранения в голову, вертолетами доставляли на авианосцы, где были развернуты госпитали, в течение 20-25 минут. Это критическое время для проведения нейрохирургических вмешательств!

А тот вид операций, о которых мы говорим, – трепанация в сознании – также стал возможен только за счет появления новых технологий. Во время операции мозг пациента с помощью специального прибора сканирует врач-электрофизиолог, который определяет зоны функциональной активности. И электрофизиолог подсказывает хирургам: вижу, что пошли «нехорошие» сигналы, значит, есть риск нарушить какую-то функцию, надо останавливаться.

Но все же 75% успехов нейрохирургии связаны с работой нейроанестезиолога. Он должен быть вооружен самой современной техникой, знаниями, опытом и, конечно, медикаментами.

Наших коллег по этой специальности мы отправляли перенимать опыт во все самые сильные нейрохирургические медцентры вплоть до Урала. Ну и результат, как видите, налицо.

– Ростислав Александрович, правда ли, что в нынешнем году у вас в больнице открывается отделение трансплантологии?

– Оно уже открылось. Если быть точным, то оно называется так: хирургическое отделение с возможностью пересадки внутренних органов. А буквально на днях пришел приказ Минздрава РФ о включении нас в список медучреждений, имеющих возможность проводить трансплантацию органов.

Сегодня во всем мире пересадка органов – это абсолютно рутинная операция. Но сама по себе трансплантология включает в себя две взаимосвязанные задачи: это донорство органов и их пересадка.

Пересадка с технической точки зрения несложна, намного сложнее – это подбор адекватного донора и сопровождение реципиента, чтобы не произошло синдрома отторжения.

– В России ведь есть большой недостаток донорских органов?

– К сожалению, развитие трансплантологии сильно затормозили судебные процессы в Санкт-Петербурге в начале «нулевых» в отношении хирургов, которых обвиняли в «черных пересадках».

Все эти доктора были оправданы судом, все обвинения с них сняты. Но есть мнение, что эти процессы были инициированы специально, чтобы остановить развитие отрасли в России.

Недостаток донорских органов, как показывает опыт других стран, связан с боязнью самих людей – потенциальных доноров, их незнанием, а также с несовершенством законов.

Сегодня две страны – лидеры в Европе по количеству пересадок органов – это Испания и, как ни странно, Белоруссия. Скажем, в Испании в прошлом году было произведено более пяти тысяч пересадок.

А в Белоруссии очень грамотное законодательство в данной сфере. Если врач-реаниматолог вовремя не констатировал смерть мозга у пациента (хотя его сердце еще бьется), а значит, лишил возможности посмертного изъятия органов для пересадки – то он несет уголовную ответственность за смерть тех пациентов, которым эти органы могли бы быть полезны!

– В соседних регионах пересадкой органов занимаются ведь уже давно?

– Что касается Северного Кавказа, то пока ни в одном регионе трансплантации не делают. А в ЮФО это и Ростов, и Краснодар, и Волгоград... Ростовчане, кстати, в прошлом году впервые пересадили сердце.

– А какие органы будете пересаживать у нас?

– Будем трансплантировать все органы. Как правило, начинают всегда с пересадки почек, да и потребности в таких вмешательствах в крае сегодня огромные. На Ставрополье более 150 пациентов находятся на заместительной почечной терапии.

Вы представьте: пациент с хронической почечной недостаточностью трижды в неделю на три-четыре часа должен приезжать в диализный центр. Он пожизненно привязан к центру, не может поехать в командировку, в путешествие. Выход, несомненно, – это пересадка почки.

– У вас и кардиологическая служба демонстрируют очень хорошие результаты. Правда ведь, что ваша кардиохирургия по итогам прошлого года признана лучшей в России?

– Наш Региональный сосудистый центр году был признан лучшим по операционной активности на артериях головного мозга, внутренних сонных артериях, а также артериальных реконструкциях (в их числе стентирование и шунтирование).

Главная задача центра – борьба с сосудистыми катастрофами сердца и мозга. И могу заверить, справляемся мы успешно. Ежегодно оперируем порядка 140 краевых пациентов с аневризмой сосудов головного мозга – это мешковидное выпячивание стенки сосуда, разрыв которого приводит к огромным цифрам летальности.

Объем операций в центре такой большой, что в нашей больнице в июле прошлого года даже открылось новое отделение – кардиохирургическое. За это направление отвечает Михаил Витальевич Гаспарян.

Мы с вами все что-то о хирургах, а есть же еще и нехирургическая высокотехнологичная помощь. Например, в нашем филиале в прошлом году открыли отделение реанимации на четыре койки, создали краевой ревматологический центр.

Здесь действует специализированный кабинет генно-инженерной терапии, а также дневной стационар. Пациенты могут получать специализированную медпомощь, не меняя привычного жизненного уклада и продолжая работать.

– У вас в больнице так много новых направлений, а площадей хватает?

– А вот это наша головная боль! Мы уже уперлись в потолок. Но, к счастью, губернатор нас услышал, и в этом году нам были выделены финансы под проектирование нового лечебно-диагностического корпуса. Надеюсь, сможем даже разместить на территории вертолетную площадку.

Кстати, сейчас еще два крупных учреждения края проектируют расширение – это краевая детская больница и краевой кардиологический диспансер.

– А где будет ваш новый корпус? Слышал, что вы планируете строить его на Лермонтова, где находится «старый» филиал.

– Я много ездил по миру, был в Европе, Азии, Южной Америке. И везде философия организации многопрофильных клиник такова: все должно быть вместе и рядом.

При этом сразу решается и вопрос с эвакуацией пациента. Скажем, в Краснодарском крае 87% пациентов со спинальными травмами получают медпомощь в течение 12 часов. И  мы движемся к таким цифрам.

Помните, сколько критики было по поводу места размещения нового перинатального центра. Но то, что он сейчас находится в непосредственной близости и от нашей, и от краевой детской больницы – это огромный плюс.

Беседовал
Антон ЧАБЛИН
 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях