Поиск на сайте

Журналист «Открытой» газеты об опыте работы в уникальном геополитическом регионе - с размышлениями и отступлениями

 

За последние четверть века на Северном Кавказе произошли колоссальные социально-политические перемены. Однако в глубинных своих свойствах и трудно изменяемых тенденциях он остается уникальным геополитическим регионом, органически не переносящим «резких телодвижений». Начиненным гремучей смесью тончайше выстраиваемых веками отношений множества национальных сообществ. С их вспыльчивой ментальностью, замешанной на невообразимом коктейле из религиозных и кланово-родовых установок, часто не сопрягающихся с цивильными нормами Закона, государственного права.
Здесь почитают авторитет и очень уважают силу. Но только ту, которая не унижает и не оскорбляет, но приводит к осознанному повиновению. Кавказ невозможно покорить, но «замирить» его, сделать союзником небезуспешно пыталась и царская империя, проходя через собственные ошибки и делая из них правильные выводы. 
Здравым государственным шагом было создание на Северном Кавказе буферной зоны из казачьих станиц, выросших в царское время между осетинскими и вайнахскими (чеченскими и ингушскими) поселениями. Казаки органично вписались в жизнь и быт этих напряженных народов, сохраняя мир на тле-ющих стычками территориях.
Большевики, разрушив старый мир до «основания», сразу наломали на Кавказе дров - стерли с лица земли станицы, расстреляв тысячи казаков, оставшиеся в живых семьи с малыми детьми отправили в Сибирь. 
Баланс сил был безнадежно нарушен, с тех пор советская действительность на Северном Кавказе не раз омрачалась национальными вспышками, которые без публичной огласки сурово подавлялись. На закрытых заседаниях ЦК КПСС обсуждались причины, вызвавшие волнения местного населения. Секретарей республиканских обкомов партии, допустивших социально-политическую дестабилизацию на своих территориях, в ЦК КПСС снимали с работы без колебаний.
Именно в один из таких периодов, в 1981 году, когда столицы республик Северного Кавказа (Грозный, Нальчик, Орджоникидзе - ныне Владикавказ) сотрясали погромы бесчинствующих националистов, я была представлена первым лицам Ставропольского крайкома КПСС, а также секретарям обкомов КПСС всех северокавказских республик в качестве собственного корреспондента ежедневной газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия» по этим территориям. (Чечня и Ингушетия тогда составляли единую Чечено-Ингушскую Автономную Советскую Социалистическую Республику. А Карачаево-Черкесия в качестве автономной области входила в состав Ставропольского края.)
Назначение в качестве собкора газеты ЦК КПСС женщины (это не практиковалось), да еще и на Кавказ, по сути, было экспериментом, на который пошел главный редактор «Социндустрии» В. Голубев, в войну возглавлявший северный отдел знаменитой контрразведки «Смерш» («смерть шпионам»). «По крайней мере, она от кавказского гостеприимства не сопьется», - мрачно пошутил он по моему адресу.
Предыдущий корреспондент, сменивший Сибирь на Северный Кавказ, стал большим любителем застолий, которые с льстивой готовностью организовывала для него местная элита. Ведь должность собкора газеты ЦК КПСС по тогдашней иерархии приравнивалась к высшей партийной верхушке тех территорий, с чьей жизнедеятельностью тот должен был знакомить советский народ и которую высшие партийные органы страны, отмечу особо, отслеживали очень пристально. 
О мощной общесоюзной газете «Социалистическая индустрия» нынешнее молодое поколение вряд ли даже слышало. Между тем - для справки любознательным - во время коммунистической эпохи эта ежедневная газета была вторым изданием (после незабвенной «Правды») по статусу, по влиянию на общественную и политическую жизнь огромной страны, тогда еще Союза Советских Социалистических Республик. Ведь ее издателем-куратором был всесильный ЦК КПСС с его жесткими установками и моральными требованиями как к самим работникам газеты, так и к партийным органам, которые были обязаны незамедлительно реагировать на критические публикации газеты. 
Могу сказать точно: ни одна газетная статья, где приводились неприглядные факты, не проходила бесследно - в действие незамедлительно вступали органы партийного и народного контроля, которых партхозработники, как тогда именовались чиновники, боялись до потери пульса. Бывшие члены ставропольского парт-актива, должно быть, помнят драматическую историю: находясь в командировке в одном из районов края, наложил на себя руки работник крайкома партии средней руки. Это была его паническая реакция на сообщение о том, что в отношении него, заподозренного в неприглядном деле, начал разбираться комитет партийного контроля.
Невозможно даже вообразить, что тогда можно было «отмазаться» от проверяющих. А сегодня невозможно представить у наших чиновников подобную щепетильность или страх перед разоблачением.
Как же далеко отъехали друг от друга всего за четверть века моральные нормы, деловые критерии чиновничьего клана, численность которого ныне вдвое больше, чем в СССР, при том, что население современной России вдвое меньше!
Коммунистическое правление в полной мере унаследовало гулаговскую беспощадность к личности одиночки, чей «голос тоньше писка», как восторженно писал певец революционной эпохи Маяковский. Но эта беспощадность к проступкам партийных управленцев приводила к впечатляющим результатам - крепко держала в узде разного рода проходимцев, карала нарушавших «Моральный кодекс строителей коммунизма», среди которых, между прочим, было такое требование, как «непримиримость к несправедливости, нечестности, стяжательству». Пусть сегодня утверждают, что это делалось напоказ. Может быть. Но как было бы здорово, если бы сегодня «напоказ» краевой Белый дом гнал в шею дискредитирующих власть чиновников!
Мне, журналисту, работавшему в две исторические эпохи, трудно удержаться от сравнений: коммунисты как-никак драли шкуру с партактивистов за безответственные решения. Ответственность (как профессиональная норма) управленческого звена грохнулась вместе с СССР. Более того, отношение к таким понятиям, как непримиримость к несправедливости, нечестности, стяжательству, вообще к понятию ответственность, у нынешней нашей власти демонстративно пренебрежительное, абсолютно беззастенчивое.
И ходить за примерами далеко не надо - стоит только отследить реакцию краевого правительства, губернатора и его команды на публикации в той же «Открытой» газете о безбрежной коррупции, растаскивании многомиллионных бюджетных средств, наглом беззаконии чиновников всех уровней. Называются их имена, должности, приводятся конкретные факты, которые и опротестовать невозможно, - они задокументированы, засвидетельствованы. Но в губернаторском стане своих не сдают, там их покрывают, опекают, громоздят на должности повыше, пробивают даже в структуры федеральной власти.
В этом смысле безоглядное поведение белодомовской власти представляется безмерно циничным, а потому для края попросту опасным, дестабилизирующим фактором. 
В коммунистические времена такое поведение представителей краевой власти вообразить невозможно. Да, это не лучший в отечественной истории период, конечно, но, по-моему, все же не столь безнравственный, как ныне, если сравнивать схожие ситуации. 
Разве не эта безнаказанность и безответственность лиц из управленческой обоймы губернатора делают надежды ставропольского общества на позитивные перемены довольно призрачными?! 
Но однако на прошлой неделе эта надеждадля очень многих вспыхнула ярко, как новая мегазвезда. Вместе с Указом Президента РФ Д. Медведева об организации нового федерального округа - Северо-Кавказского.
О плюсах и минусах создания этой административно-территориальной единицы будут наверняка говорить долго, много, с жаром и пылом.
Но плюсов в тысячу раз больше, этого не будут отрицать те, кто знает Северный Кавказ изнутри, всесторонне отслеживает протекающие здесь процессы - своеобразную кардиограмму уникальной геополитической территории. Этакой «вавилонской башни» - по многообразию языков, народов и традиций. И потому настолько тонко и ранимо организованной, что неосторожное «телодвижение», слово, даже намек или взгляд может обернуться разрушительным камнепадом в отношениях бесчисленных национальных групп. А чтобы остановить лавину в горах, усилия нужны нечеловеческие.
Увы, чеченская война стала очередным драматическим подтверждением неусвоенного исторического урока «перестроечными» управленцами, теми, кто мало знал и о Северном Кавказе, и о «кавказцах», где даже русскоязычное население при долгой здесь жизни фантастически меняет ментальность и мировосприятие, парадоксальным образом сближаясь с чисто горским со всеми его плюсами и минусами. 
Создание Северо-Кавказ-ского федерального округа - публично не выраженное, но читаемое между строк стремление федерального центра накопленные ошибки все-таки исправить. 
У этой попытки, правда, очень запоздалой, тем не менее есть все шансы принести зримые результаты. И в первую очередь из-за притока «свежей крови» в управленческом организме региона, забитом тромбами коррупции и клановости несменяемой «элиты».
«Сибирская команда» нового полпреда Хлопонина является блестящей уже потому, что не связана здесь ни бизнесом, ни прочими стальными узами с хозяевами жизни, которые, как сладкоголосые сирены, легко убаюкивают любых чиновников Центра, попадающих в их объятия - лести, роскоши, материальных возможностей.
Этими соблазнами Хлопонина, самого богатого в России губернатора (по данным «Форбса»), не возьмешь. Но можно особо пожелать ему и его администрации не спотыкаться на мерах и методах, которые хочешь - не хочешь будут проходить через сложную призму кавказского историзма с его неевропейскими «загогулинами». 
Ярчайшей иллюстрацией последнего можно считать институт кровной мести у чеченцев, зародившийся в незапамятные времена. Механизм самозащиты вайнахских тейпов дал в этом народе такие мощные и разветвленные корни, которые даже нахрапистая советская власть не то что выкорчевать, даже ослабить не смогла. СССР оставался единственной в мире страной, где яростно и непримиримо существовал древний обычай. 
В СССР традицию через колено ломать не стали, пытались ею управлять - партия сама рвалась войти в процесс урегулирования. У меня в архиве сохранилась тоненькая, с ладонь, книжица - «Памятка по примирению кровников», которая издавалась для партработников Чечено-Ингушской автономной советской республики, где при Совете министров работала постоянно действующая комиссия, ответственная за эту процедуру по партийной линии.
Но заглавную роль в сложнейшем социально-психологическом акте примирения кровников играли старейшины враждующих тейпов. 
Даже в те времена акция примирения проходила очень редко, трудно, абсолютно закрыто для чужаков. Тем более что женщине на эту процедуру вход был категорически заказан. Мне, единственному в стране журналисту, удалось с помощью друзей-чеченцев анонимно, издалека и потрясенно наблюдать за тем, как происходило примирение в одном из высокогорных селений Чечни, в Веденском районе. 
Статью «Примирение кровников», которую читатель «Открытой», надеюсь, не без интереса прочтет сегодня на стр. 15, я написала 25 лет назад для газеты «Социалистическая индустрия», где, повторюсь, я работала собственным корреспондентом по Ставропольскому краю и республикам Северного Кавказа. 
Перечитываю сейчас собственную статью тоже не без изумления. Оказывается, в состоянии вражды постоянно находились сотни человек - кровная месть в их тейпах лишь затаилась, ждала своего часа многие-многие десятилетия, может, даже с дореволюционной поры. Но эта же неотвратимость расплаты, действующая в чеченском обществе, смиряя гордыню и кипящую кровь, превратила республику в спокойнейший регион: статистика тяжких преступлений, по милицейской статистике, была здесь самой благополучной в Российской Федерации. 
Что творится сейчас! Годы чеченской войны превратили регион в убежище преступников и экстремистов, дали мощнейший импульс древней традиции: кровь за кровь, смерть за смерть. В Чечне не осталось тейпов, которые бы не «искали крови» (что это такое - читайте в статье), мина замедленного действия заложена на десятилетия вперед, на много поколений даже еще не рожденных. 
Это грозное обстоятельство администрация нового федерального округа, конечно, будет всегда иметь в виду, проникая в глубины кавказского бытия, его истории и традиций, учась на чужих ошибках и по крупицам восстанавливая опыт людей, чьи знания и миротворческие усилия удерживали неистовых сынов Кавказа от стремления по малейшему поводу хвататься за кинжал и «калаш».

 

Людмила ЛЕОНТЬЕВА, главный редактор «Открытой» газеты
(С 1981 года - собкор по Северному Кавказу в газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия», с 1991 г. - еженедельника «Московские новости». В 1994 - 2005 гг. собкор по Северному Кавказу «Российской газеты» - официального издания правительства РФ.)

 

Примирение кровников

 

Ислам не запрещает взыскивать долг крови, но не отказавший в милосердии, в прощении раскаявшемуся врагу угоден Аллаху, и душа его попадет в рай. Апелляция к душе человека, к истокам его духа, - по существу невостребованный шанс нашего расшатанного общества натянуть провисшие до критической черты нравственные поводья.

 

Я торопилась в Веденский район. «По дороге и доспорим», - предложила своему неукротимому оппоненту, остроязычному чеченцу Мусе. И вздрогнула от его внезапного вскрика: «Мне туда нельзя! Никогда! Там мои кровники, понимаешь?!»
... В 48-м году его отец, защищаясь, убил в драке соплеменника. Вскоре умер сам. Лежащий в люльке Муса остался единственным мужчиной в семье, истаявшей, как и многие вайнахские роды, в казахстанской ссылке. Как научился понимать, знал: по вековым обычаям предков кровью за кровь родственникам убитого рано или поздно заплатит теперь он сам. Или его будущие сыновья.
Сейчас их у Мусы было пятеро. Страх за них мутил разум. Он-то и привел некоторое время назад уже немолодого отца семейства в республиканскую комиссию. Единственную в стране и мире комиссию по примирению кровников.
Примирительные комиссии в Чечено-Ингушетии начали действовать в каждом районе с 1957 года - времени возвращения в родные места репрессированных вайнахов - чеченцев и ингушей. Исстрадавшийся, потерявший в ссылке значительную часть своего населения народ был в особом психическом состоянии. Гнев и боль искали выхода... К тому же семьи кровников при возвращении волей обстоятельств, случалось, селились рядом.
Напряженность между ними копилась десятилетиями. До трагической развязки «кровь за кровь». Или до примирения враждующих сторон по древнему обычаю - действенному механизму самосохранения не слишком многочисленного народа с его жестким нравственным установлением: кровь близких должна быть окуплена.
В начале века «маха» - цена «одной крови» - по адату (обычаю) равнялась 63 коровам или 630 рублям серебром. Но чаще за нее искали крови - убийцы или его ближайшего родственника. Чеченцы говорили о долге крови: не спеши, но и не забывай. Случалось, кровь находили через поколения, и вину предка искупал правнук. За убийство женщины искали две крови. Но никогда не мстили женщинам и подросткам: взять кровь беззащитных считалось большим грехом.
Случаи сведения счетов не слишком большая редкость в республике, но сейчас они носят скрытый характер. И опытный следователь в Чечено-Ингушетии, анализируя мотивы преступления, в первую очередь отрабатывает версию кровной мести. Кровник не принимает в расчет, что преступник уже наказан законом. Однажды пуля одного из кровников достала убийцу прямо в здании суда, где шел процесс.
В Совмине республики я просматриваю списки находящихся в состоянии вражды тейпов (родов). Их на сегодня около 150. Это многие сотни людей. Увы, не часто в годовых отчетах районных примирительных комиссий встречается запись: «Примирение достигнуто». Чаще мелькает частица «не». Или вот такое резюме: «Примирение состоялось частично», то есть из замкнутого круга многолетней мести вышли родственники враждующих родов, а вот сыновья убитого примириться отказались.
Процесс примирения - тема сверхделикатная. Как и любое таинство, оно не переносит суеты, рекламы, света юпитеров. Последствия могут быть самыми неожиданными. По этой причине защита местным ученым единственной в мире диссертации по кровной мести у чеченцев была закрытой. Это, надеюсь, объяснит читателю, почему не обнародую фамилии враждующих родов, полного имени моего знакомца Мусы, примирение которого с его кровниками все-таки состоялось. К нему долго шли и готовили старейшины его родного тейпа и тейпа убитого отцом Мусы соплеменника. На совершение этого обряда я и попала, благодаря ряду удачно сложившихся для меня обстоятельств.
Чрезвычайно тонкое и хрупкое дело - сам процесс примирения, рассыпающийся при малейшей попытке пришпорить, надавить на него. Испокон века роль примирителей играли самые большие у народа авторитеты, которые к тому ж избирались конфликтующими сторонами. Со временем районные функционеры узурпировали эту роль, но не авторитет. 
Примирительные комиссии превратились в еще один номенклатурный чиновный орган. Отторгая бюрократический придаток, обычай продолжает жить по своим законам. Облеченные доверием старики неторопливо вершат «кхел» (своего рода третей-ский суд), возвращая общине равновесие там, где бессильной оказывается власть.
- Районные комиссии в их нынешнем виде, по сути, исчерпали себя, и мы это поняли, - замечает Ваха Сагаев, завотделом по вопросам законодательств и правопорядку Совмина ЧИАССР, один из бывших председателей республиканской комиссии по примирению кровников. - Идет возвращение к корням, к духовным истокам народа. Во всех селениях республики создаются советы старейшин, избранные на сходах. Советы, как и прежде, берут на себя разрешение местных конфликтов, пока еще не попавших в зону действия уголовного кодекса. Дел им в сегодняшнем взвинченном обществе невпроворот.
- Важная деталь обычая: попытки примириться кровники начинали с первого же дня, - рассказывает старый этно-граф Ибрагим Саидов, - и попытки эти следовали неотступно месяцы и годы. Но если примирение достигалось, то прощенные всю жизнь оказывали простившим знаки внимании, проявляя особую деликатность и чуткость. Это ложилось на всех членов рода-тейпа. Преемственность ответственности за происшедшее глубоко и прочно восстанавливает социально-психологические связи. И потому считаю по меньшей мере психологической ошибкой то, что при признании незаконности и преступности выселения народов не прозвучали слова государственного покаяния, о чем говорили народные депутаты. Но некоторые упрямо возражали: мы что-де и за царское правительство отвечать будем?
Установленный между тейпами мир не означает забвения прошлого. Он служит как бы уроком и предупреждением: честь - не звук, кровь людская - не водица и могут быть востребованы. Возможно, отчасти и этот воспитанный поколениями урок влияет на впечатляющий результат: статистика тяжких преступлений в ЧИАССР самая благополучная в Российской Федерации.
- Свидетельствуют, что при герое национально-освободительной войны на Кавказе Шамиле кровная месть была почти сведена на нет. Каким же образом? – задаю вопрос уполномоченному Совета по делам религии при Совмине РСФСР по Чечено-Ингушетии Лечи Мадаеву.
- Великий имам был и великим психологом. Призвав к себе стороны, он предлагал выбор: ислам не запрещает взыскивать долг крови, но не отказавший в милосердии, в прощении раскаявшемуся врагу угоден Аллаху, и душа его попадет в рай. Апелляция к душе человека, к истокам его духа, - по существу невостребованный шанс нашего расшатанного общества натянуть провисшие до критической черты нравственные поводья.
У нас же постоянно испытывают соблазн натянуть их силой. Некоторые партра-ботники считают за блажь необходимость учитывать все составляющие национального характера, национальной психологии. И делают серьезную ошибку, что доказывает история с памятником генералу Ермолову в центре Грозного.
Десятилетиями памятник «покорителю Кавказа» был возбудителем психики коренного населения, через поколения не забывшего стертые им с лица земли аулы предков, пролитые реки вайнахской крови. Памятник взрывали, обливали краской, а на следующий день свеженький бюст (для этой цели их на одном из грозненских заводов отлили дюжину) устанавливали на прежнем постаменте. До нового акта мести. Социальная идеология не примирила вайнахов с Ермоловым (не пыталась, не могла - другой вопрос).
Но тогда и бессмысленно вбивать приязнь силой.
...Примирение Мусы с кровниками состоялось спустя более 35 лет после убийства его отцом соплеменника. Сложный обряд примирения - зрелище, которое не может не потрясти. И для чеченцев это событие незабываемое. Многочасовой обряд проходит с соблюдением всех тончайших деталей и древних традиций.
...Муса, обросший, небритый, лежит на носилках, обернутый в саван. Считается как бы умершим. Большая толпа глухо шумит вокруг, родственники съехались со всех аулов. Впереди толпы и носилок медленно шествуют старики и мулла. Вот родственники опускаются на колени. И, сопровождаемые громким плачем, стенаниями женщин, двигаются в таком положении к дому, где живет семья убитого отцом Мусы соплеменника. Во дворе дома на коленях родственники стоят несколько часов, до вечера, а старики и мулла, сменяя друг друга, уговаривают сына убитого простить кровника.
И вот, наконец, свершилось. Миг всеобщего ликования: глава семьи объявляет всем о прощении. Поднимает Мусу с носилок, бреет по обычаю голову, как бы возвращая из умерших.
Примирение состоялось. Мусу трясет, как в лихорадке. Взгляд судорожно ищет в толпе сыновей. И, как ни сдерживается, слезы бегут по заострившимся скулам.

 

Людмила ЛЕОНТЬЕВА,
собственный корреспондент газеты 
ЦК КПСС «Социалистическая индустрия».
ЧИАССР, 1985 год

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях