История выбрала Гайдара

К политику, развернувшему Россию  на 180 градусов, половина россиян относятся ныне с предубеждением. Но это гений, масштаб и значимость которого время и люди оценят по высшей шкале

Егор Гайдар стал пятым по счету политиком, которому Борис Ельцин осенью судорожного 1991 года предложил возглавить неизбежные российские реформы. Молодой Гайдар – всего-то 35 лет - согласился. Более умудренные житейским опытом коллеги отказались от высокой чести подойти к агонизирующему на операционном столе телу советской экономики.
Никто не верил, что распростертый на одной шестой части земного шара полутруп можно реанимировать, но все понимали, что послеоперационные судороги будут страшными и «лекарю» может не поздоровиться.
Тимур Гайдар, контр-адмирал, известный журналист, отец  будущего реформатора, грустно спросил: «Зачем тебе это надо? Разве ты не понимаешь, что тебя будут ненавидеть?..»
Не знаю, что и как ответил Гайдар и как это выглядело со стороны. Егор Тимурович был не сентиментальный человек. И вовсе не идеалист-романтик, каким его иногда пытались изобразить. По складу  своего характера он чужд фразы и красивого жеста. Я был знаком с ним. Не так, конечно, чтобы очень близко, общался большей частью в компании с кем-то, прилюдно, хотя были и личные беседы.
Больше со стороны, как  недоверчивый провинциал, почти ровесник, тоже с амбициями, наблюдал за столичной звездой. Я ощущал дыхание его интеллектуальной мощи. В детстве он был вундеркиндом с фантастической памятью, который  глотал ученые книги по экономике, социологии, философии, истории, специальным дисциплинам на разных языках.
От него не было тайн в  современной экономике с ее финансовыми потоками, инфляционными навесами, спросом и предложением,  инвестициями, прибылями, рейдерскими захватами, банковскими процентами, накоплениями, дефолтами и дефляциями…
Знаменитый академик Аганбегян, сравнивая профессиональный и интеллектуальный потенциал Гайдара и другого демократического лидера, тоже экономиста, отмечал, что последний не годится Гайдару в подметки. Оба были в чем-то его учениками, и Абел Аганбегян мог сравнивать.
Но мне, немало поколесившему  по колхозным полям, заглядывавшему на молочно-товарные фермы, походившему по заводским цехам и рабочим курилкам по журналистским делам, казалось, что энциклопедические познания, тепличное «профессорское» воспитание  слегка отодвигали Гайдара от простого народа, населяющего глубинку.
Он ведь не знал, чем дышат дяди Вани и тети Моти – слесари, пенсионеры, колхозные доярки, трактористы, учителя, кондукторы и прочие незаметные люди, для которых реформа явилась не очаровывающей воображение интеллектуала формулой, а суровой реальностью безработицы, роста цен, бестолковщины, краха устоявшихся представлений.
Не мог предугадать, что реакция населения на запущенные рынком стимулы будет не такой, как предписывают выявленные на чужом опыте экономические  законы. Более того,  таящиеся в пластах народной жизни  лукавство, хитрость, боязнь ответственности,  развращение халтурой и мелким воровством, необязательность наложат отпечаток и все испортят. 
Иногда я думал о том, что если бы он получше знал все скрытые от академически воспитанного москвича специфические особенности советского человека, наверное, отказался бы от данайского дара, преподнесенного ему Ельциным.
Как отвергли его некоторые  искушенные политики, свалившие неблагодарную черную работу на молодого и нетерпеливого, а  потом, когда авгиевы конюшни были вычищены, когда все стабилизировалось, когда выяснилось, что «пациент» вопреки всему скорее жив, чем мертв, толпою бросились  к государственным постам, и уж тут-то никого вперед себя не пропускали.
Позже я понял, что ошибался: он не был наивным и все понимал. И сознательно пошел на крест. Потому что другого пути у России, кроме как  пройти через адовы круги реформ, не было. Как не было иного выбора и у него, осознавшего это и ставшего узником этого знания.
Он никогда не декларировал публично свою приверженность марксовому  стилю мышления и восприятия жизни.
Хотя для меня влияние Маркса на него несомненно. Знаменитые слова немецкого философа: «…идеи, которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к которым разум приковывает нашу совесть, - это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца» - это про Егора Гайдара.
Он остро переживал решение Ельцина ввести войска в Чечню, считал это грубейшей политической ошибкой с тяжелыми последствиями для российской демократии.
Сегодня нарастает напряжение в экономической и социально-политической жизни страны. Со всех сторон сыплются  алармические прогнозы, кликушеские предсказания. Коррупция, расползание ткани  государственной машины. Ожидания кризиса, дефолта, распада.
И тем не менее, несмотря ни на что, в стране совсем другая ситуация, чем в начале девяностых.
Стальной каркас новых институтов, выкованный в реформах, функционирует. Этого никто не сможет отрицать. Это дает точку опоры и надежды. Об этом я вспоминаю, когда думаю о Гайдаре. 
Сегодня вы можете подойти к банкомату на улице, сунуть пластиковую карточку  - и отсчитывайте купюры; вы можете по мобильнику  оплатить авиабилет. Это реалии совсем другого мира, чем тот, в котором мы жили двадцать лет назад.
И много чего другого мы можем сегодня себе позволить, одним мановением руки извлекая из небытия энергии, которые пришли к нам вместе с рыночными институтами из цивилизованного несоветского мира. Гайдар пробивал брешь в этот мир. Мы пользуемся его дарами.
В годы застоя был популярен такой анекдот. В энциклопедии ХХI века напротив фамилии Брежнев написано: «Мелкий политический авантюрист эпохи Владимира Высоцкого».
Многие современные политики сохранятся в будущих энциклопедиях и исторических хрониках лишь как сноски к фамилии Гайдар.
Это будет потом. А сейчас…
Так устроена жизнь, а российская в особенности: общество отвергает тех, кто предлагает спасение. Сперанский, декабристы, Александр Грибоедов, Александр  Второй, Петр Столыпин, граф Витте, академик Сахаров, Горбачев. И конечно же, Гайдар…
И тем не менее, жизнь берет свое. Двадцать лет назад никто не верил, что Россия может стать на путь возрождения и начать трудный путь возвращения в европейскую цивилизацию. Сегодня это факт, который никто не может отрицать. Упрямее всех об этом твердил Гайдар, потому что знал и верил. Может быть, поэтому на него и пал выбор истории.

Василий КРАСУЛЯ,
член Союза российских писателей, заместитель главы администрации Ставропольского края 
в 1991-1996 годах, один из соучредителей партии Егора Гайдара «Демократический выбор России»

Додик Гимпелевич03 января 2011, 21:42