Всех мест массовых казней во время немецкой оккупации Северного Кавказа мы не узнаем никогда
Но о трагедии народа забывать не должны, осознавая: своей памятью о погибших мы спасаем свои души
Просветительский проект «Открытой»: Вместе пишем историю Ставрополья
Политику уничтожения проводил доктор права
Оккупационные власти систематически издавали приказы, непосредственно касающиеся евреев. Отдельные пункты о евреях содержались практически во всех распоряжениях, регламентирующих жизнь на оккупированной территории. Все эти документы лишали евреев даже тех ограниченных прав, которыми обладало другое местное население.
Массовые казни евреев на юге России начались с ноября 1941 года, в чем активное участие принимали подразделения айнзацгруппы D, полевой жандармерии, войск СС и местных полицейских формирований, действовавших в тыловых районах группы армий «Юг». Айнзацгруппу D, осуществлявшую массовый террор в отношении гражданского населения, с июля 1942 года возглавил Вальтер Биркамп, доктор права, до войны юрист в земельном суде Гамбурга.
На территории края был случай практически полного истребления местного населения карательным отрядом. Эта трагедия произошла в селе Богдановка.
Еще в начале 1930-х годов из аулов Северного Дагестана, Моздока, Нальчика и Грозного на территорию современного Курского района были переселены горские евреи. Так возникли поселения Богдановка и Ганштаковка (позднее переименовано в Менжинское).
По данным Чрезвычайной государственной комиссии, в Богдановке было уничтожено 470 человек горских евреев, спаслись лишь несколько десятков. Жителей Менжинского казнили в станице Курской вместе с эвакуированными евреями.
Горско-еврейские общины в самих Моздоке и Нальчике уцелели, доказав, что они не евреи в расовом отношении, а персы. Есть несколько документальных версий того, как решался этот вопрос. По одной из них, к выводам пришли в результате экспертного заключения российского востоковеда Николая Поппе, которого в качестве этнографа вызвали в Нальчик. Вместе с ним прибыл специалист по Кавказу профессор Дитерс из Боннского университета.
Командир зондеркоманды 10б Алоиз Перстерер предлагал не делать различий между горскими и не горскими евреями, хотел расстрелять и тех, и других, однако Поппе написал заключение, в котором указал, что в царской России горские евреи рассматривались как «прочие горцы».
После освобождения Ставрополья в 1943 году Чрезвычайной комиссией по расследованию злодеяний, совершенных немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками, установлено: за полгода захватчики убили 31645 мирных граждан. Значительная часть их - около 27 тысяч человек в 85 населенных пунктах - жертвы Холокоста. Но можно ли эти цифры считать окончательными?
В 2001 году в селе Степном рыли котлован и обнаружили человеческие останки. Работы прекратили, обратились к архивам. Удалось выяснить, что большинство погибших были евреи - пассажиры попавшего к немцам эвакуационного поезда.
Под предлогом переселения на новое место нацисты загнали людей в «душегубки» и привезли под село Степное. Тела около 600 человек сбросили в ров. На сегодня известны имена лишь 32 из них. Самому младшему было полгодика.
Проводились и так называемые незапротоколированные расстрелы, когда преступления не нашли своего отражения в немецких и советских источниках. Могилы этих жертв нацизма так и остались безвестными. Сколько разбросано их по краю, нам уже не узнать.
Заправляли всем офицеры из айнзацгруппы D. Непосредственно расстрелы мирного населения они, как правило, поручали добровольцам из местных полицейских формирований, нашим же советским гражданам. Были среди них и отпетые уголовники, но большей частью те, кто перешел на службу к немцам добровольно, по внутренним мотивам.
Что и говорить, некоторые наши соотечественники имели справедливые счеты со сталинским режимом. Но только нелюди могли уничтожать безоружных сограждан - детей, женщин, стариков.
В расстрельной команде были в основном полицаи
К открытию памятника жертвам нацизма в Арзгире готовились несколько лет. С годами останки людей вымывались из крутого оврага дождями и паводками, встал вопрос об их перезахоронении.
Расстрелы в Арзгире начались в сентябре 1942-го. Людей к месту массовой казни свозили на машинах. Немецкий комендант заверил, что их ждет переселение.
«С нами по соседству жила на квартире семья эвакуированных евреев: отец, мать и две сестрички, одна старшая, а другая моя ровесница, - вспоминала жительница Арзгира Анна Семеновна Шаповалова. - Ее звали Роза, она была темненькая и курчавая. Мы с ней подружились. Как-то вечером я была у них. Папа их говорит, что принесли извещение, чтоб завтра прибыли в комендатуру на 8 часов. Так что прощайся с Розой.
На другой день утром узнали, что всех евреев пешком куда-то угоняют. Смотрим - от комендатуры их гонят в колонне по четыре человека, люди плачут. Роза плачет, машет мне ручкой, мама ведет ее за ручку. Я тоже плакала и помахала. А полицай на лошади ехал и кнутом погрозился.
Их много шло, говорили, 320 человек. Потом еще в течение недели привозили обреченных с соседних сел на расстрел в Арзгирскую балку. В один из таких дней я вышла с мамой на улицу гнать гусей на яр. Людей везли на подводах. Одна женщина громко кричала: «Тётечка, да ни в чем мы не виноваты! Зачем нам такая кара?» А мы стояли и плакали. Мама моя плакала и я».
В Арзгирской балке людям приказали раздеться и сложить вещи. После этого несчастных группами отводили к оврагу и расстреливали.
Когда казнили около четырех десятков человек, очередь дошла до супружеской четы, у которой были две пятилетние девочки-близнецы. Родители упрашивали карателей пожалеть хотя бы их. Но мольбы услышаны не были.
А девочки спокойно, как будто это была игра, стали на колени у края оврага, и одна из них, обернувшись к полицаю, спросила: «Дяденька, а мы правильно сидим?»
И тогда дяденька-полицай, мужик тертый, пьющий, опустившийся, бросил свой автомат и побежал к машине, возле которой стоял, покуривая, «хозяин» Герберт Граберт. Вынув пистолет, Граберт хладнокровно расправился с девочками. Два тельца скатились в яму.
По свидетельству местной жительницы О.И. Чернышовой, заправляли всем два-три немца, а в расстрельной команде были в основном наши полицейские.
Факт этого расстрела зафиксирован в акте, который хранится в Госархиве Ставропольского края. В сентябре 1942 года по приказу немецкого коменданта и коменданта жандармерии в яру Арзгирская балка было расстреляно 695 мирных граждан: из них еврейского населения - 675 человек, русских - 15, в том числе партизан четверо и молдаван пятеро.
Имена восьми погибших в наше время удалось увековечить благодаря стараниям краеведа Анатолия Георгиевича Карнауха. Благодаря этому подвижнику и в самом широком смысле слова патриоту из небытия удалось вернуть сотни имен погибших в годы войны солдат и офицеров, и эта работа продолжается. К слову, большую помощь в поиске пропавших без вести удается получать в Центре документации и информации жертв Второй мировой войны при объединении «Саксонские мемориалы» в Германии. Документы потрясают своей педантичностью. Учет военнопленных немцы вели скрупулезно: фотографировали, снимали отпечатки пальцев, заполняли подробные анкеты.
Анатолий Карнаух, вернувший из небытия сотни имен наших земляков, погибших в годы войны.
Имена ставропольцев выбиты на стене мемориала
Семья Бортниковых в августе 1942 года вынужденно оказалась в Калмыкии - бежала от немцев в тыл. У поселка Зунда Толга ее настигли, затолкали в грузовик и повезли в неизвестном направлении.
Ехали Бортниковы молча, обнимались, только по щекам текли слезы. Скоро машина остановилась, несчастных окриками погнали в сторону известнякового карьера. Раздались автоматные очереди.
Восьмилетний Ваня очнулся на следующий день от жуткой боли в насквозь простреленной ноге. Приподнялся на локте, осмотрелся. Рядом брат Леня, с другой стороны мама. На ее груди сестренка Оля. За ними бабушка. Ваня сначала подумал, что они спят.
Истекая кровью, мальчишка пополз от страшного места в поисках людей, но, измученный жарой и жаждой, потерял сознание. Подобрал его чабан колхоза «Красный Октябрь» Евдоким Иванович Губа. Жена чабана промыла и перевязала мальчику раны, уложила на кровать, но в себя он не приходил. Глаза Ваня открыл только на вторые сутки и первым делом попросил пить.
Одна из колхозниц забрала Ваню в свою семью, но слух об этом дошел до комендатуры. Сначала его отправили в Буденновск, а затем в Арзгир. В числе других обреченных на смерть затолкали в машину, но в последний момент перед отправкой на казнь к коменданту подошел полицейский Иван Трофимович Палагута: «Отдайте мне этого пацана, я выясню, кто он и откуда». Машина тронулась в сторону Арзгирской балки, а Ваня остался в селе.
Так еврейский мальчик чудом избежал уготованной ему завоевателями участи. Ребенка супруги Палагута, Прасковья Михайловна и Иван Тимофеевич, прятали у себя все месяцы оккупации, после войны усыновили, дав ему свою фамилию. Что тогда, в 1942-м, двигало полицейским?
По сведениям краеведа Анатолия Карнауха, Иван Тимофеевич специально устроился в полицию, чтобы спасти кого-нибудь из обреченных на казнь. Спас своего тезку. Еще до конца оккупации села И. Палагута перешел линию фронта, добровольно вступив в ряды Красной армии.
А жизнь чудом спасенного Ивана прошла в Арзгире. Работал электромехаником, шофером, на предприятиях дорожного строительства руководил трудовыми коллективами. В селе его знали и любили многие. Каждый год 11 августа, в день расстрела семьи, Иван Иванович ездил в поселок Зунда Толга, чтобы поклониться памяти родных. Памятник жертвам Холокоста появится там только в 2016 году в рамках проекта «Вернуть достоинство».
В знак признательности и уважения Ивану Ивановичу Палагуте посмертно было присвоено звание почетного гражданина Арзгирского района. Чете Палагута, Ивану Трофимовичу и Прасковье Михайловне, в Израиле посмертно было присвоено звание «Праведник мира».
Имена еще 14 жителей Ставрополья, рисковавших жизнями ради спасения евреев в годы войны, выбиты сегодня на стене мемориала «Яд ва-Шем» («Память и Имя») в Иерусалиме.
Дед Асеев никого не выдал. И не предал
Эту историю периода оккупации села Левокумского рассказала нам Елена Бовина, сотрудница районного историко-краеведческого музея им. В.Р. Ясинова.
Как-то в хату ее бабушки, Антонины Петровны, вбежала девушка: «Спасите, спрячьте меня!» Девушка была еврейка. Бабушка велела ей лезть под кровать.
Следом на пороге появились полицаи. Один знакомый, Саламатин, другой незнакомый. Незнакомый сразу вышел, а Саламатин стал искать. А что искать, всей хаты-то коридор и комнатка, а в ней печурка, стол, кровать и сундук.
Вытащил полицай девушку из-под кровати и к бабушке с допросом: «Чего прячешь ее?!» Но та не растерялась: «Это моя сестра, Вера, сейчас метрики принесу!»
У Антонины Петровны было четыре сестры, и самая младшая, Вера, умерла в начале войны от туберкулеза в 16 лет. Ее документы и собиралась она показать полицейскому, который, благо, семью Бовиных знал мало.
Загораживая собой девушку, бабушка сумела даже вытолкать полицая в коридор: «Что ты делаешь? Вот наши вернутся, они дадут тебе!» - «Не вернутся», - выкрикнул тот и с размаху ударил бабушку в грудь. Коридорчик заканчивался саманной перегородкой, где хранилась всякая хозяйственная утварь. От удара Антонина Петровна перелетела через эту перегородку.
Полицейский тот после ухода немцев был осужден и отсидел в лагерях десять лет. Когда вернулся в село, приходил просить у бабушки прощение. С ее слов, «в ноги падал».
А спасенную девушку звали Асей, беженка из Ленинграда. После войны она приезжала в Левокумское, разыскала Антонину Петровну. К сожалению, в семье не сохранили ее адреса, даже фамилию не запомнили.
Таких полицаев, как Саламатин, в оккупированных селах и городах хватало. Их руками по большей части и творились кровавые расправы над евреями, цыганами, партизанами, военнопленными.
В Левокумском 2 октября 1942 года гитлеровцы уничтожили 286 граждан еврейской национальности, в основном беженцев из Ленинграда. Немцы объявили, что всем евреям необходимо собраться у комендатуры «для регистрации». А когда те доверчиво явились на сборный пункт, их оцепили полицейские, вывели за село и уничтожили - взрослых расстреляли, детей отравили.
Из воспоминаний Татьяны Стефановны Юхты, жительницы села Левокумского:
«Мне в оккупацию было 17 лет. Жара стояла адская, помню. Сначала мотоциклы прошли, за ними машины. На машинах полно немцев. Потом поехали велосипедисты…
В здании райкома партии немцы устроили свой штаб. На сходе был избран староста Асеев, довольно пожилой человек, умудренный жизненным опытом. Дед Асеев никого не выдал. Было ему ой как непросто. Между молотом и наковальней…»
Нередко работать на немцев шли вынужденно, когда обстоятельства не оставляли выбора между жизнью и смертью. Но главное, что и на службе у врагов такие, как дед Асеев, оставались со своим народом. Многие из этих добровольных помощников нацистов, разделившие все тяготы оккупации, после освобождения края по суду были репрессированы и отправлены в лагеря.
Время смещает акценты, меняет понятия, само восприятие нашей многострадальной истории. И главное, что требуется от нас, - это научиться понимать тех, кто жил раньше, осмысливать их поступки так, будто перед выбором оказался ты лично. Не забывая, что мерилом любого поступка могут быть только неподвластные времени нравственные ценности.
Версия для печати
Добавить комментарий