Извиняться – не в их привычках

Грубая некомпетентность, упрямство и наплевательское отношение к водителям характеризуют всю систему ГИБДД на Ставрополье, считает читатель и доказывает это на собственном примере. С гаишниками можно только «сражаться». Признавать свою вину и тем более

Уважаемые сотрудники редакции «Открытой» газеты! Являюсь вашим давним читателем и часто ловлю себя на мысли, что многое из того, что публикуется в вашей газете, чрезвычайно актуально и злободневно, а вопросы, которые вы поднимаете, касаются нас, простых российских граждан.
Написать вам это письмо меня побудила статья Михаила Денисова «Знаки-призраки гуляют по трассам» («Открытая», №25 от 29.06.2011 г.). Я, как  автор и те, кто комментировал эту статью, оказался в подобной ситуации. Только вообще не было никаких знаков и никакой разметки, а то, что мне вменялось в вину, казалось абсурдным для понимания нормальным здравомыслящим человеком, даже совершенно не знакомым с Правилами дорожного движения.

Однако по порядку. 7 июня 2004 года, двигаясь по затяжному подъему (900 метров), в 250 метрах от того места, где подъем перестает быть подъемом, а переходит в ровный участок дороги, я, согласно протоколу, совершил обгон груженого автомобиля «КамАЗ»-5Э20 с прицепом.
Никаких запрещающих знаков, никакой дорожной разметки в тот момент на проезжей части не было. Своим маневром никаких помех для движения другим участникам не создал, а уж тем более - аварийной ситуации.
Наверху, то есть в конце подъема, был остановлен инспекторами ГАИ (ГИБДД), которые составили протокол о том, что я нарушил п. 11.5 ПДД: «Обгон запрещен... в конце подъема и на других участках дорог с ограниченной видимостью с выездом на полосу встречного движения».
Выслушав все мои устные доводы: про обгон на подъеме, а не в конце его, отсутствие знаков, дорожной разметки, что я своими действиями не создал (и не мог создать) аварийной ситуации или помех другим транспортным средствам, мл. лейтенант милиции ОБДПС ГАИ №2 (город Лермонтов) А. Корнев в свою очередь доложил мне, что в ПДД об этом ничего не говорится, написано ясно... и процитировал мне вышеупомянутый п. 11.5.
Второй сотрудник уже заполнял протокол, попросил меня написать объяснение и тут же сам его продиктовал: мол, торопился и т.д. После изъятия водительского удостоверения начались разборы.
Сначала в ГАИ, где задержавшие меня инспекторы отсутствовали, а другой офицер, после моих упорствований, предложил уплатить штраф «по минимуму» и красиво разойтись. Заодно он же сообщил, что если я буду настаивать на своей правоте и дело закончится решением суда не в мою пользу, то меня лишат прав управления на максимальный срок. Здесь сразу вопросы:
1. Что это за такой «разбор», где отсутствует одна из непосредственно участвующих сторон? Ведь для их коллеги, такого же носителя мундира, основным документом является протокол. Кстати, он же, защитник этой мундирной чести, мне и сказал: мол, вы же сами написали, что торопились,  в чем же дело - платите штраф. На что я ответил, что написал, что торопился, но не написал, что нарушил правила.
2. Почему на дороге мы находимся в неравном положении с теми, кто нас останавливает и заставляет что-то писать в документах? Ведь сидящий «в засаде» инспектор заранее готовится и знает, для чего он здесь и за что будет карать «нарушителей». А я (или мы)? Едешь себе спокойно, наслаждаешься жизнью - и вдруг: «Вы нарушили... подпишите!» И «нарушитель» должен с ходу, без оценки обстановки, ошарашенный внезапными обвинениями и угрозами о лишении прав, что-то писать и подписывать.
Мне кажется, что, двигаясь по дороге, водитель не думает, какой пункт ПДД он выполняет или не выполняет при отсутствии знаков и разметки, а руководствуется, прежде всего, здравым смыслом и чувством самосохранения, данным ему природой-матушкой.
3. Почему, называя свои действия разбором нарушения, в ГАИ отсутствуют непосредственные участники инцидента, т.е. те инспекторы, которые составили протокол о нарушении?
Фактически получается, что разбора как такового и нет совсем, его уже оформил протоколом инспектор на дороге (только его читает и инспектор, проводящий разбор, и судья в дальнейшем), а размер наказания зависит только от настроения другого инспектора, который и производит этот разбор?
Дальше события развивались так. Перед судебным заседанием я еще раз прочитал ПДД и убедился в том, что ничего не нарушил. И вот почему.
Прежде всего - что такое «конец подъема». Нормальный человек, задав себе этот вопрос, наверное, ответит так: если речь идет о подъеме, то конец - это то место, где подъем перестает им быть и переходит либо в ровный участок дороги, либо в спуск. (Инспекторы на дороге, очевидно, относились к другой категории, и они сами обозначили место нарушения в 250 метрах от этого конца, тут же обвинив меня в обгоне в конце подъема.)
Так вот, ПДД, понимая бесспорность конца подъема, даже не объясняют, что же это такое - конец подъема. Далее в п. 11.5 ПДД сказано: «...и на участках дорог с ограниченной видимостью». Что это такое, ПДД тоже не оговаривают. Там есть понятие недостаточная видимость, а это вовсе не одно и то же с ограниченной видимостью!
В суде Предгорного района стояла длинная очередь ожидающих своей очереди нарушителей, причем, по моим невольным наблюдениям, суд работал в режиме конвейера: зашел - вышел - доложил ожидающим своей очереди, что «лишили», затем заходил следующий.
Подошла и моя очередь (заметьте, все это в рабочее время, мое). Судья Д. В.  Новохатский уже читал протокол и, как только я зашел, сразу утвердил, как отрезал: «Нарушаем...» На что я бодро ответил: «Нет» - и изложил, собственно, все то, что описано мной выше.
К чести судьи, его заинтересовали мои доводы по поводу конца подъема и ограниченной видимости, и он попросил изложить это все на бумаге и подъехать (как будто это на соседней улице) недели через две.
Недели через две, опять же в рабочее время, я прибыл туда же. У судьи сидели двое граждан с толстенными книгами - очевидно, эксперты.
Еще раз выслушав меня, судья вынес постановление о прекращении дела об административном нарушении, водительское удостоверение мне вернули. Казалось бы, справедливость восторжествовала, как говорят в таких случаях, судья оказался объективным,  не формалистом. Чего же еще?
Опять вопросы, которые не дают мне успокоиться уже столько лет! Налицо грубая некомпетентность сотрудников правоохранительных органов,  наплевательское отношение к водителям, но терпел неудобства и тратил нервы я, хотя ни в чем не повинен. Не изложи в суде аргументы в свою защиту, я сам оказался бы без водительского удостоверения, как та длинная очередь бедолаг. Ну почему так?
Почему этих нерадивых милиционеров никто не привлек к ответственности? Почему не они, а я, теряя рабочее и личное время, разъезжаю по разборам и судам, расходую нервы, жгу бензин и прочее, прочее, а не они вместе со мной? Почему бы суду, принявшему справедливое решение, не вынести какое-нибудь частное определение в адрес руководства ГАИ?
В конце концов, почему бы этим милиционерам по-человечески не извиниться передо мной за содеянное? Извиниться не только передо мной, но и перед своими коллегами, перед своим ведомством, министром и всей российской властью, авторитет которой они рубят на корню?
Описанный выше случай не единичен в моей водительской практике. Просто этот дошел до судебного разбирательства. Подобных было множество. Нас они (гаишники, или гибэдэдэшники, как бы их ни назвали) считают за какую-то безликую, серую, необразованную массу, передвигающуюся на колесах, и ставку делают на это, предъявляя нам липовые обвинения. Чтобы сражаться с ними, надо твердо знать ПДД и свои права.
Прочитал слово «сражаться», мысленно подчеркнул и сам себе изумился. Насколько же подорвано доверие к правоохранительной структуре, которая по определению должна защищать граждан?! Насколько упал ее авторитет, если мы пишем, говорим и думаем о том, как нам с нею сражаться, а не как просить помощи и защиты?!

К. В. РЫБАКОВ
Пятигорск