Как финский президент Кавказские горы покорял

Как в горах Домбая появилась «летающая тарелка»

Сейчас дом, купленный Крейгом Барнсом, стоит на крыше колледжа Святого Мартина в Лондоне. Но в статье о доме рассказывается история его создания.

Дом «Футуро» был спроектирован в 1960-е годы финским архитектором Матти Сууроненом как мобильный дом для летних или зимних каникул. Дизайн предполагал, что его можно легко разобрать и собрать на склоне или любой другой неудобной поверхности.

«Футуро» был выпущен в продажу в 1969 году, на той же неделе, когда Нил Армстронг ступил на Луну. Популярность дома была основана на эйфории от всего, что связано с космосом. Он был похож на космический корабль инопланетян. Его вид и современные формы отражали оптимизм и тягу к экспериментам, что было характерно для той эпохи, поэтому такие дома появились по всему миру.

Всего было выпущено чуть менее ста домов. Такой дом должен был стоить недорого и быть легким, поэтому основной материал, использованный в его конструкции, - полиэстер, который был в новинку в то время.

Однако, несмотря на широкую огласку (один дом даже спустили по Темзе для участия в выставке), «Футуро» стал коммерческим провалом. Довольно скоро такие дома вышли из моды, а многие, уже построенные, были заброшены.

На мой комментарий откликнулся некий VOLTOK. Он написал, что «тарелку» Домбаю подарил финский президент Урхо Кекконен. По тому случаю, что летом 1969 года он сам побывал на Кавказе в этих местах. Вместе с председателем Совета министров СССР Алексеем Косыгиным они совершили переход через Кавказский хребет в районе ущелья Алибек. 

VOLTOK сообщил, что тогда его отец, Эдуард Греков, был начальником альпинистского лагеря Алибек, где имел счастье встретиться с Косыгиным. А в 80-х годах прошлого века его мама заведовала подаренной финским президентом гостиницей. Той самой «Летающей тарелкой».

VOLTOK сообщил, что гостиница до сих пор действующая, с тех пор ее только немного отреставрировали. В свое время он бывал там многократно. «Тарелка» до сих пор стоит в Домбае, в последний раз VOLTOK видел ее в этом году в мае во время своего путешествия в Домбай.

Свой короткий рассказ неведомый комментатор снабдил ссылками на опубликованную статью петербургского журналиста Юрия Шепелева в журнале «Международная жизнь» (№1-2, 2008 год).

Летом 1969 года два видных политика, президент Финляндии Урхо Кекконен (69 лет) и председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин (65 лет), совершили переход через Кавказский хребет. Вместе они прошли около 200 км, поднялись на Клухорский перевал (2782 м) и спустились к Черному морю. Совместный поход Косыгина с Кекконеном оказался кульминационным пунктом развития взаимоотношений и двух политиков, и двух государств.

В течение 20 лет между Кекконеном и Косыгиным развивались личные дружеские отношения. Оба руководителя доказали, что между государственными деятелями могут развиваться не только официальные, протокольные отношения, но и личные, основанные на человеческих качествах.

Такой опыт у Кекконена был с Хрущевым, и с тех пор он высоко ценил такие взаимоотношения. Косыгин в отношениях с Кекконеном придерживался своей линии, свободной от каких-либо интриг. Из всех западных государственных деятелей, с которыми Косыгин, по его словам, имел дело, безусловно, более всего он симпатизировал Кекконену.

Борис Бацанов, начальник секретариата председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина, имевший возможность наблюдать близко за поведением Кекконена и Косыгина, отмечал, что многое сближало этих руководителей.

Оба были национальными руководителями, оба были заинтересованы в нуждах и делах своих граждан, оба имели совместные интересы и увлечения, такие как любовь к природе (ездили вместе на Байкал), рыбной ловле (рыбачили в Аландских шхерах), сауне и охоте. К тому же Косыгин и Кекконен нашли совместный интерес в области культуры, ставшей главной темой многих их бесед.

В 1969 году А. Косыгин решил вдруг устроить пеший переход через Кавказский хребет в компании с президентом Финляндии, чем всполошил Министерство здравоохранения СССР и Комитет государственной безопасности. Остроту моменту добавляло то, что обоим государственным деятелям было далеко за шестьдесят.

Оказаться по сравнению с Кекконеном слабым соперником в этом турпоходе Косыгину очень не хотелось. Дня за три удалось все-таки из Москвы вылететь туда пораньше до прилета Кекконена, и Алексей Николаевич три дня активно ходил по горным тропинкам где-то в районе Ессентуков, Пятигорска, чтобы не ударить в грязь лицом.

Условия были выработаны жесткие – например, никаких отходов ко сну в течение всего перехода.

Известный врач Евгений Чазов вспоминал, как летом 1969 года он узнал от личного врача Косыгина, что через неделю У. Кекконен прилетит в Минеральные Воды, чтобы вместе с Косыгиным совершить переход.

Косыгин, с легкостью пригласивший Кекконена, для которого это было своеобразной рекламой, в конце концов сообразил, что с горами 70-летнему человеку, хотя и крепкому физически, шутить нельзя. Осознал он и свою ответственность, так как приглашение исходило от него.

Чтобы как-то застраховать себя, он известил Чазова о сложившейся ситуации своеобразно, как бы между прочим, через своего лечащего врача.

Чазов понимал, что его положение не из простых - официально он ничего не знал, а неофициально отвечал за жизнь президента Финляндии и председателя Совета министров СССР. Советоваться было уже не с кем – была пятница.

Первое, что решил Евгений Чазов, - срочно вылететь на Кавказ, чтобы на месте разобраться в складывающейся ситуации и постараться обеспечить безопасность перехода.

Чазов не раз поднимался в горы, хорошо их знал. Переход по знаменитому всесоюзному туристическому маршруту №43, который считался одним из самых зрелищных на Кавказе, проходил через Клухорский перевал.

Знаменитый Всесоюзный 43-й маршрут включал 25 км горных дорог, 5 км подъема и 7 км спуска. Путевка стоила 110 рублей, но платить советскому гражданину надо было только 30% стоимости, остальное (как и за альпинистские путевки) оплачивал профсоюз.

Сначала около недели туристы проводили в Кисловодске, пешком подымались по Машуку к озеру Провал в Пятигорске, ходили вокруг горы Развалка в окрестностях Железноводска и совершали еще несколько радиальных маршрутов. И только через неделю приезжали на автобусах в Теберду.

В Теберде жили 4-5 дней, ходили по всем впечатляющим местам - в заповедник, к вольерам зубров, в Музей природы, на водопад Шумка, озеро Каракель, на 2-3 дня ездили в упоминаемый еще М.Ю. Лермонтовым аул Джамагат, там были всем известные джамагатские нарзаны. В целом на Теберду и окрестности уходило около недели.

Наконец, главная часть маршрута. На машинах в Гоначхирское ущелье и к Северному приюту. Два домика приюта стояли над длинным отвесным склоном, глубина которого производила впечатление на туристов. А через день ранним утром начинали подъем на Клухорский перевал. Здесь самая высокая точка маршрута.

На перевале тургруппу передавали сванским проводникам, которые вели людей вниз, на ночевку в Южном приюте. Потом в Сухуми, на известную турбазу им. 15-летия ВЛКСМ, где туристы проводили на море несколько дней, прежде чем разъехаться по домам.

Ограничений по возрасту не было – путевки продавали людям от 16 до 70 лет. Стандартная группа – 35-40 человек. Группы уходили на маршрут каждые два дня. За лето проходило примерно 1600 человек. Маршрут превращался для них в настоящее приключение.

Чазов хотел лично проверить самую сложную часть маршрута. Прямо после самолета и автомашины (от аэропорта до Домбая километров 200) он с двумя мастерами спорта по альпинизму прошел весь путь без остановки.

Вышли около 12 часов дня, и надо было спешить, чтобы до темноты выйти в Абхазию. Естественно, самым тяжелым был участок подъема. В конце пути, несмотря на то, что все вещи у кремлевского врача взяли мастера спорта, он шел как в тумане, мечтая лишь об одном – не упасть и скорее добраться до Южного приюта.

Уже позже Е. Чазов отмечал, что ему в то время было всего 40, а не 70, как У. Кекконену.

Вернувшись в Москву, он позвонил Косыгину и сказал, что вряд ли они осилят весь переход и что необходимо срочно восстановить старую дорогу до вершины перевала, а подъем совершить на машинах. Кроме того, на трассе создать места отдыха и подстраховать переход медицинским персоналом и спасателями.

А. Косыгин поблагодарил за участие в организации перехода, добавив, что ничего особенного им не надо, потому что он и Кекконен – физически подготовленные люди и маршрут для них – пустяк.

В тот же день, когда Е. Чазов объяснял ситуацию А. Косыгину, ему позвонил председатель КГБ СССР Ю. Андропов и попросил подъехать.

Приехав, Чазов застал Андропова несколько встревоженным. С ходу председатель КГБ стал выговаривать Чазову: «Не надо было вам вмешиваться в эти косыгинские дела. Сам он кашу заваривал, сам бы и расхлебывал. И не надо вам ехать на этот дурацкий переход, пусть сами идут. Кое-кто не очень доволен вашей активностью в этом вопросе».

Чазов возразил: «Юрий Владимирович, Косыгин очень тонко переложил ответственность на меня, да и в какой-то степени на вас. В создавшейся ситуации мой долг - сделать все возможное, чтобы переход обошелся без неприятностей».

Брежнев был в курсе всех событий. Чазов это понял потому, что накануне визита Урхо Кекконена в Минеральные Воды ему позвонил Леонид Ильич и сообщил, что хотел бы на несколько дней лечь в больницу на диспансеризацию, хотя раньше он этого не планировал. 

Чазов вынужден был остаться в Москве – Генеральный секретарь ЦК КПСС был его главным пациентом.

Но волнений по поводу перехода через Кавказские горы у него не было. Все, что необходимо, было сделано, и успех кавказского перехода был обеспечен.

Урхо Кекконен был в восторге от похода в горы. Сам он прекрасно перенес переход, а спасателям пришлось нести через горы не президента Финляндии, а молодого и довольно массивного адъютанта.

В память об этом путешествии и подарил Домбаю финскую хижину в виде «летающей тарелки» финский президент.

Очевидцы вспоминали, что во время спуска с Клухорского перевала сделали короткий привал, и Кекконен задремал. Алексей Николаевич же был, как ребенок, доволен, что Кекконен сдает, а сам он держится.

Последний раз Кекконен и Косыгин встретились во время московской Олимпиады в июле 1980 года. Кто знает, может, государственные деятели вспоминали о незабываемом маршруте дружбы через Кавказские горы?