Как на Северном Кавказе эффективно противодействовать экстремизму, определённо не могут сказать даже учёные
«Открытая» завершает серию публикаций с международной конференции «Стратегия России на Кавказе в XXI веке», прошедшей во Владикавказе в конце апреля. Эксперты обсудили самые «горячие» вопросы региона: «вымывание» русского населения, геополитическое давление Запада и, наконец, религиозный экстремизм и терроризм.
Не «лесные братья», а городские
Тон дискуссии задал руководитель отделения социологии Дагестанского научного центра РАН Заид Абдулагатов, который последние годы исследует в регионах Северного Кавказа проявления салафизма.
Это самая консервативная ветвь ислама, отрицающая все западные новшества, привнесенные в конфессию после пророка Мухаммеда. Именно салафиты сегодня на Северном Кавказе составляют основную часть террористов.
По результатам соцопросов, проведенных Абдулагатовым в Кабардино-Балкарии, Чечне и Дагестане, доля салафитов среди мусульман составляет две трети (только в Чечне 86%). Однако всех их причислять к потенциальным экстремистам было бы неверно.
Подавляющее большинство их исповедует безобидный народный (сельский) ислам. Особенно касается это горного Дагестана, где испокон веков люди молились на свой манер, отрицая всякие новшества, даже не задумываясь, к какой ветви или учению относятся.
Но основная проблема в том, что границы понятия «религиозный экстремизм» отсутствуют не только в умах людей, но и в законах. А потому широкий простор для толкований «развязывает» руки силовикам, порой готовым записать в террористы любого верующего.
Это провоцирует ответную волну насилия, что ярче всего видно на примере Дагестана: силовое противодействие между властью и представителями политического (радикального) ислама нарастает год от года.
Растет и прослойка молодежи, не признающей светских законов, если они противоречат их вере: радикальный ислам для них становится всё более популярным в качестве универсальной протестной идеологии.
Еще недавно в республиках в ходу было понятие «лесные братья» – так называли моджахедов (борцов за веру), которые, как партизаны, под прикрытием леса и гор вели джихад (священную войну) с кафирами (неверными) и фасиками (вероотступниками).
Однако сегодня, считает Абдулагатов, вернее говорить не о «лесных», а о «городских братьях»: опаснейших размеров достигла поддержка террористов именно горожанами.
Зеленый ярлык
Ученые давным-давно твердят, что «лидеры ваххабизма» – не более чем ярлык, который силовики навешивают на всех, кто проповедует нетрадиционный ислам. И призывают чиновников привлечь экспертное сообщество, чтобы с его помощью наконец разобраться, где религиозные радикалы, а где «чистый» криминал, в чем их сходство и различие, кто и зачем их подпитывает…
В зависимости от этого и нужно выбирать методы работы, которых Заид Абдулагатов выделил три: профилактика экстремизма, идейное противодействие и, лишь в последнюю очередь, силовая борьба.
В том, что противодействовать экстремизму нужно прежде всего ненасильственным путем, поддержал дагестанского коллегу и замдиректора Центра системных региональных исследований и прогнозирования ЮФУ Игорь Добаев.
Эксперт подробно остановился на причинах и формах радикальных идеологий, которые известны человечеству испокон веков. Будь они религиозные, политические, национальные или какие-то иные, причина появления радикалов едина – борьба за власть над чужими умами и душами, которую ведут идейные «лидеры». Ничего нового в этом смысле исламисты Северного Кавказа не изобрели – те же примитивные по содержанию и языку лозунги, но невероятно популярные среди местного населения.
Опасность радикального исламизма (как, впрочем, и любой иной радикальной идеологии) в том, что она предельно проста, доступна и понятна любому, даже самому безграмотному мусульманину. Исламизм схематически объясняет несправедливость социального устройства и предлагает готовый рецепт его исправления. Кто виноват? Конечно, кафиры. Что делать? Вести джихад.
И радикализм будет тем более востребован на Северном Кавказе, чем выше уровень коррупции, социального расслоения, экономической отсталости…
Опасная вера
Но не стоит недооценивать лидеров террористического подполья: при религиозном консерватизме они постоянно приспосабливаются к изменчивым социальным реалиям.
Вспомните 2004 год, Беслан. После него антироссийские выступления в республиках Северного Кавказа под яростно-этническим лозунгом «самоопределения вплоть до отделения» уступили место религиозным призывам. Один из постулатов исламизма – мусульманская община (умма) не имеет границ, ни государственных, ни этнических.
Зримым воплощением этого стало зарождение на Юге России виртуального государства «имарат Кавказ»: у боевиков появились новые символы антироссийской борьбы, а значит, новые силы для ее продолжения.
Как признали на форуме, в Национальном антитеррористическом комитете (НАК) на подобные изменения реагируют с опозданием. У комитета нет ответа на главный вопрос – что или кого противопоставить набирающим влияние в регионе радикальным течениям?
Официальные власти? Они погрязли в коррупции, население им не доверяет. Муфтиев? Те превратились в служащих «министерства по идеологии» при коррумпированных режимах… Старейшин-алемов? Прежним уважением, особенно у молодежи, они уже не пользуются.
Но другого не дано: в борьбе против религиозного экстремизма общество должно опираться именно на этих трех «китов» – справедливую, неподкупную, грамотную светскую власть; мощный авторитет института старейшин и, наконец, веское слово и прозрачную, осуждающую насилие, позицию духовных управлений мусульман.
Причем ведущая роль должна принадлежать именно духовенству, которое обязано перехватить «идейную» инициативу у радикалов, убежденно говорил политолог из Южного федерального университета (ЮФУ) Ринат Патеев. Но муфтии делают вид, будто экстремисты к исламу не имеют никакого отношения – не наши, мол, это люди, а шайтаны.
Действительно, в разнополярном исламском мире нет места самокритике – так уж сложилось исторически. Но именно этот «фактор раздора» как раз и используют те внешние силы, которые давно пытаются выдавить Россию с Кавказа, сломив здесь устои государственности и социальной самоорганизации.
Хуже того, традиционный ислам не только не в состоянии что-либо противопоставить фундаментальным течениям, но и сам нередко дрейфует в сторону радикализма.
Как пояснил Ринат Патеев, салафиты чутко прислушиваются к «своим» радикальным шейхам, которые готовы «толковать» догматы веры как угодно, в личных интересах.
Им под силу, говорит Патеев, даже убедить прихожан в том, что Солнце кружится вокруг Земли, не то что натравить на «неугодного» имама. А ведь примеров, когда заказчиками убийств муфтиев и богословов оказывались их «коллеги» по цеху, немало.
Достаточно сказать, что за последние десять лет на Северном Кавказе убито 30 имамов и муфтиев (большая часть из них – в Чечне). Хотя, согласно исламской догматике, духовенство пользуется иммунитетом даже во время войны.
Патриотизм – пустой звук?
Но чтобы активизировать духовные управления мусульман, властям предстоит поначалу определиться со светской идеологией, убежден доцент Ставропольского гос-университета Борис Аксюмов. Современное российское общество напоминает не бетонный монолит (как, например, американское), а, скорее, песок – ни общих целей, ни единых ценностей. Придать этой песчаной куче жесткую конструкцию, создав новую общероссийскую идентичность, – первейшая задача федерального центра.
Недавно социологи провели в Дагестане опрос, какая культура людям ближе – русская, европейская или восточная? Оказалось, восточная. Какие ценности выше – светские или религиозные? Религиозные. Едва ли такие результаты возможны где-нибудь в Ивановской области и даже на Ставрополье, где также велика доля мусульманского населения. И это наглядный пример социокультурной разобщенности нашей страны.
Вспомнили на форуме слова премьера Дмитрия Медведева (сказанные еще в президентскую бытность): «Значительная часть людей, живущих на Кавказе, нуждается в политической интеграции в российский социум... Нужно двигаться к созданию полноценной российской идентичности, которая бы включала в себя все наши народы... Если мы ее не сможем создать, судьба нашей страны очень печальна».
Несколько практических шагов в своей предвыборной программе предложил Владимир Путин. Вроде такого: каждый россиянин должен прочитать список из сотни книг – этакого «эталона» национальной классики. Только подобные предложения Путина частные и разрозненные, а потому от них ждать позитивного эффекта наивно.
Хуже, когда вообще ничего не делается. Например, полпредство в СКФО утвердило социально-экономическую Стратегию развития Северного Кавказа, практически лишенную какой бы то ни было культурной составляющей. Культура, наука, образование, патриотизм – все это оказалось второстепенным, если не сказать второсортным в столь долгожданном документе.
Чиновники полагают, что в построении общероссийской идентичности можно обойтись парой дежурных реплик в отчетно-агитационных речах. Но даже радикалы-подпольщики с образованием в три класса понимают: никакой привлекательной идеологии без кропотливых усилий построить невозможно.
Егор ВЕСЕЛОВСКИЙ
Владикавказ – Ставрополь
Версия для печати
Добавить комментарий