Поиск на сайте

Решить проблемы региона можно, только вплотную занявшись возрождением духовности, считают эксперты

 

Недавно в Ессентуках был создан Северо-Кавказский информационно-аналитический центр Российского института стратегических исследований (РИСИ). «Открытая» подробно рассказала об этом в статье «Чтоб не натворили чего!» (№48 от 5 декабря 2012 г.).
РИСИ – крупнейший аналитический орган, который был учрежден двадцать лет назад указом президента Бориса Ельцина. Северо-Кавказский центр стал восьмым в его структуре (прежде вопросами СКФО ведал Черноморско-Каспийский центр в Ростове). Он займется в первую очередь причинами межэтнических и межрелигиозных конфликтов на Ставрополье.
Директором центра назначен Александр Портнягин, доктор экономических и политических наук, который много лет работал в Академии наук СССР, а затем в ведущих университетах США и Германии. Его заместителем стал Владимир Чекарев.
Какой они видят ситуацию на Кавказе, эксперты поделились в интервью «Открытой».

 

– Сегодня проблемами Северного Кавказа занимается множество научных центров: они есть в МГИМО, МГУ, ЮФУ и в нескольких институтах РАН. Чем на этом фоне будет выделяться именно ваша структура?
А.П.:
Ученых и экспертов в этой теме действительно много, ведь проблемы Северного Кавказа сегодня в федеральной политике являются приоритетными. Вопрос лишь в формате осмысления этих проблем.
Для Америки, скажем, экспертные советы вроде РИСИ (так называемые think tank, что можно перевести как «резервуар с мыслями») – это обычное дело. Их более тысячи, они существуют при каждом крупном ведомстве или корпорации. К их мнению реально прислушиваются специалисты по внутренней и внешней политике США. А вот в России такие think tank только появляются и наращивают мощь.
В.Ч.: РИСИ отличается от большинства перечисленных вами российских структур тем, что это федеральное государственное научное бюджетное учреждение, его учредитель – президент РФ. Госзадание для института формируется администрацией президента с учетом тенденций в обществе, в государстве, в мире.
Рассматривался вопрос о том, чтобы включить РИСИ как структурное подразделение в администрацию президента. Но это не было принято, ведь институт тем и важен, что дает органам власти независимую информацию.
– Раз у РИСИ появился аналитический центр на Кавказе, дает ли это жителям надежду на то, что Москва наконец-то увидит реальную картину происходящего здесь?
А.П.:
Думаю, да. Структура РИСИ специфична: есть «головной» институт и аналитические центры в федеральных округах, где ведется сбор и первоначальная обработка информации. Это позволяет сократить «плечо» между регионами и органами принятия решений. В случае с Северным Кавказом цена оперативности очень высока: информация РИСИ в этом случае похожа на «ядерный чемоданчик», который всегда носит с собой президент, ведь порой все решают секунды.
В.Ч.: Наша основная задача – изучить проблемы региона и предложить эффективные методы их решения, в том числе и властными структурами. Важен и анализ влияния на Кавказ внешних сил, а оно неуклонно растет: мы видим, как расширяется экономическое (соответственно, и политическое) присутствие Турции и арабских стран. Исследуем мы также ситуацию в соседних регионах, исторически и этнически тесно связанных с СКФО, – это, например, страны Закавказья или Республика Адыгея.
Сейчас мы в рамках подготовки к конференции «Миграционные процессы на Северном Кавказе» проводим социологические исследования. Наша цель – сформировать полное и адекватное представление о том, как миграция влияет на российскую государственность на Северном Кавказе.
– Понятно, что сегодня основной фактор на Кавказе – исламский. После недавних покушений на муфтия Татарстана Илдуса Файзова, дагестанского шейха Саида Афанди, заместителя муфтия Северной Осетии Ибрагима Дударова эксперты заговорили о том, что мусульманская умма России подошла вплотную к расколу. Вы согласны?
А.П.:
Не совсем. Жестко, наверное, прозвучит, но эти покушения показали, что в мусульманском сообществе есть люди, которых действительно боятся исламисты. Люди с внутренним стержнем – то «здоровое ядро» уммы, которое и противостоит радикализации.
Задача государства в этой ситуации – четко обозначить поддержку тех исламских лидеров, которые призывают к единству с Россией. Но нужны, безусловно, и силовые механизмы: очень важно разгромить радикальное исламистское «лобби», которое сегодня существует в СМИ и Интернете.
– Но власти порой занимают странную позицию в отношении мусульман. Например, в Ставрополе уже двадцать лет не может решиться вопрос со строительством мечети, а ведь в городе умма насчитывает 30 тысяч человек.
А.П.:
Моя позиция в этом вопросе однозначна: такому крупному городу, как Ставрополь, нужна мечеть.
Ребята из кавказских республик, которые ходят в ночные клубы, а потом буянят, стреляют из «травматики», – они ведь искренне считают себя мусульманами. Но это от лукавого – они ложно понимают основы своей веры, которая запрещает такое поведение и учит уважать все другие народы. Где этим ребятам могут дать основы «правильного» понимания ислама?! Только в мечети, в духовной школе.
Мы долго подступаемся к решению проблем Северного Кавказа, и все никак не можем подступиться. А в основе этой работы должна быть не борьба с коррупцией или терроризмом. Это все следствия, а главное – вопросы нравственности. Например, бороться с коррупцией можно не только силовыми методами, но и с позиции духовности, взывая к морали, ведь и Коран, и Библия учат «не укради».
В.Ч.: Решая вопрос со строительством мечети в Ставрополе, власти должны учитывать и прежние случаи «споров» вокруг мечетей на востоке края. А они нередко приводили к расколу мусульманского сообщества конкретного населенного пункта. Такое беспокойство высказывали даже местные жители, когда в декабре прошлого года открывалась новая мечеть в селении Плановское Кабардино-Балкарии.
Ведь мечеть – это не просто культовое сооружение, это нечто гораздо большее, и это понимают все, в том числе и агрессивные к России силы. Александр Дмитриевич абсолютно правильно указал задачу государства – четко обозначить поддержку тех исламских лидеров, которые призывают к единству с Россией.
В свою очередь, я бы добавил – поддерживать тех, кто на деле несет мир на Северном Кавказе. Определенные успехи в данном направлении есть, и они не всем нравятся, на что указывают выводы комиссии Госдепа США по международной религиозной свободе, о ситуации в России.
– На днях в краевом суде будет вынесен приговор трем членам Губденского джамаата Дагестана, которые планировали теракты на Ставрополье. Вроде бы после этого в истории исламского террора в крае можно поставить точку. Или это лишь затишье перед бурей? В.Ч.: Тишина – это приглашение к бдительности. Да, сегодня в крае нет «открытых очагов» терроризма. Но нужно помнить, что Ставрополье всегда было своеобразным «зеркалом», отражавшим процессы в других субъектах России.
Теракты в основном совершали не жители края, а те, кто специально для этого прибывал из КЧР, Ингушетии, Дагестана. И сейчас спокойствие на Ставрополье в первую очередь зависит от того, как эффективно будут работать органы власти в других регионах. Пока что, как видите, на Кавказе неспокойно, а значит, расслабляться и нам рано.
– А как вы оцениваете запрет на ношение в школах Ставрополья хиджабов? Ведь некоторые мусульманские лидеры и края, и страны требуют этот запрет отменить.
А.П.:
Сегодня такая отмена будет расценена радикалами как «слабина» государства, которое вроде как можно «продавить» шантажом и угрозами. Государство – это аппарат насилия, как писал еще Ленин. То есть его основная задача – выработка общих правил для всех народов. Но с учетом мнения большинства, а в нашем случае это русское население.
– На востоке Ставрополья, где самая высокая доля мусульманского населения, многие дети хиджабы не сняли...
А.П.:
Позвольте вспомнить знаменитую теорию «плавильного котла», на которой зиждется мировое господство США. На самом деле эта теория вымышлена, в чем уже не сомневаются и ведущие американские политики. Это миф! Я прожил в этой стране много лет и не видел, чтобы приехавший сюда человек полностью ассимилировался в новом обществе.
Однажды был на Брайтон-Бич. Как вы знаете, это зона компактного проживания российских эмигрантов в Нью-Йорке. Пытался заговорить там на английском, но меня никто не понял – говорят здесь только на русском. Так и приехавший в Москву или Ставрополь таджик всегда будет существовать внутри замкнутого местного сообщества.
Теперь о хиджабах. Это внешнее проявление, «символ» такого местного сообщества, отделенного от принимающего социума. Внешний, понимаете? То есть оценивать нужно в первую очередь не то, что надето на голову, а какие мысли в эту голову вложены. И вот именно это нужно постоянно мониторить, чем, к сожалению, до появления в регионе РИСИ никто не занимался.

 

Беседовал
Антон ЧАБЛИН

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях