Поиск на сайте

Сто шестьдесят лет назад началась война, которая запомнилась героической обороной Севастополя. Хотя предполагалось, что главные сражения русская армия будет вести под Константинополем

 

Некоторые современные отечественные историки успели окрестить ту войну «Заговором против России», «последним колониальным походом» против нее. Даже рассмотрели в тех сражениях противодействие русского духа всеобщей глобализации, которая уже тогда шагала по Европе. Как пафосно написал один из авторов: «На православную Россию впервые открыто наступал всемирный радикальный модерн».
А из всего делается вывод, что уже в те времена самобытная жизнь наших предков для заморских либералов была как кость в горле. И они были готовы на все, чтобы навязать им свои ценности. Ну, почти как сегодня… Только вот на самом деле все обстояло гораздо прозаичнее.

 

Турецкое наследство на двоих
Глаз на Константинополь положила еще просвещенная императрица Екатерина II. Это в ее творческом воображении родился «византийский план». По нему турки изгонялись на свои «прародительские земли», а Царь-град становился столицей новой, греческой, союзной России, империи.
Союз утверждался тем, что на престол новоявленной державы усаживался внук царицы Константин. Он и назван-то был в честь последнего византийского императора не случайно. А чтобы ее намерения не вызывали сомнений, Екатерина во время знаменитого путешествия в Крым повелела начертать на воротах Севастополя: «Дорога в Константинополь».
Но при ее жизни момент для осуществления грандиозного замысла так и не подоспел.
Судьба в решении «восточного вопроса» более благоволила самому младшему внуку императрицы – Николаю I. Блистательная Порта, еще не так давно наводящая страх на европейские страны, клонилась к своему закату. Чему немало поспособствовали и славные победы русской армии.
Сам Николай называл империю Османов «больным человеком» и в частных разговорах откровенничал, что «настало время удалить турок из Европы, положить конец их хозяйничанью на Балканском полуострове и угнетению ими христиан».
Как на это посмотрит Европа, царя не озадачивало. Он пребывал в уверенности, что достаточно договориться с Англией о разделе турецких владений, и после этого уже никто не посмеет возражать двум самым могущественным державам.
Правда, правительство Ее Королевского Величества к предложениям Николая отнеслось без должного интереса. Но он все равно продолжал приватно делиться с английским посланником своими сокровенными идеями. «Ее падение (падение Турецкой империи – Авт.) будет большим несчастьем, и было бы весьма важно, – внушал ему Николай, – если бы Россия и Англия условились относительно будущего и не предпринимали бы ничего, не предупредив взаимно друг друга». И при этом говорил о важности «заключить необходимое соглашение».
Император не скрывал, что Россия хочет контролировать проливы Босфор и Дарданеллы. Получить под свое управление прилегающие к Константинополю обширные территории. А Англия могла бы считать своими владениями Египет, остров Крит.
Но турецкие «наделы» англичан не соблазнили. Для них гораздо важнее было сохранить целостность Османской империи. В их глазах она еще оставалась надежным оплотом на пути российской экспансии дальше на Восток.

 

Ключи раздора
Конфликт возник неожиданно. Турецкий султан по настоянию французского императора Наполеона III передал ключи от церкви Рождества Христова в Вифлееме, главного храма для христиан в Святой земле, в распоряжение католических священников. Хотя до этого, по традиции, ключами владели православные служители. Николай воспринял такой шаг как личное оскорбление, поскольку считал себя покровителем всех православных верующих.
В Константинополь полетели протесты. Потом туда направился личный посланник императора. Вопрос по «святым местам» в пользу православных утрясти удалось, а вот узаконить протекторат российского царя над живущими в Османской империи его единоверцами султан отказался. Посчитал, что подписание такого соглашения нарушило бы суверенитет его страны. Открыто возразить притязаниям России султану позволила поддержка Англии. В Лондоне заверили, что Турция может рассчитывать на ее военную помощь.
Любопытно, что российские дипломаты не рассмотрели вовремя ни улучшения отношений между Оттоманской и Английской империями, ни затухания традиционной вражды между Францией и Англией.
Так, Николай был уверен, что Наполеон III никогда не простит британцам ссылку его великого дяди на остров Святой Елены. А канцлер граф Нессельроде меж тем открыто высказывал: «Но вы же ясно видите, что силы Турции истощаются и что довольно одного щелчка России для ее падения».
И вот в Петербурге решили: час пробил… И 3 июля 1853 года русской армии поступил приказ занять Молдавию и Валахию «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». Оба названных княжества находились в зависимости от Порты.
По сути, это был первый шаг к войне. Как писал Евгений Тарле: «Николай делал вид, будто защищает права православной церкви, а вовсе не думает о завоевании турецких владений».
Еще задолго до описываемых событий Генеральный штаб разработал военную операцию по высадке морского десанта на побережье Константинополя. В операции предполагалось задействовать 40 тысяч человек. Для ее проведения в Севастополе и Одессе были подготовлены соответствующие запасы продовольствия и амуниции. Но генерал Иван Паскевич убедил царя вести военные действия сухопутными силами.

 

«До последнего солдата…»
Поскольку выводить войска из Дунайских княжеств Россия отказалась, Турция 16 октября объявила ей войну. Переломным стало Синопское сражение. Эскадра адмирала Павла Нахимова 30 ноября потопила стоящие на рейде Синопской бухты турецкие корабли. По возвращении в Севастополь участников победы встречали громогласным «Ура!».
А в это время газетчики западных стран окрестили выигранное русскими сражение «Синопской резнёй». Европейцы полагали, что одряхлевшая Османская империя для России уже не представляла серьезной угрозы. И оснований «крушить» ее с такой жестокостью не было.
В этой обстановке сохраняющее лояльность России правительство лорда Джорджа Абердина зашаталось под натиском критики. Ведь Англия гарантировала туркам безопасность их портов. Сам премьер жаловался русскому послу: «Меня обвиняют в трусости, в том, что я изменил Англии ради России, я больше не смею показаться на улице».
А спустя время союзный флот – французская и английская эскадры – вошел в Дарданеллы. Наполеон III направил Николаю телеграмму, в которой обещал повернуть назад, если русские войска выйдут из оккупированных княжеств.
Со стороны царя не последовало никакого ответа. Согласно очевидцам, он произнес: «Россия и в 1854 году сумеет показать себя такой же, какой она была в 1812-м! Нам ли их бояться? Не мы ли побили Наполеона? Нет, их угрозы меня не остановят. Я пойду вперед своим путем, как диктуют мне мои убеждения. Я буду настаивать на этом до последнего рубля в казне и до последнего человека в стране».

 

Чего ради?
Главные события развернулись в Крыму, во время осады Севастополя. Дела у союзников поначалу складывались далеко не гладко. Из-за огромных расстояний снабжение союзной армии осуществлялось из рук вон плохо. Возникали моменты, когда казалось, что десантная операция вот-вот провалится.
Корреспондент «Таймс», находясь в боевых порядках среди солдат, писал: «…создается впечатление, что ни одна душа не заботится ни об их удобствах, ни даже об их жизни».
Лишь немалое напряжение сил позволило французам и англичанам стабилизировать положение. А потом свою роль сыграло техническое превосходство, которым они обладали. Их флот состоял из паровых судов, на вооружении были нарезные карабины, отличающиеся дальностью и меткостью стрельбы. А русский солдат шел в бой с гладкоствольным ружьем, рассчитывая на успех в штыковой атаке.
Поражение русской армии было неизбежно.
Официальная пропаганда уверяла: война должна принести свободу славянским народам, страдающим от турецкого засилья. Только уже тогда далеко не все соглашались с таким утверждением.
Например, Константин Леонтьев, консервативный публицист, с 1863 по 1871 год находившийся на дипломатической службе в Турции, писал: «Война 53-го года возгорелась не из-за политической свободы единоплеменников наших, а из-за требований преобладания самой России в пределах Турции. Сам государь считал себя вправе подчинить себе султана, как монарха Монарху, а потом уже по своему усмотрению сделать для единоверцев то, что заблагорассудится нам, а не то, что они пожелают для себя сами».
Так что представлять Российскую империю Николая I жертвой неспровоцированной агрессии занятие не из простых.

 

Виктор СПАССКИЙ,
историк

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях