Поиск на сайте

Что есть провинциальное здравоохранение? Губернаторы соревнуются, у кого круче медицинский центр. А народ продолжает вымирать...

 

На днях в Москве состоялся круглый стол, посвященный перспективам развития отечественного здравоохранения под красивым названием «Что стоит за медициной будущего?» В конгресс-центре «Президент-отеля» яблоку негде было упасть, такой неподдельный интерес эта тема вызывает у экспертов.

 

Реформа здравоохранения не только назрела, но даже перезрела, о чем грустно сообщил член Общественной палаты РФ Максим Мищенко. Он рассказал, что лично объездил более сорока регионов, и в каждом делал фото местных больниц: эти кадры шли «задником» к его выступлению. От Тюмени до Махачкалы – развалины, разруха, раздрай…
Молодого политика тут же «подправила» ведущая круглого стола, член Совета Федерации Лариса Пономарева: дескать, попросили бы, я такие же больницы показала вам и в пределах Садового кольца, не пришлось бы ехать за тридевять земель. Собственно, после этого дискуссия о медицине завтрашнего дня воспринималась уже как откровенная насмешка.
Убийственна статистика: Россия занимает 127-е место в мире по уровню здоровья населения и 130-е место – по эффективности системы здравоохранения. Продуктивность лечения не выше 50% – то есть половина лекарств используется впустую (а то и вовсе вредит пациенту), а это 250 млрд. рублей ежегодно.
Председатель комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников с нескрываемой издевкой назвал современных российских врачей «ремесленниками, работающими в век высоких информационных технологий». «Инновации в здравоохранении абсолютно не востребованы: ремесленнику не нужны стволовые клетки и геномные лекарства», – заключил Калашников.
А ведь государства усилий не жалеет: на модернизацию отрасли регионам было выделено свыше 400 млрд. рублей. Правда, по словам Калашникова, главврачи бездумно растранжирили эти деньги на дорогущую аппаратуру: сегодня томографы, эндоскопы и аппараты для гемодиализа есть уже в каждой сельской амбулатории. Только стоят они, как в музее, – и работать некому, и пациенты сторонятся. «Такое впечатление, что губернаторы просто соревнуются, у кого круче медицинский центр!» – поддержал старшего коллегу Мищенко.
Почти каждый, кто всходил на трибуну, говорил о системных проблемах, которые не позволяют российской медицине стать из «вчерашней» уже «завтрашней».
Директор Института проблем общественного здравоохранения Юрий Крестинский привел пример: если в Германии существует 29 врачебных специальностей, в США – 49, то в России их больше сотни. И ежегодно появляются новые. Подобная «специализация» на отдельных болячках все больше отдаляет нас от западных стандартов лечения, где ценится именно умение врача «видеть» организм в целом.
Другая цифра, озвученная Крестинским: две трети преподавателей в медицинских вузах и больше 90% практикующих врачей не владеют иностранными языками. Значит, они абсолютно невосприимчивы к новым веяниям науки и техники, идущим, естественно, с Запада.
То, как строится медицина сегодня в развитых странах, красиво обрисовал руководитель компании «ХимРар» Андрей Иващенко. По его словам, сейчас просвещенный мир стоит на пороге, отделяющем медицину массовую от так называемой «персональной» под простым лозунгом «лечить не болезнь, а больного». Ведь не существует лекарства, которое на 100% подходит всем – реакция на стандартный, массовый препарат зависит от генетических особенностей каждого человека.
«Разгадав» генокод конкретного больного, врач может подобрать для него абсолютно индивидуальное лечение. А это уже гарантирует не просто ремиссию (временную остановку) самой опасной болезни, а абсолютное излечение.
При этом изменяется и сам принцип страховой медицины: страховщик будет платить не за процесс лечения, а именно за излечение. Но это все пока будущее: для Европы вполне осязаемое, для России, увы, из области фантастики.
Замминистра здравоохранения Вероника Скворцова рассказала, что из 16 критических технологий (определяющих инновационное лидерство стран) Россия не имеет четырех. Причем три из них – биомедицинские: мы не умеем создавать животные модели патологических состояний человека, выращивать чистые клеточные линии и проектировать нейрокомпьютеры.
Сегодня стоимость производства одного инновационного препарата на Западе составляет до $3 млрд. (и при этом до 90% научных разработок вообще не доходят до рынка). А вот в России всё наоборот, говорит представитель немецкого холдинга Stada Игорь Глушков: расходы на маркетинг уже известных лекарств растут на порядок быстрее, чем на лабораторную разработку новых.
То есть потребителю из года в год «впаривают» одно и то же, особо не задумываясь об эффективности. По словам Глушкова, даже российские законы больше «благоволят» производителям массовых недорогих препаратов, а никак не инноваторам. Ведь в медицине, как и в любой другой отрасли нашей жизни, от образования до строительства дорог, всех волнует больше сам процесс, а не результат. Таков уж российский менталитет.

 

Антон ЧАБЛИН

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях