Поиск на сайте

Как фабриковали «дело»
Итак, 16 июля с. г. заместитель прокурора Промышленного района Ю. Глазков поставил свою визу-согласие на постановлении о возбуждении уголовного дела в отношении Е. Кочуры, вынесенное дознавателем милиции Промышленного района Т. Абрековым. А через три недели, 8 сентября, его коллега - следователь А. Арутюнян принял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления.   
Юристы, которым я показывала эти два документа, от изумления в осадок выпадали, не верили своим глазам: такого в принципе быть не может. О каком отказе может идти речь, если дело уже возбуждено?! Налицо - чистой воды фабрикация дела. На что же ОНИ рассчитывали, сотворив этакое?!
Объясню читателям, в чем заключалась фабрикация этого «дела» правоохранителями.Вторым постановлением милицейское следствие на голубом глазу пыталось дурить Елену Кочуру: на вас-де «уголовка» и не заводилась: в рамках предварительной проверки мы-де лишь опросили свидетелей - и сделали вывод о вашей невиновности. Но первое постановление ясно свидетельствует: уголовное дело возбудили, причем без какой-либо предварительной проверки. А если дело фабрикуют, -значит, это кому-то нужно, это прямой умысел. И он порождает вопросы, ответить на которые обязан надзорный орган, ведь его главная функция - защита прав и свобод личности.
Вполне возможно, что краевая прокуратура и на этот раз отмолчится. Но в ожидании ее реакции (не исключено, репрессивной, что не раз случалось) мы сами попытаемся разобраться в поразительной коллизии и ответить, откуда выросли ноги у этого странного уголовного дела. С какой целью оно возбуждалось, кто в нем кровно заинтересован?
У меня, как автора ряда газетных публикаций, фиксировавших внимание   на множестве процессуальных злоупотреблений в скандальном деле об убийстве прасковейской старушки, есть на этот счет ряд версий, основанных на фактах. Напомню, что после публикации в «Открытой» газете единственного репортажа из зала суда, в котором    без комментариев была дана «картинка» того, что происходит на процессе (вместе со мной там присутствовал и журналист известной федеральной газеты), председательствующий неожиданно для всех взял самоотвод.
Более того, судья, которому адвокат Надежда Молчанова уже дважды заявляла отводы, объяснил свое поистине сенсационное решение давлением… «Открытой» газеты, тем самым создав прецедент общероссийского звучания.
Рассмотрение «буденновского дела» было передано другому судье, который, как и должно, начал исследование всех материалов сызнова. Через несколько месяцев я решила впервые побывать на одном из таких заседаний, которые уже вел новый судья – процесс-то открытый, а общественность его из поля зрения не выпускает. Тем более, что это судебное заседание было последним перед долгим – аж на два с половиной месяца!- перерывом, видно, связанным с отпусками.
К началу заседания пришел и представитель аппарата Уполномоченного по правам человека Виктор Васильевич Черненко, бывший работник прокуратуры с более чем тридцатилетним стажем. Но я и предполагать не могла, что мое неожиданное появление на процессе (впервые за много месяцев!) вызовет здесь настоящую панику. У кого? Давайте разберемся. 
 
 
Кто режиссер сценария? 
После того, как пристав на входе в Дом правосудия (на ул. Дзержинского) записал мои паспортные данные, я беспрепятственно поднялась на этаж, где должен был начаться процесс. Но тут началось невообразимое: буквально бегом к приставу подбежала технический секретарь судебного заседания Юлия Овчаренко и распорядилась выпроводить меня из здания суда. Пристав тут же   и выполнил ее требование. Ссылаясь на свои конституционные права, я пыталась образумить обоих беззаконников, превысивших - на раз плюнуть - служебные полномочия. И что же? Вам доводилось сталкиваться с высокомерием, граничащим с хамством тех, у кого в руках хотя бы   крошечная власть?! Тогда вам ничего не надо объяснять.
Чье  распоряжение выполнила техработник суда? Кого-то из руководителей краевого суда? Нет, сказали мне в его аппарате. Верю. Может, инициатива председательствующего на процессе? И он ответил отрицательно. Верю.
Так кто же этот безымянный - теневой – распорядитель? А главное, почему моего присутствия не хотели именно на этом заседании? Чему, какому событию на нем я не должна была оказаться свидетелем? Между тем: ничего особенного на том слушании не происходило, оно было ординарным. Однако отточенная за десятилетия журналистская интуиция мне явственно подсказывала: тайна скрыта именно в этом судебном заседании. И если инициаторы моего недопуска не вурдалаки и не призраки, то свою тень они обязательно отбросят.
Интуиция не подвела. Все встало на свои места через месяц, когда как черт из табакерки выскочило то самое уголовное дело против Елены Кочуры. С ходу, не проводя никакой предварительной проверки, его возбудили в Промышленном РОВД  по рапорту и. о. начальника спецотдела по организации оперативного дежурства ставропольской службы судебных приставов А. Анисимова. Он просилпринять меры в отношении Кочуры Е. Э., которая… в ходе судебного заседания под председательством судьи Курбатова И. И. совершила публичное оскорбление председателя власти (так написано в постановлении следователя Арутюняна. – Авт.) – судебного пристава Роменского И. В. 
Оказывается, Роменского, впервые присутствовавшего на том заседании, якобы «умышленно унизили непристойными словесными выражениями в присутствии находившихся поблизости людей».
 
 
«…Но остались ни с чем егеря»  
Поблизости, то есть ближе всех к Е.Э. Кочуре, находились трое адвокатов подсудимых и их родственники, изумленные не меньше Елены Эдмундовны лживыми обвинениями пристава. На   телепатическом уровне, что ли (то есть безмолвно), его оскорбляли непристойными выражениями, которых никто не слышал?! Да и с чего бы интеллигентной женщине с двумя высшими образованиямиумышленно унижатьохранника, не имеющего никакогоотношения к процессу?
Из участников процесса со стороны защиты в милиции допросили лишь адвоката Н. Шальневу, которая подтвердила: никаких оскорблений в адрес Роменского она не слышала. С ее   не вписывающимся показанием господа-заказчики бы «справились». Но они с треском прокололись в неожиданном для себя месте.
Не учли (ибо   в лицо не знали), что в зале заседания, на котором все эти долгие месяцы присутствовали только измученные родственники подсудимых, в этот день впервые находился сотрудник аппарата Уполномоченного по правам человека в Ставропольском крае Виктор Черненко.
По ходатайству Елены Кочуры, крайне возмущенной ложным наветом пристава, Черненко был допрошен. Показания он дал однозначные: никаких замечаний к Кочуре ни со стороны председательствующего на процессе, ни со стороны приставов не было. Он, сидевший рядом с этой женщиной, не слышал ни громких реплик, ни оскорблений.
Тогда чьи же свидетельства стали основанием для возбуждения уголовного дела? Вы догадались? Конечно же, - техсекретаря Ю. Овчаренко (как вы помните, приказавшего приставам не допускать меня, журналиста и лишнего свидетеля, в зал заседания) и еще сотрудника краевой прокуратуры Е. Лаптевой, которые засвидетельствовали: был некий разговор «на повышенных тонах» Кочуры с приставом, о чем – не слышали. 
И вот на этих так называемых показаниях милиция сразу же начинает уголовное преследование гражданина! И кто после этого рискнет утверждать, что оно было не заказным?!
Поневоле повторишь строчки Высоцкого с поправкой на ситуацию: «Обложили ее, обложили… Но остались ни с чем «егеря».
  
 
Какого свидетеля скрывало следствие?
Но и это еще не все. Милиция скрыла от подозреваемой, а по существу обвиненной в уголовном преступлении женщины   показания еще одного допрошенного, убрав из текста постановления даже упоминание о нем. Кто об этом просил или приказал следователю?! Если скрывали - значит, было зачем. Одним словом, не случайно «выпало» имя главного свидетеля - прокурора краевой прокуратуры Михаила Сергеевича Сиротина, выступавшего на этом самом процессе гособвинителем.
Именно Сиротин   был   «героем» одной из наших публикаций, в которой рассказывалось о скандальном эпизоде, связанном с его незаконными действиями. Выразились они в следующем. Сиротин перед началом процесса заперся  на ключ в кабинете здания суда соследователем Буденновской межрайпрокуратуры Рамилем Ризвановым, который через несколько минут должен был давать в суде показания в качестве свидетеля.
Ризванов вел расследование дела об убийстве прасковейской старушки и именно его действия породили цепь огромного числа фальсификаций, о которых защита с самого начала вела речь буквально на каждом судебном заседании. Но ни единого из почти двух десятков ходатайств адвоката Н. Молчановой судом рассмотрено не было.
Адвокат, понимая, что в таких неравно-правных условиях у нее нет возможностей для защиты своего подопечного, дважды настаивала на отводе судьи. Но оба этих ее ходатайства были также отклонены.
Так о чем же доверительно толковали за закрытой дверью гособвинитель со свидетелем по делу?!Наверное, не о погоде, а потому трусливо прятались от Елены Кочуры, заставшей их за этим занятием. Красноречивая деталь в подтверждение сговора: о возбуждении уголовного дела в отношении еще ничего не подозревавшей Кочуры Ризванов узнал почему-то раньше, чем сама Кочура, и радостно растрезвонил о том в Буденновске.
 
 
«Вы все здесь – тупоголовые»
Однако вернемся к истории с приставом Роменским, главным свидетелем у которого оказался гособвинитель на процессе М.С. Сиротин. Как уже говорилось выше, его участие в данном процессуальном мероприятии было скрыто следствием, но протокол его допроса Кочура случайно углядела на столе следователя.
- Так какие показания, Михаил Сергеевич, вы дали на допросе против Кочуры? - в лоб спросила я Сиротина на прошлой неделе в ожидании начала судебного заседания, на который в этот раз попала без препятствий.
Вопрос застал Сиротина явно врас-плох. После короткого замешательства он ответил:
- На допросе я сказал, что видел, как Кочура оскорбляла пристава…
- Как именно оскорбляла, какими словами… нецензурными?
- Она кричала: «Вы все здесь - тупоголовые». 
- Когда это происходило?
- Во время перерыва, когда судья вышел в совещательную комнату.
Стоп. Еще одна любопытнейшая, многоречивая деталь: сотрудники прокуратуры (Сиротин и Лаптева) и техсекретарь суда в один голос твердят, что инцидент произошел в перерыв, когда судья вышел в совещательную комнату (хорошо хоть его-то приплетать не стали!). Между тем пристав Роменский утверждает другое: публичное оскорбление Кочура совершила в ходе судебного заседания (выделено мной. - Авт.).
Когда в школе нерадивый ученик списывает у соседа, то он с точностью копирует и ошибки. Так и тут: «троица» сильно оплошала, дружно протиражировав в кабинете следователя одну и ту же   версию, не совпадающую с показаниями самого пристава Роменского.
 
 
«Я вас порву…»
И еще один вопрос задала я в этот день гособвинителю Сиротину, непринужденно болтавшему во время частых перерывов с мамой одного из подсудимых. Та сидела   с племяницей отдельно от всех участников процесса за спиной прокурора. 
Посмотреть со стороны – прямо приятельские отношения - веселый и многословный прокурор, которому поддакивала и улыбалась его собеседница. Видимо, надеясь, что слова дойдут до нужного адресата, Сиротин ей сказал на предыдущем заседании: пусть, мол, «Открытая» только осмелится не тонаписать о процессе -  «я вас всех порву…».
Эту бесподобную реплику простодушная мама передала и мне, а ее памятливая племянница подтвердила точность цитирования прокурорской угрозы.
Бедная женщина, должно быть, полагала: такая исключительная доверительность человека в синей прокурорской форме может помочь ее несчастному сыну, сидящему в клетке здесь же в зале. Несколько дней назад парень настоял, чтобы председательствующий принял от него заявление о том, что в камерах его неоднократно избивали, требуя дачи нужных показаний против остальных подозреваемых по этому же делу. Тяжело больной молодой человек (перед арестом он готовился к сложной операции) всерьез опасался за свою жизнь.
- Так за что и кого вы намерены порвать, Михаил Сергеевич? – с любопытством поинтересовалась я во время очередного перерыва уг-на прокурора, опять что-то весело-увлеченно рассказывавшего маме подсудимого. 
Что мне ответить, прокурор так и не нашелся - нет практики, ведь таких вопросов ему не задают.
Женщине же от прокурора потом досталось, в чем она смущенно мне и призналась: «Сиротин попрекнул: мол, одной вам это сказал, а вы другим передали. «Не по-товарищески это!». Так и сказал: «Не по-товарищески …».
Циников в наше время развелось, как грязи. Но есть просто непревзойденные - для книги феноменов человеческой психики. В тот же день   Сиротин потребовал 16 лет тюрьмы сыну разом   побелевшей лицом женщины-инвалида, с которой все дни   беседовал по-товарищески, не снимая с лица улыбки.
 
 
Исчезло уголовное дело
Наши эксперты, вчитываясь во взаимоисключающие постановления (о возбуждении уголовного дела - и одновременно - об отказе в возбуждении этого же дела) задавались одним вопросом: на что рассчитывали, что вообще думали своей головушкой следователи, передавая этот… простите… «документальный» бред Елене Кочуре? Мне кажется, ход их мыслей был прямолинеен, как рельсы: мол, ничего эта женщина не поймет, не разберется, поскольку сама - не юрист, а от услуг адвоката отказалась. Получит-де сообщение о прекращении дела против нее самой и обрадуется до беспамятства.
Елена Кочура, имеющая в связи с делом племянника   долгий опыт общения с местной судебно-правоохранительной системой, как раз все отлично поняла и без адвоката. И   оценила однозначно: уголовное преследование – шантаж, чтобы запугать и деморализовать ее, измученную длительным судебным процессом, в котором она бьется за правосудие в отношении своего племянника и двух других парней. Блестящий адвокат Надежда Молчанова вытаскивает на свет божий на рассмотрение суда все новые и новые факты несоответствий и фальсификаций, без чего суд давно был бы завершен и в затягивании которого их продолжают обвинять.
Поняв, откуда растут ноги у позорно провалившейся «уголовки» против нее самой, Кочура потребовала также принятия мер прокурорского реагирования в отношении пристава Роменского и зампрокурора Глазкова. Прокурор Промышленного района Е. Петров посчитал: постановление Глазкова, утвердившего возбуждение уголовного дела, вынесено «преждевременно, без достаточных оснований». В остальном заявительнице отказал.
Но куда же тогда подевалось постановление прокурора Петрова, отменившего постановление своего зама?! (Его так и не вручили Кочуре, готовой идти до конца и призвать к ответу тех, кто полтора месяца измывался над ней, исполняя чью-то злую волю). Можно было б скопировать его с оригинала, лежащего в материалах уголовного дела. Но в том-то и фокус - исчезло… само уголовное дело. Его не могут найти ни милиция, ни прокуратура вот уже много дней. Это значит: не найдут никогда. И причина очевидна - уже проявившиеся следы фальсификации при изучении потерянного уголовного дела могут получить и новые скандальные подробности.
 
 
Спущенные с цепи
Какие же выводы из всего этого следуют? Самые безрадостные. Если вот так простенько, как дважды два, можно организовать уголовное преследование против любого гражданина, то каждый из нас и общество в целом находятся сегодня в огромной опасности. Страшнее всего то, что правоохранительная Система уже выработала механизмы преследования личности, исходя не из Закона, а из Заказа заинтересованных в этом лиц. И все чаще в качестве механизма репрессий используется именно краевая служба судебных приставов. Все чаще они выходят за пределы четко определенных им государством задач – охрана порядка в судах и исполнение судебных решений.
В прошлом номере «Открытой» мы уже констатировали: эта госслужба грубо нарушает права человека, породив небывалую в ставропольском обществе ситуацию – многочисленные иски граждан к ее сотрудникам.
Но судебные и надзорные органы края упорно уводят от ответственности зарвавшихся госслужащих, которые при таком «зонтике» демонстрируют еще большую разнузданность. Примеры этого множатся. В статье «В отместку бросили на нары» («ОГ» от 20.09.06 г.) об этом же рассказал читатель газеты, бывший замминистра краевого правительства Василий Болгов. Он тоже в одиночку, без адвоката, сумел разоблачить сговор между милицией и приставами, решившими ему отомстить. И в свою очередь подал судебный иск к фальсификаторам. Так вот районный Промышленный суд «рассматривает» его иск уже... два года.
Уводит от ответственности служивых в черной форме и прокуратура Промышленного района. Скажем, не обнаружили признаков правонарушения приставов в отношении ставропольского адвоката Ирины Скориковой, которую те «арестовали» и удерживали почти час, понуждая подчиниться их незаконным требованиям. Не отреагировали и на жалобу профсоюзного лидера Галины Пасечник, которую приставы подвергли грубому и унизительному обыску.
Ну и вовсе уж дикий случай, когда приставы по ошибке выгнали из дома их хозяев – военного пенсионера с женой (см. «ОГ» от 20.09.06 г.), – наверняка не имеет прецедента в стране. Но ни суды, ни прокуратура не защитила стариков – жертв служебного идиотизма, до сих пор прозябающих без личных вещей, документов и пенсионных книжек.
СИСТЕМА, видно, не понимает, что переходит порог уже собственной безопасности. Не осаживая сорвавшихся с цепи циничных беззаконников, она толкает наше общество в пропасть. Или на бунт – «бессмысленный и беспощадный». Неужто не страшно – хотя бы за собственных детей?!
 

 
Людмила ЛЕОНТЬЕВА,
главный редактор «Открытой» газеты, член Экспертного совета 
при Уполномоченном по правам человека в Ставропольском крае

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях