Ляхи Москву не брали

Миф об «интервенции поляков» лёг в основу нового праздника современной России

С некоторых пор у нас появился новый праздник – День народного  единения. Правда, при этом мало кто из наших граждан в состоянии рассказать что-либо о подлинных  исторических событиях, которые данный день призван увековечить.  В лучшем случае на память приходит знаменитое скульптурное изображение славных мужей – Минина и Пожарского, которые в 1612 году возглавили народное ополчение, изгнавшее, как традиционно у нас считается, польских интервентов, «ляхов». Наше воображение рисует их не иначе как в  образе оккупантов, вероломно напавших на нашу Родину и захвативших потом Москву.  Но все ли было так, как нам обычно представляется?

«Великая разруха Московии»
Возможно, кто-то удивится, если узнает, что поляки, оказавшиеся в Белокаменной, штурмом ее не брали, а проникли сквозь стены вполне мирным путем. Ведь накануне жители Москвы и многих других русских городов (с участием патриарха Гермогена) целовали крест на верность польскому королевичу Владиславу, что означало – его признали русским царем...
Это было время, когда, как пишет летописец, повсюду была видна «великая разруха Московского государства».
Прах Лжедмитрия I уже был развеян по ветру. Царское правительство приходило в себя после одоления восстания Петра Болотникова, под знаменами собрались тысячи из самых низов общества. Не было единства и среди бояр. Династия Рюриковичей со смертью Федора Ивановича прервалась. Хорошо помнившая ужасы правления его отца – Ивана Грозного, русская знать пыталась найти более приемлемые для себя формы политического правления. «Проект» Борис Годунов устроил не всех. 
Именно поэтому его противники «запустили» Гришку Отрепьева. Никто из крупных русских историков не сомневался, что «Лжедмитрий» - дело рук бояр из окружения Василия Шуйского. «Большим боярам нужно было создать самозванца, чтобы низложить Годунова, а потом низложить и самозванца, чтобы открыть дорогу к престолу одному из своей среды», - писал Василий Ключевский. 
Но и пришедший ему на смену Шуйский, «выкрикнутый» из толпы своими доброхотами царь, выдвиженец наиболее родовитой знати, симпатии, а тем более любви народной не снискал. Развитие событий в русском обществе при его правлении приобрело особо драматический оттенок.

Меж двух огней
В Тушино, неподалеку от Москвы, лагерем расположилось воинство Лжедмитрия II. Популярность его была очень велика. И не только среди простого люда. Признали в нем царя Дмитрия и перешли на его сторону немало бояр, недовольных Шуйским. Например, будущий патриарх Филарет и отец Михаила Федоровича, которого в 1612 году изберут царем, был обласкан Лжедмитрием II и одно время слыл его сторонником.
В полках самозванца служили в основном донские казаки, поволжские татары и «вольные» польские шляхтичи, добровольно примкнувшие в надежде на скорую и легкую добычу еще к Лжедмитрию I, а потом перешедшие под руку его «преемника». «Тушинцы» были далеко не ряженые, они реально могли взять Москву. К тому же немало городов признало самозванца своим царем и присягнуло ему на верность. 
У Василия Шуйского земля буквально уходила из-под ног. И чтобы исправить положение, он обратился за помощью к Швеции. С помощью иностранных наемников удалось отогнать Лжедмитрия II от Москвы. Но при этом появился новый враг – Польша. 
Польский король Сигизмунд поначалу без особого интереса наблюдал за происходящими у соседей событиями. Но когда Россия заключила со шведами, заклятыми врагами поляков, не просто договор о помощи, а еще и «вечный военный союз против Польши», король Речи Посполитой оставаться равнодушным уже не мог. Польская армия осенью 1609 года осадила Смоленск.
А в начале уже следующего года тушинские бояре, видя, что их ставленник терпит поражение от наступавших правительственных войск, напрямую обратились к польскому королю с предложением посадить на российский престол его сына, несовершеннолетнего Владислава. Правда, на составленных заранее условиях. 
С «тушинцами» вроде все ясно - изменники. Однако после того, как посланная Василием Шуйским под Смоленск армия была разбита, дорога на Москву для поляков оказалась открытой. И они не заставили себя ждать. 
На знамени появившегося под Можайском польского отряда словно было написано: «Вы приглашали королевича? Вот мы и явились защищать его интересы…» 
Поражением царских войск воспользовался и Лжедмитрий. И вот он снова во главе своего воинства перед Москвой. В судьбе Василия Шуйского наступает трагический момент: в результате заговора его «ссаживают» с престола. А жуткий страх, что «чернь» вот-вот может перекинуться на сторону самозванца и открыть ему ворота в Первопрестольную, побудил и не «запачканных», не имевших никаких дел с «тушинским вором» бояр поддержать кандидатуру Владислава на царский престол. 
«Лучше служить королевичу, – говорили они, - чем быть побитыми от своих холопей и в вечной работе у них мучиться». 
Выбор, пусть и в значительной степени вынужденный, был сделан. По просьбе бояр же поляки проходят в Кремль и Китай-город и там размещаются на жительство. А для утверждения договора об избрании Владислава к польскому королю Сигизмунду под Смоленск отправляется «великое посольство» из более чем тысячи человек. Возглавляют его митрополит Филарет (отец будущего царя Михаила Федоровича, основателя династии Романовых) и боярин Василий Голицин.

Не сбылась мечта бояр
И вот мы приблизились к чрезвычайно любопытному эпизоду, на котором в отечественной историографии, к сожалению, внимание не акцентируется. Дело в том, что условия, на которых предполагалось возвести на российский престол королевича Владислава, налагали существенные ограничения на самодержавную власть. Если бы задуманное осуществилось, русское государство уже в начале XVII века обрело бы черты конституционной монархии…
Как отмечал Василий Ключевский, бояре «поставили королю условием избрания его сына в цари не только сохранение древних прав и вольностей московского народа, но и прибавку новых, какими этот народ еще не пользовался».
Договор, например, требует, чтобы «не сыскав вины и не осудив судом с бояры всеми никого не карать». Расправляться без суда и следствия было особенно «наболевшим недугом государственного организма, от которого хотели излечить власть возможно радикальнее».
Польский король выполнять подписанный от его имени договор не торопился. И не потому, что главным пунктом соглашения значилось принятие королевичем православия. Сигизмунд надумал сам занять московский престол. 
Истинные его замыслы вызвали в русском обществе бурное негодование. И всякая приязнь к польскому гарнизону в Москве сразу иссякла. Так расквартированные в Москве поляки (по разным оценкам, от трех до пяти тысяч человек) в мгновение ока превратились в «интервентов». Именно с этого момента Смута, как писал историк С. Платонов, «получает преимущественно характер национальной борьбы, в которой русские стремятся освободиться от польского гнета, ими же в значительной степени допущенного». 
Финал поляков поджидал плачевный. Чудовищный голод заставил их охотиться в Кремле за крысами, в «тарелку» попали и кожаные переплеты дорогих фолиантов. Как свидетельствуют летописи, нередки были среди польских жолнеров и случаи каннибализма… 
И когда перед стенами Москвы появилось народное ополчение Минина и Пожарского, вряд ли польский гарнизон уже мог представлять из себя серьезную силу. Правда, ополченцам пришлось выдержать большое сражение против войск гетмана Ходкевича, пришедшего на выручку осажденным. И не пропустить его в Москву.

На том стоим…
На какие мысли наводит эта история? Проще всего объяснять свои проблемы кознями врагов, заговором закордонных враждебных сил. Мол, мы-то хорошие, а они — гады… Для этого не нужно копаться в собственных пороках и страстях и задумываться: а почему с нами все это случилось? «Заговор», «интервенция» все спишут.

Виктор СПАССКИЙ,
историк (специально для «Открытой»)

Сестра Кэрри 30 апреля 2013, 15:13

То, что определенная часть бояр оказалась изменниками, не лишает поляков статуса интервентов. Что, собственно, эти добрые люди вообще делали под Московй и в Москве, изучали достопримечательности? там исконные польские земли, а, историк Спасский?