Поиск на сайте

160 лет назад Ставропольская губернская гимназия была одной из лучших в России

 
В социальных сетях уже несколько лет активно гуляет, вызывая ахи и вздохи, набирая репосты и лайки, один заурядный список школьных «тем и планов для сочинений». Вернее, заурядным он был сто с гаком лет назад, в 1906-м, когда типография М.М. Стасюлевича в Петербурге выпустила в свет одноименную книжку. Сегодня эта дореволюционная методичка воспринимается как диковинка, причем не только в силу преклонного «возраста».
«Замирание нашего сада осенью», «Река в лунную ночь», «Слово как источник счастья», «Почему жизнь сравнивают с путешествием?», «О высоком достоинстве человеческого слова и письма»... Вчитываясь в темы гимназических сочинений столетней давности, современники грустят об утраченной роскоши - уроках, где детей учат не шаблонному выполнению части С Единого госэкзамена по русскому языку, а глубокому чувствованию, поощряют не способность «верно формулировать позицию автора», а умение мыслить свободно, вдохновенно, раскованно.
В бытность свою аспирантом СГУ я прикоснулась к этому далекому миру, поучаствовав в выпуске двухтомника «Глагол будущего» под редакцией профессора К.Э. Штайн. В книге осмысливалась речевая культура воспитанников Ставропольской губернской гимназии, где в середине XIX века проводились конкурсы на лучшее сочинение «в отечественном языке и истории», прославившие учебное заведение на всю страну.
Начинание это было связано с именем талантливого педагога, гуманиста, подвижника Януария Неверова.
 

Ставрополь, куда в 1850 году получил назначение Януарий Михайлович, был тихим провинциальным городом, где только начинала складываться образовательная система. Обрисовать ее можно строками из воспоминаний самого Неверова (увы, актуальными и сегодня): «Училища были наполнены учителями, большинство коих понимали дело обучения только в задавании уроков по учебнику и в требовании, чтобы они зазубривались слово в слово, нимало не заботясь о том, понимают ли учащиеся этот материал».

У нового директора ставропольских училищ иное представление о миссии педагога. Местная газета с воодушевлением расскажет о ней ставропольской публике: «Не тогда училище образует человека и полезного гражданина, когда оно разовьет ум питомца и сообщит ему кучу познаний, но тогда, когда выпускает из-под своей кровли существо благородно мыслящее и чувствующее, готовое на все прекрасное, великое и святое».

Что же за человек поставил перед собой столь непомерную, на первый взгляд, задачу?

Януарий Михайлович с рождения был слаб здоровьем (слеп на один глаз) и одинок (любимая девушка, лютеранка, отказала ему из-за различия в религии, и Неверов, пережив сильнейшее нервное потрясение, так никогда и не женился).

В Ставрополь он прибыл в канун нового года. В дороге сильно простудился и проболел до самого лета, так что врачи уже считали его безнадежным. Пациента с трудом выходили, но несколько месяцев он не мог встать на ноги – директора возили в креслах. И в таком состоянии он взялся за преобразования в гимназии, дабы готовить своих питомцев ко всему великому и святому.

Прекраснодушный, безгранично доверчивый, он видел в окружающих только лучшие стороны, чем нередко пользовались нечистоплотные люди. Вот характерный эпизод. В морской поездке Неверов нанял нового лакея. На второй остановке слуга попросился на берег посмотреть город, и Неверов не раздумывая протянул ему дорогие часы: «Ты, милый мой, смотри не опаздывай». Надо ли говорить, что дальше барин поехал без часов и без лакея?..

Казалось бы, чудак-человек, но этот «чудак» выдвинул Ставропольскую гимназию в число лучших в России. При нем (1850-1860) она достигла полного расцвета и превратилась, как писала центральная пресса, в «форпост русской культуры на Кавказе».

***

Своей несокрушимой честностью, добросовестностью, благородством, сердечной добротой Януарий Михайлович подавал пример учителям и гимназистам. В Ставрополе он ввел «в употребление по пансиону» разработанный им «Нравственный кодекс» - свод принципов и правил, основанных «на любви, ибо любовь есть источник всякого добра и совершенства». Показательно, что 9 из 14 правил начинаются со слова «Люби» (Бога, Отечество, науку, труд, наставников, товарищей, ближнего своего...).

Даже небольшие выдержки из кодекса дают представление о том, под влиянием каких идей формировались жизненные приоритеты и принципы гимназистов.

Если нынешние выпускники школ в преддверии ЕГЭ вынуждены забрасывать увлечения (танцы, музыку, спорт, журналистику), чтобы «натаскать» себя на тесты, то полтора столетия назад их сверстники в гимназии под руководством Неверова буквально купались в атмосфере творчества.

Здесь устраивались литературные чтения, спектакли, концерты, певческие хоры. От старших классов к младшим передавалась увлеченность сочинительством, импульс которой дал замечательный почин директора - ежегодные  конкурсы на лучшее сочинение для старшеклассников.

Дебют «благородного соревнования», как окрестил его Неверов, состоялся в 1852 году. Накануне летних каникул учитель словесности сообщил гимназистам темы сочинений, познакомил с литературой. Юноши запаслись книгами и отправились по станицам и аулам, а в сентябре сдали свои труды педагогам.

На первом конкурсе их было всего девять. Лучшей признали работу Егора Кананова «О русской народной поэзии», которая, по оценке педсовета, «при логичности мышления, правильности изложения, красоте слога, представляет сближение и взгляды не вычитанные, но выведенные самим автором и ему вполне принадлежащие».

Егору вручили премию, «заключающуюся в полном собрании сочинений Жуковского в бархатном переплете с приличной надписью и в букете свежих цветов», а также несколько оттисков газеты «Ставропольские губернские ведомости», где напечатали работу юноши.

На второй конкурс гимназисты подали уже 25 сочинений, из которых больше половины, по отзыву Януария Михайловича, «далеко превышали требования, какие можно сделать учащимся гимназии».

Литературные конкурсы стали крупным событием в жизни Ставрополя и со временем получили всероссийскую известность. На торжественном акте, где подводили итоги благородного состязания, присутствовали губернатор, вице-губернатор, крупные чиновники и все высшее общество. Лучшие работы публиковались в губернской газете, которая и сохранила для нас голоса юных воспитанников гимназии.

***

Ученых Ставропольского госуниверситета, посвятивших гимназическому феномену двухтомный труд, в работах подростков неизменно восхищают ясность и незашоренность мышления, филологическая зрелость и прекрасное чувство русского языка.

Педагоги невольно сравнивают пробы пера школяров позапрошлого и нынешнего столетий. Сравнение, увы, не в пользу последних.

«Студентам невероятно трудно написать введение и заключение, выводы по той или иной части работы. Там, где необходим отрыв от чужого источника, наступают судороги немоты», - пишет о наболевшем доцент СГУ (ныне СКФУ) Сергей Красса.

Сочинения же гимназистов царской поры буквально дышат внутренней свободой. Это тем более удивительно, что написаны они в один из самых сложных переходных периодов XIX века. Дух самостоятельности и самообразования Неверов начал насаждать в гимназии в эпоху Мрачного семилетия, когда Николай I, напуганный революционными событиями в Европе, даже подумывал закрыть все университеты в стране.

Вторая половина 50-х прошла под знаком подготовки к отмене крепостного права. И в это время губернское начальство с тревогой обнаружило в Ставропольской гимназии проблески вольнодумства.

В 1856 году 20 сочинений не были допущены к публичным чтениям, потому что они содержали «такие мысли, которые никоим образом не могли быть почерпнуты в классах гимназии». И все равно премию получил «панегирик демократии» (как назвал его попечитель учебного округа) - сочинение будущего адвоката Владимира Демьяновского «О новгородской и псковской общинах», в котором подросток доказывал преимущества республиканских порядков перед монархическими.

Сочинение другого гимназиста, Алексея Мамонтова, «Век Екатерины по Державину и Фонвизину», также отмеченное педсоветом, и вовсе вызвало скандал. Вице-губернатор Петр Брянчанинов заявил, что «по самоуверенному и доходящему до преступной дерзости тону этого сочинения» он не может напечатать его в местной газете.

Об инциденте чиновник сообщил попечителю учебного округа, обвинив Неверова во «вредном направлении» в постановке обучения и в подрыве авторитета местных властей. На что попечитель ответил, что губернское начальство не имеет права вмешиваться в дела гимназии, которая стремится воспитывать юношей «со свободными мыслями и благородными стремлениями».

Через несколько лет, когда Брянчанинов станет губернатором и царский наместник  передаст в его прямое подчинение все гимназии и училища в округе, Януарий Михайлович уйдет с поста директора. («Перспектива попасть под начальство Брянчининова приводила меня в ужас», - признается он в автобиографии.)

Но спустя четыре года Неверов вернется на Кавказ - сначала инспектором, а затем попечителем учебных заведений округа. На этой должности он будет трудиться еще 13 лет, заботясь об открытии народных школ, сохраняя детскую чистоту души и веру в «священнейшую свободу человека – свободу мысли и слова».

 
Из «Нравственного кодекса» Я.Неверова
  • ...любить науку должно не только для пользы, какую она нам приносит, но и для нее самой, то есть находить духовное наслаждение в занятиях ею, ибо она возвышает и облагораживает наш ум и душу; в ней мы удивляемся силе бессмертного человеческого духа, мудрости и благости творца, его нам даровавшего. Любя науку, мы любим человечество, его славу, его совершенствование.
  • …надобно трудиться с любовью, находить наслаждение в труде, дорожить временем, в особенности в юности, ибо время есть самое драгоценное сокровище юношеского возраста. Ты обкрадываешь самого себя, если твое время не употреблено с пользою для твоего умственного и нравственного развития – и этой потери ничем нельзя вознаградить, ибо невозможно прошедшее сделать настоящим… Помни, каждое знание ты приобретаешь не для экзамена, а для жизни.
  • …в каждом лице, как бы низко ни стояло оно на общественной лестнице, учись уважать права человека и любить человечество!
  • …гордиться каким-нибудь преимуществом, даже и умственным, свойственно людям пошлым... Благородно мыслящему человеку должна быть доступна одна только гордость – сознание, что он не сделал ни одной подлости.
 

P.S. В 1857 году педсовет гимназии занес в протокол заседания: «Настоящий конкурс отличается замечательным трудолюбием конкурсантов, которое в особенности выразилось в волюминозности (многостраничности. - Авт.) их сочинений, так что представленные гимназистами и специалистами вместе 29 сочинений составляют огромную массу труда, до 175 листов. Некоторые сочинения представляют целые трактаты, которые в печати составили бы довольно тяжеловесные тома. И это труды воспитанников гимназии!»

Мы не можем познакомить читателя «Зачетки» с гимназическими «трактатами» в полном объеме (за 10 лет их было написано около 200, а сохранилось лишь восемь). Но, думаем, нынешним школярам будет любопытно прочитать отрывки из сочинений их сверстников - современников Тургенева, Толстого и Островского, написанные полторы сотни лет назад.

 

Выдержки из сочинений ставропольских гимназистов -  современников Л.Толстого, И.Тургенева, Н.Островского

 

О русской народной поэзии

Страна, которой суждено быть колыбелью и поприщем народа, кладет свою неизменную печать на его образование, физическое и нравственное. Этим объясняется различие в характерах народов, различие их умственного развития, преобладание одной духовной способности над другой; отсюда же вытекает и разительное отличие в плодах народной мысли, в произведениях народного гения. 

Знойная природа Аравии легко воспламеняет воображение ее жителя, окрыляет быстрым, неудержимым полетом его кипучую фантазию: тысяча и одна ночь — этот роскошный, чудно прихотливый мир вымысла — вот поприще, над которым любит витать его фантазия.

Вечно юная, роскошная природа Италии, ее чистое, безоблачное небо вселяют в душу итальянца одни отрадные чувства, настраивают его то к спокойному восторгу, то к тихой грусти, и это верно отражается в песнях итальянца, проникнутых, по преимуществу, участием искреннего, задушевного чувства. 

Народ русский, взросший в объятиях другой природы, развил в себе под ее влиянием свой самобытный характер, которым и запечатлел свою поэзию. В своей песне, высказав себя, свое сердце, свои внутренние ощущения, народ русский сообщил ей свой отличительный колорит. 

Если окружающая природа, исторические события народа, семейная жизнь его, его нравы и обычаи дают содержание его поэзии, то могли ли русские народные песни отразить в себе другой характер, как не глубокую, раздирающую душу тоску? Ибо мог ли русский народ предаваться усладительному веселию, когда окружающая суровая природа навевала на его душу одну грусть своими дремучими лесами, своими широкими полями? Мог ли изливать он в песне веселые, отрадные чувства, когда природа дышала на него вьюгой, метелью да сыпучим снегом?

Егор КАНАНОВ
1852 г.
 
 

О влиянии изящных искусств на образование нашего духа

…Так как идеал человека есть священный, ненарушимый союз истины, добра и прекрасного, то нравственную природу нашу для содействия к достижению ее далекой цели должно воспитать высокими образами прекрасного, должно влить в нее свет истины, насадить в ней семена доброго.

Эти три высокие идеи, проливающие отрадный свет на человеческое существование и образующие вечный, светлый и высокий идеал человека, вытекают из самой его субстанции, из его основной природы...

Таким образом, истина, добро и прекрасное, три неразлучные идеи, сливаются в одном Вечном Начале - Боге, в жизни человека образуют три обширные, необъятные сферы и в них выражаются; в них человек видит их осуществляющимися: величавый, спокойный лик истины сияет для человека в безграничном мире науки, и наука - единственный путь, ведущий в ее светлую обитель; Божественный Дар - Религия совмещает в себе Высокую Правду и Вечное Добро; наконец, красота, ее светлый, небесный образ, покоится в мире чудном, в светлом мире искусств.

Егор  КАНАНОВ
1853 г.
 

Дневник

...Лес стал редеть, и дорога пошла лучше и ровнее. Проехавши несколько минут шагом, мы поскакали снова. В глазах у меня все пестрело, предметы мешались, и мы скакали полной рысью.

- Ты обожатель Лермонтова, — сказал мне спутник мой.

- Да! Я очень люблю его произведения, - отвечал я.

- Ну вот, посмотри: видишь ли этот курганчик? Тут стрелялся Л. с М.

Я ударил лошадь, свернул с дороги и подъехал к кургану.

Небольшой курган, саженях в пяти от дороги, на гладкой поляне, равнина, дальше маленькие кустарники, вновь степь, и на дороге к Пятигорску, недалеко от него, ухаб, где засыхает грязь когда-то бывшей лужи. Я с благоговением остановился пред курганом: я искал на этом месте следы крови, истекшей из груди поэта. Мне стало грустно и досадно: зачем Л. кончил так рано свою жизнь; на глазах навернулись слезы, различные чувства волновали грудь. Я стоял неподвижно и смотрел на курган.

...Я убегал суждения о Л., но желание узнать о нем что-нибудь, запечатлеть это в моей памяти побудило меня слушать, слушать и мучиться, и записать слышанное, пока живы те люди, которые видели, и знали его, и могут сказать о нем: умрут они, и с ними умрет драгоценная тайна...

Пётр ДИКОВ
1853 г.
 

О значении синонимов в связи с вопросом об изучении языка...

...Язык народа, выражая его мысль и чувство, служит вместе и выражением его национального духа, выражением, по которому можно узнать славные, преобладающие над другими силы духа, потому что народ говорит только то, что внушит ему ум или что кроется в душе его. Следовательно, изучая язык - способность, данную человеку для выражения мыслей и чувствований, - мы изучаем самую мысль и знакомимся с самими этими чувствами.

Уже такая тесная, неразрывная связь языка и мысли указывает нам, в чем должно заключаться и самое изучение первого. Не внешние формы и изменения слов, не совокупность сухих грамматических правил, не это поверхностное, школьное, но так долго бывшее в употреблении изучение языка должно быть крайнею целию наших усилий, а напротив, изучение при помощи этих внешних средств тех внутренних законов, которые существуют в языке, потому что существуют в самом духе. А для такой цели что может быть полезнее языка отечественного?

...Что же вещает нам слово Русское? Моя мысль останавливается при этом вопросе; она при всем желании не может высказаться определенно, но чудится мне при этом и русская природа, и русская жизнь, и русская песня — все безмерное и необъятное, как безбрежный океан, как мир; и верится мне, что к великому и славному призван народ, наделенный столь необъятными силами физическими и духовными; все проявления духа человеческого, которые мы замечаем у других наций, суждено ему соединить в одно целое и образовать из себя исполина с духом великим, с каким не являлся ни один народ в мире!

Александр  ТРАЧЕВСКИЙ
1853 г.
 
 

О значении комедии

Смотрите! Вон весь театр «от кресел до райка» заливается звонким, искренним смехом... Этот смех простодушен и весел, но хранит он в себе залог чего-то грустного и тяжелого... Как в веселой песне, которою заливается в несчастной доле красная девица, чтоб забыть хоть на время свою злую кручину, слышатся томные и грустно звучащие ноты, так в смехе комическом есть что-то печальное...

Что же пред этим смехом слезы трагедии? Там, по самолюбию, не оглянешься на себя, хоть и есть что-то родное в этих лицах: недаром и сочувствуешь им. Но там не посмотришь, говорю, на себя. Там плачешь, искренно, горько плачешь о героях, падающих под гнетом страстей, под угрызениями совести. Жаль героев, а все-таки плачешь только о них, не замечая того, что есть в этих слезах святая доля и для тебя. Но смех комедии хватает за самую живую струну: горькая насмешка над самим собою не пройдет даром — она отзовется в душе и заляжет в сердце не хуже горячих слез...

И все понимают эти живые образы комедии, все заливаются этим комическим смехом... Но когда пройдет минута безотчетного смеха, дума западает на сердце, зритель оглядывается на свою жизнь и с горестию, с томлением неудовлетворенной души говорит: «Не слишком ли много здесь чего-то печального?»

Александр  ТРАЧЕВСКИЙ
1855 г.
 

О Новгородской и Псковской общинах

Новгород и Псков мешали Иоанну привести в исполнение план уничтожения уделов и в силу этого сами вошли в него.

Псков пережил Иоанна III, на долю его сына выпало окончательное присоединение этого второго города к Москве.

Василий Иоаннович старался искоренить всякое напоминание прежней вольности этим двум городам: он вывез из Пскова вечевой колокол при рыданиях граждан, уничтожил посадников и всякий намек на прежнее вечевое правление.

И слились эти два города воедино с возрастающим княжеством Московским, признавая теперь князя русского своим князем и принимая от него беспрекословно наместников и архиепископов.

И умолкла шумная жизнь великого представителя старины, которая таким огромным приливом кипела на вече, умолкло все, и только одинокие места красноречиво гласят о минувших делах. 

Где делась гордость и самостоятельность Новгорода? Первая умерла, не пережив последней.

И на месте позорища, где решалась судьба целого народа, целого отдельного мира, растет пустынная заглохшая трава и движутся люди, но их уже волнуют другие страсти.

Владимир ДЕМЬЯНОВСКИЙ
1856 г.
 
Материалы подготовила Фатима МАГУЛАЕВА
 
 
 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях