Поиск на сайте

Об этнических стереотипах, их природе, опасности и... пользе

 

– Говорят, такие страны есть, милая девушка, где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят. В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой – салтан Махнут персидский; и суд творят они, милая девушка, надо всеми людьми, и что ни судят они, все неправильно. И не могут они, милая, ни одного дела рассудить праведно, такой уж им предел положен. У нас закон праведный, а у них, милая, неправедный... А то есть еще земля, где все люди с песьими головами.
– Отчего ж так, с песьими?
– За неверность…
Александр Островский. «Гроза»

 

Овсянка, сэр!
В начале нулевых мы, четверка студентов-«ботаников» журфака СГУ, впервые прибыли в столицу нашей родины – на научную конференцию в Мосгосуниверситет. Перед отъездом «бывалые» напутствовали нас: москвичи – люди заносчивые и раздражительные, так что на грубость не обижайтесь – у них такая манера общаться, дорогу не спрашивайте – не ответят, и вообще, в город раньше десяти не выходите – там все спят до обеда... Короче, полный набор ксенофобских штампов.
В первый же день, как, впрочем, и на следующий, мы заблудились, отправившись в поход по столичным музеям. Сориентироваться в городе нам помогали прохожие – приветливые, вежливые, озабоченные, усталые, да просто разные, люди как люди.
В общем, все, что мы думали о Москве, оказалось ерундой. Но еще большей ерундой оказалось то, что Москва думала о нас.
«Как вам там, страшно поди – стреляют и танки на улицах?» – сочувственно интересовался народ, узнав, что мы из Ставрополя. Напрасно мы делали круглые глаза и божились, что танков отродясь не видели, а на улицах у нас из тяжелой техники одни троллейбусы. Москвичи удивлялись и не верили: кто же, мол, не знает, что Ставрополь – горячая точка?..
В этом мире все мы друг для друга немножко инопланетяне, у которых всё «не как у людей». А с «чужими», ясное дело, надо держать ухо востро: они ленивы, хитры, агрессивны, питаются всякой дрянью, вроде супа из человеческих эмбрионов, и – горе Мойдодыру! – моются от силы два раза в год. В общем, куда ни глянь, во всякой области «у нас закон праведный, а у них, милая, неправедный».
«Мир перед нами огромен и сложен, а человек в нем мал и уязвим, – объясняет кандидат психологических наук, психолог Медико-психологического центра Ставрополя Марина Гогуева. – Нам неуютно, если мы чего-то не можем объяснить, и страшно жить во мраке неизвестности. Поэтому мы в нем никогда не жили и всегда про все «знали», в том числе про гром, который оттого гремит, что по тучам мчится старец на колеснице, или про бедолаг, что ходят вверх ногами по обратной стороне Земли.
Мифы и стереотипы рождаются от недостатка информации. При этом первые запускаются формулой «я не знаю», а вторые – «не хочу знать». Нам лень познавать мир в его многообразии, потому с «чересчур» сложной информацией мы расправляемся, как медведь с репой в русской сказке: корешки вон, вершки в дом. Так рождаются стереотипы – низшая форма представлений о реальности.
«Чужое» пространство видится нам странным, нелепым, опасным. Но главное – мы его «раскусили», а значит, контролируем ситуацию и потому можем спокойно жить в мире, где французы едят лягушек, «салтан Махнут персидский» вершит неправедный суд, у эстонцев проблемы с реакцией, у американцев – с весом, а англичане не мыслят жизни без овсянки...»

 

«Если б я был султан»
Такими же «основательными» оказываются порой наши представления о собственной стране. Обычные, но «чужие» (хотя бы в географическом отношении) соотечественники превращаются в мифологизированных существ с гремучим набором отрицательных качеств. В дебрях бытовых представлений мужественные жители Севера предстают глуповатыми простаками, не умеющими отличить гармошку от батареи, а южанам для острастки разве что геродотовских песьих голов не хватает.
«Какой дурак придумал слоган «Хватит кормить Кавказ!» – возмущается на сайте «Открытой» читатель под ником Николай. – Надо выразить мысль по-другому: «Весь Кавказ – на работу: на заводы и шахты!» Как можно иметь по 5 жен и 15 детей и не работать? Вот и получается: отбирают деньги через налоги у русского мужика, которому тяжело вырастить двоих детей, и передают их на Кавказ, чтобы здесь имели по 15 детей».
Нет, я, конечно, не ручаюсь, может, где-то под южным солнцем и греет уши описанный Николаем любвеобильный тунеядец, но вообще-то в горском селе сей диво-экземпляр – такая же проза жизни, как в Ставрополе «настоящий русский» в шапке-ушанке с ручным медведем на поводке.
Удивительно, что столь любопытные новости о себе можно узнать в двух шагах от дома, прямо за околицей. И ближнюю деревню людская молва легко превращает в тмутаракань вроде Китая, где, как известно, хозяйки кормят детей по утрам жареными мышами.

 

Трагедия «тысячи холмов»
Не страшно, когда человек испытывает приятное чувство оттого, что «другой» проигрывает ему по каким-то параметрам, действительным или воображаемым. Страшно, когда стереотип превращается в предрассудок, враждебную установку, подчиненную общему враждебному настрою.
Есть в районе Великих Африканских озер небольшое государство, Руанда, прозванное за изысканность и экзотичность тропической Швейцарией, Землей тысячи холмов, страной вечной весны, где не бывает засухи и земледельцы снимают по три урожая в год.
В зеленых долинах столетиями жили бок о бок два народа – тутси и хуту. Плели корзины из бледно-золотистой соломы, варили краску из цветов банана, курили трубки на берегу полноводной реки Кагера, несущей свои воды в озеро Виктория, говорили на одном языке, молились одному богу, смешивались в браках и… оставались друг для друга «чужими».
До середины прошлого века власть в Руанде принадлежала этническому меньшинству – тутси, но потом сменила хозяина, и вчерашние аристократы превратилась в «непрошеных гостей». Радио «Тысяча холмов» годами разжигало к ним ненависть, объявляя виновниками всех руандийских бед, а пресса уничижительно называла «тараканами».
 Весной 1994-го местные либералы вздохнули с облегчением: президент-хуту Жувенал Хабиариман согласился на перемирие с тутси. Но 6 апреля самолет сговорчивого правителя был сбит ракетой «земля-воздух». В тот же день члены президентской гвардии начинают убивать людей, а министерство обороны объявляет по радио, что все тутси и «предатели» хуту, выступающие за мир, должны быть уничтожены.
«Африканскую Швейцарию» заливает кровь. Приходские школы, церкви и монастыри, куда бегут в поисках убежища обреченные, превращаются в свалки мертвых. Люди вымаливают у убийц смерть от пули, но их забивают мачете, сжигают в траншеях, топят в полноводной Кагере. С руандийских нагорий через всю страну, Танзанию и Уганду река несет тысячи обезображенных тел в «королевское» озеро, где их подбирают и хоронят угандийские рыбаки.
За 100 дней в восьмимиллионной «стране вечной весны» были замучены восемьсот тысяч человек. Это все население, от мала до велика, двух таких городов, как Ставрополь.

 

Щит или меч?
Чтобы уберечь мир от подобных катастроф, ученые пытаются понять корни смертоносной вражды. Политологи говорят, что в основе ксенофобии лежит перенос на «чужих» собственного комплекса социально-психологической неудовлетворенности. Этологи (специалисты по поведению животных) – что у этнических фобий биологическая природа: зверь проявляет агрессию к близким видам, а человек, он что? – то же животное.
Правы все, примиряют оппонентов психологи. Ксенофобия сложна, подвластна многим факторам, от биологических до культурных, и... стара как мир. Ксенофобические объекты можно найти во всех странах и во все времена. Причем, чем выше социальная напряженность в обществе (а следовательно, сильнее ощущение неуверенности и приближающейся опасности), тем страшнее кажутся большинству «другие».
В разряд «тех, кто испортил нам жизнь» могут попасть и представители иных культур, и «свои чужие». Например, средневековая «охота на ведьм», по определению академика Юрия Лотмана, вызвана той же причиной – «страх жаждал воплотиться».
Так что бородатые и бритоголовые экстремисты третьего тысячелетия, которые ощущают себя орудием высших сил, призванным «очистить» территорию от опасных «чужаков», в принципе не отличаются от своих доисторических единомышленников в медвежьих шкурах.
Но деление на «мы» и «они» – одна из базовых особенностей человеческой природы. Неужели за ней не стоит ничего, только страх и ужас?
«Этнические стереотипы, в отличие от фобий и несмотря на «кровную» с ними связь, важны и нужны, – успокаивает Марина Гогуева. – Для сохранения своего «Я» нам жизненно необходимы видимые и невидимые границы между «своей» и «чужой» территориями. А стереотипы – это щиты, которые помогают нам сохранить самобытность и не раствориться в окружающем мире.
Да, они неповоротливы и тяжеловесны, да, критичны к «другим» и снисходительны к себе, да, «заразны» и часто воспринимаются из третьих рук – с чьих-то слов, из кино и анекдотов. Но если человек открыт миру и не уперт в своей предубежденности, стереотипы могут меняться. Помните есенинское «Лицом к лицу лица не увидать»? В нашем случае действует обратный принцип».
Только «лицом к лицу» людей и увидать – приветливых, озабоченных, усталых, просто разных.

 

Фатима МАГУЛАЕВА

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях