"Меня, беременную, избивал мент..."

После этого у жительницы Буденновского района случился выкидыш, а ее муж повесился. В предсмертной записке он обвинил в своей смерти местных участковых

Здравствуй, «Открытая»! Пишу вам это письмо вся на нервах и в слезах. Две недели назад мой муж Павел Затолокин повесился, затравленный сотрудниками буденновской милиции. Они загнали Павла в петлю, потому что он пытался защитить меня от ментовского произвола.
Расскажу все по порядку. Мы вместе с Павлом и тремя нашими детьми жили в частном доме в селе Стародубском.
25 мая, около полуночи в дверь нашего дома постучали, я вышла на улицу и увидела возле калитки милиционера в форме (как я позже узнала, это был сотрудник ППС Акопян). 
Акопян сказал, что на Павла написали жалобу в милицию – якобы он избил своего приятеля. Милиционер потребовал немедленно позвать мужа, чтобы ехать с ним в Буденновский ГРОВД. Павел и дети уже спали, и я посоветовала милиционеру приехать утром или оставить мужу повестку. 
В это время около нас остановилась машина, из которой выскочили двое парней в черных куртках с капюшонами (это были участковые Которский и Григорьев). Один из них  (тот, который был повыше и шире в плечах - под это описание подходит Григорьев)  схватил меня за руку, рывком повалил на землю и поволок в сторону машины. Я кричала ему, что беременна, но извергу было все равно. 
Дико матерясь, он заломил мне руку за спину, наступил ногой на спину, потом схватил за волосы и стал рвать голову на себя. Мне было очень больно, я кричала, вырывалась, но это только подстегивало мучителя. 
На мои крики из дома выскочил муж. Только тогда участковый отпустил меня, я кинулась в дом. Милиционеры наперебой орали мне и Павлу, что пристрелят нас обоих за сопротивление властям. Потрясенный этим нападением, муж позвонил в дежурную часть Буденновского ГРОВД и сказал, что на наш дом напали бандиты. Патрульная машина приехала спустя полчаса. Участковые спокойно ждали ее у нашей калитки, курили, обменивались шуточками, смеялись – приехавшие милиционеры отправили их домой, а Павлу выписали повестку для явки в ГРОВД. 
От перенесенных потрясений и физического насилия я всю ночь не спала, меня всю трясло. На следующий день мне стало совсем плохо, я была вынуждена обратиться в сельский медпункт, оттуда меня срочно направили в больницу Буденновска. Врач-гинеколог поставила страшный диагноз: «неполный внебольничный аборт». Эти негодяи в форме убили моего нерожденного ребенка! 
Я пролежала в отделении гинекологии семь дней, но здоровье мое так и не восстановилось, я до сих пор долечиваюсь дома. 23 июня я обратилась к прокурору Буденновска с просьбой возбудить уголовное дело в отношении истязавших меня участковых Которского и Григорьева. Причем этим двоим тоже хватило наглости обратиться в прокуратуру с требованием привлечь меня к уголовной ответственности «за клевету». Им было отказано. 
А вот о том, что прокуратура и мне отказала в возбуждении уголовного дела против озверевших ментов, я узнала только случайно при встрече со следователем районного Следственного управления Шевченко. Он сказал, что «отказное» постановление якобы выслал мне по почте. Но с тех пор прошло полтора месяца, а я до сих пор ничего не получила. Не имея на руках задокументированного отказа, я не могу его обжаловать – вот так хитро прокуратура вывела милиционеров из-под удара.
Пока шло разбирательство, моего мужа начала прессовать буденновская милиция. На него, человека непьющего, законопослушного, завели сразу три(!) уголовных дела. Первое – по заявлению его приятеля Красноруженко, которого Павел якобы избил в пьяной драке, хотя драка была обоюдной. Второе – по жалобе падчерицы Павла (моей дочери) Ирины Власенко и двух ее приятельниц (Сосиковой и Мешковой), за которыми муж якобы носился по всему селу с топором.  
Особый вопрос, какими способами милиция в один и тот же период получила их заявления. Я разговаривала со всеми «потерпевшими» от действий моего мужа, но они отводили в сторону глаза и бормотали, что уже устали от «напора милиции». Моя падчерица Ирина написала заявление в прокуратуру, где отказалась ото всех обвинений в отношении отчима.
Ну а третье дело и вовсе полный абсурд. Сотрудник милиции, который вез Павла на допрос в Буденновский ГРОВД, рассказывает такую небылицу: будто мой муж на трассе выхватил у милиционера руль и попытался сбросить машину в кювет. Это вообще какая-то белиберда! 
Короче, моего мужа буквально затравили, загнали в угол – и все лишь затем, чтобы избежать ответственности за убийство ребенка в чреве матери. До петли Павла довел беспредел милиции и потворствующая ей прокуратура. Последние недели он был словно сам не свой – мрачный, неразговорчивый, почернел лицом, часто повторял: «Я не хочу сидеть за то, чего не делал». И он решил покончить со всем разом. 
После смерти Павла мы нашли его предсмертную записку: «Я, Затолокин П.Г., 17.01.1971 г.р. в моей смерти прошу винить участковых Которского А. и Григорьева М., Красноруженко С., Сосикову Н., Мешкову Ж., Власенко И., а также Купаева. Они не смогли меня понять и поступили со мной не по справедливости» (орфография и пунктуация сохранены. – Ред.). Внизу стояла подпись мужа: «3.08.2009 г.». То есть он долго обдумывал свой поступок, и на самоубийство его толкнула полная безысходность. 
Когда я нашла Павла в петле, сразу же позвонила в милицию и в «скорую». Около полуночи из города приехали участковый Олейников, следователь Деревянко и двое понятых. Деревянко все время что-то писал, но мне свои записи не показал и даже не прочел их мне. Сказал только, чтобы расписалась под протоколом. Потрясенная и зареванная, я не стала с ним препираться и все подписала, не читая. 
Деревянко увидел лежащую на столе предсмертную записку и забрал ее с собой, при этом даже не оформив как вещдок. Видела эту записку еще моя золовка, сестра мужа Елена, читал ее прибывший со следователем участковый Аракелян. На следующий день Елена поехала в город к следователю Деревянко, который на просьбу вернуть записку ответил, будто бы забыл ее дома. 
Еще через два дня, уже после похорон, к следователю приехала я. Нагло глядя мне в глаза, он заявил, будто никакой записки вообще не видел и не забирал. Потом к Деревянко снова пришла Лена, но следователь продолжал юлить: мол, записку он отдал участковому Олейникову. 
Теперь, после случившегося с моим мужем, я осталась совсем одна с тремя детьми, без средств к существованию и без всякой поддержки. Подлецы-милиционеры еще и прячут предсмертную записку мужа, чтобы выйти сухими из воды. Их низость, наглость и трусость загнали меня в тупик, из которого я уже не вижу выхода. Помогите мне! Пусть краевое милицейское и прокурорское начальство предпримут действия, к которым их обязывает Закон!

Елена ВЛАСЕНКО,
домохозяйка, 
мать четверых детей
село Стародубское,
Буденновский район

От редакции

Просим считать это письмо официальным заявлением на имя прокурора края Ивана Полуэктова, начальника ГУВД края Николая Гончарова и руководителя Следственного управления края Сергея Дубровина. О результатах проведенной в соответствии с законом проверки «Открытая» сообщит своим читателям.