Такие персонажи создаёт из дерева учитель труда ставропольской гимназии Вагиф Гуламов
Всегда завидовал людям, способным свое увлечение довести до высшей степени совершенства, словно речь идет о профессиональном росте. Для них что основная работа, что хобби – и то и другое одинаково важно и жизненно необходимо, как воздух.
Для учителя технологии 25-й гимназии Ставрополя Вагифа Гаджиевича Гуламова, по-военному подтянутого, с открытым, проницательным взглядом, этот посыл обрел вполне конкретное наполнение: прежде чем вплотную заняться чеканкой, граверным делом, маркетри, резьбой по дереву, он воплотил свою детскую мечту - покорил воздушную стихию, став военным летчиком.
За годы службы в Заполярье освоил семь типов истребителей-перехватчиков - от давно списанного Ту-128 до современной машины четвертого поколения МиГ-31. Налетал больше пяти тысяч часов, с запасом перекрыв тройную норму. И гореть доводилось, и в чистом поле садиться, но судьба брала под крыло, миловала, щедро даря минуты радости.
Счастливый человек: хотел летать - летал. Спину не гнул, генералам не льстил, путей легких не искал, выгоды не добивался, служил на совесть. Не раз предоставлялась возможность взлететь по карьерной лестнице, но честолюбие Вагифа лежало в иной плоскости, а потому свободное время, которого при жестком и плотном армейском распорядке было в обрез, отдавал творчеству.
Служба в авиации, да еще в Заполярье, не для робких. Регулярные ночные полеты вдоль границы бок о бок с натовскими разведчиками, постоянная готовность к провокации ковали ответственность и волю, сконцентрированные воедино и ставшие тем стержнем, не имея которого, долго не продержишься. Условия тоже не сахар: цивилизация за сотни заснеженных верст, кругом тундра, долгие глухие ночи, свистящие метели и неизменный за окном пейзаж - самолеты да пустые из-под авиационного керосина бочки.
Если не приучен к самоконтролю и самообразованию, взвоешь полярным волком с одной мыслью: поскорее отсюда сбежать. Но военные летчики только с виду мужики молчаливые и суровые, как гранит, а в душе сплошь романтики и поэты – равнодушных и слабых небо не манит. Как только свободная минута, все при деле - кто рисует, кто стихи сочиняет, конструирует. Так в полку родился небольшой коллектив по интересу, человек десять офицеров и прапорщиков, увлеченных резьбой по дереву.
Возглавил неуемных творцов с самолетами в петлицах тогда еще гвардии лейтенант Гуламов, поделками из дерева увлекшийся с детства и достигший в этом высот, о которых многим, даже самым упорным и последовательным, остается только мечтать.
Творческий путь Вагифа Гуламова, родина которого Баку, тоже начинался с мечты. Детство прошло в просторном общем дворе, где все себя чувствовали одной дружной семьей.
У многих ребят отцы не вернулись с фронта, а те, кто уцелел, осиротевшим пацанам заменяли и родителей, и наставников, слово их - тверже закона. Матерщинникам так уши выкручивали, что охота сквернословить пропадала враз. Жили просто, никакого выпендрежа, кроме как в одном - спорте.
Когда построили в городе Дом пионеров, Вагиф записался в кружок судомоделирования - хотел конструировать самолеты, но научить было некому.
Первую свою серьезную работу запомнил навсегда - без помощников вырезал из дерева для модели средневековой каравеллы Афину Палладу. А уже первой армейской работой стало изображение якута на доске от раздавленной льдами старой пристани – прямые, как струны, волосы, узкие щели глаз, обветренные точеные скулы, неизменная трубка в белых до блеска зубах. Собирательный образ коренного жителя тех мест, где предстояло провести многие годы.
А дальше пошло-поехало, как на практике в художественном училище. За годы службы друзьям-товарищам раздарил больше тысячи резных скульптур, чеканок, экслибрисов. И это при жестком графике - в неделю не меньше трех вылетов на боевое дежурство, плюс тренировки, плюс дежурства, теоретические занятия, политподготовка.
Творческих принципов у Вагифа немного, но тех, что есть, придерживается он железно. Первое - за инструмент браться только в моменты вдохновения. Нет внутренней дрожи, предвкушения от всепоглощающей страсти, лучше повремени - или испортишь, или порежешься. Как запрещено садиться за штурвал самолета, не имея специального допуска, так нельзя браться за работу без прочного контакта с будущим персонажем.
В этом художник удостоверился лично, когда его упросили сделать католическое распятие. Едва касается резца, руки так ломит, что невозможно инструмент удержать! Как потом уже объяснили знающие люди, без благословения в этом деле не обойтись, так уж, мол, устроен мир.
Но самое трудное - выносить в себе будущий образ -до мельчайших линий и оттенков. Одна из множества масок индейцев, кажется, вобравшая в себя силу и мудрость краснокожих вождей многих поколений, заняла у мастера без малого десять лет.
А второй принцип такой: не работать за деньги, на заказ.
Еще в армии Вагиф случайно познакомился с двумя скульпторами, видно, в коммерции ребят тертых. Когда увидели работы совершенно неизвестного широкой публике офицера советской армии, пристали к нему, как с ножом к горлу: продай! Денег, что давали, хватало на две трехкомнатные квартиры где-нибудь в областном центре, а вдобавок еще машину обещали подогнать.
Отказался наотрез, не раздумывая!
Не уразумев происходящего, обалдевшие от странной выходки чудака в погонах дельцы рванули к командиру части: чего, мол, подчиненный твой кочевряжится, ему какие деньжищи предлагают?! Тот ухмыльнулся и повел коммерсантов на экскурсию в баню, где каждое бревнышко руками Гуламова обрело жизнь, превратившись в сказочных персонажей.
Тут скульпторы засуетились пуще прежнего, казалось, готовы были выкупить баню вместе с пристройками.
Но уже уперся командир: «Нет, мужики, баня - это святое». А подумав, отрезал: «И работы свои Гуламов тоже вам не отдаст. Вдохновение не продается!»
Нынешнее поколение школьников, конечно, особое, в чем Вагиф Гаджиевич за годы преподавания в школе убедился совершенно точно. Ребята смышленые, но больно уж реактивные, от жизни хотят всего и сразу. Для опытного учителя труда это видно даже по торопливым детским поделкам, которые нагляднее самой емкой психологической характеристики.
Но радует, что есть у педагога последователи, которые любят и ценят труд, понимая: не все измеришь денежной мерой.
Эту простую, но любопытную историю Вагиф Гаджиевич рассказал мне не без гордости за своего подопечного, который, преисполнившись твердым намерением подзаработать, отнес свою работу на выставку-продажу. А что для ребенка значат первые заработанные собственным трудом деньги, объяснять не стоит.
Короче, вытащил из сумки резную-расписную этажерку, повесил ценник, ждет. Едва объявляется покупатель, как мальчишка накидывает сотню: ни рубля, мол, не уступлю. И снова удача - клиент достает кошелек, вынимает купюры, и в этот момент юный мастеровой набрасывает еще пару сотен и стоит на своем. А когда нашелся третий покупатель, готовый отвалить совсем уж немалую сумму за школьную поделку, хозяин этажерки молча упаковал ее и отправился домой - с подарком родителям!
Вагиф Гуламов наставляет детей с особой настойчивостью: не убивайте время у телевизора, учитесь думать и работать руками - во взрослой жизни окупится. А лоботрясами расти будете, никаких зарплат не хватит - один дядя кошелек опустошит за починку розетки, другой - сантехники.
Взять хотя бы учительскую указку. На вид ничего оригинального. Однако даже эта безделица требует владения десятком разных операций на токарном станке.
На уроках технологии начинают с выпиливания лобзиком незатейливых фанерных мишек, зайцев, белок. Позже, поднабравшись опыта, приступают к работе с резцом по дереву, следом осваивают сверлильный и токарный станки. Если раньше подсвечники и вазы собственного производства учитель разрешал забирать с собой, то теперь правило такое: один экземпляр домой, другой - школе.
И закрепление пройденного, и хорошая возможность привить чувство коллективизма, о котором сам учитель сохранил теплые воспоминания, будучи причисленным к элите Вооруженных сил.
Так, возможно, и уроки труда обретут значимость, а профессионалы в глазах общества и номенклатуры - былой вес.
Резными масками Вагиф Гуламов всерьез увлекся еще в армии. Как-то в отпуске побывал в Вильнюсе, в национальном художественном музее им. Микалоюса Чюрлёниса, где впервые увидел маски чертей. Загорелся, никак не ожидая, что и своя фантазия способна плодить невероятно забавных персонажей.
Вроде всё на месте - и рожки, и клыки, и уши торчком, но рожицы всё ж получались забавные, ни злобы в них, ни тайного умысла. И на лицо не страшные, и внутри добрые.
Потому, наверное, в ход шли не только привычная сосна, липа, кедр, но даже осина, не полюбившаяся нечистой силе - по-настоящему нечистой, породистой.
Черти в коллекции мастера вообще статья особая. Сын Кавказа Вагиф любит гостей. В условиях многоэтажной городской среды, конечно, мангал не раздуешь, но если мясо замариновано искусно, то и в духовке шашлык такой получается, что пальчики оближешь. А какое застолье без бокала-другого хорошего вина!
Но вот что удивительно: по каким бы праздникам ни собирались у Вагифа застолья, ни у кого наутро голова не болит - все бодры и свежи как огурчики!
Загадку эту для себя радушный хозяин решил так: стены комнаты, где принимают гостей, украшают маски тринадцати чертей. Прямо чертова дюжина в чистом виде! И хотя по народным поверьям сила нечистая, однако сострадания, видно, не лишенная. Выходит, и от бесовской силы есть своя польза. Да и то: хоть и черти, однако хозяина своего, даровавшего им жизнь из сучковатого пенька, знают и чтят, оплачивая добром. Пусть и в своем, потустороннем, представлении.
Мастерству, которым владеет Вагиф Гуламов, не учат, это дело врожденного таланта и неуемной страсти. В арсенале его рабочих инструментов только около восьмисот резцов собственного изготовления размерами от иголки до топора - магазинный минимум для воплощения глубокого замысла не подходит.
Пока работаешь, ощущаешь, что живешь, и тут для Вагифа важен и ценен сам процесс. Никакой спешки, как при поточном производстве, а потому заканчивать работу ему всегда немного грустно.
Но уже толпятся новые образы, нетерпеливо ожидающие своей очереди, а за фантазией автора всегда скрывается доля реальности, как слепок с нашего пестрого общества.
Хотя выправки Вагифу не занимать, все же дают знать о себе былые перегрузки, без которых летчику не взять высоты в стратосфере и не увидеть свечения звезд в разгар солнечного дня. И пусть с возрастом уходит сила, но зато обостряются чувства, художник начинает видеть то, чего не замечал раньше. Волнующий, как перед взлетом, трепет не оставляет его и сегодня, спустя четверть века после увольнения в запас.
Когда устраивался в школу, поначалу даже сомневался в правильности своего решения: в армии учил молодежь, и вот опять… Но привык, вошел во вкус. Да и дети стареть не дают: на них всегда можно проверять идеи и замыслы. И уж если против чего-то дружно протестуют, значит, есть основания заподозрить себя в ретроградстве.
Как-то на практических занятиях для трудовиков городских школ Вагифа Гуламова спросили: не боишься, мол, раскрывать секреты мастерства, гляди, обгонят? Он даже не сразу понял, то ли шутка это, то ли всерьез. Разве можно бояться того, что опыт твой будет кем-то использован? Приобретает лишь тот, кто умеет отдавать - искренне и щедро.
Олег ПАРФЁНОВ
Версия для печати
Добавить комментарий