Поиск на сайте

Как в разрухе и голоде приходилось выживать ставропольцам после освобождения края от оккупантов 75 лет назад

Особенно в условиях военной разрухи страдали дети. Отцы воевали, а матери с утра до ночи пропадали на производстве и в поле. Города наводнили беспризорники. В крае насчитывалось более 6,5 тысяч детей-сирот.
В марте 1943-го в крае были зарегистрированы вспышки заболеваний сыпным и брюшным тифом. Общим испытанием стал голод.
В основу этой публикации положены воспоминания жителей Ставрополья - в годы войны детей и подростков. И спустя десятилетия многие из них говорили: «Войну вспоминать не люблю. Тяжело было, голодно, страшно…»
 
 

Герман БЕЛИКОВ (г. Ставрополь):

- Никакой власти, не считая небольших обозных частей Красной армии, в освобожденном городе поначалу не было. И как в августе 1942-го, начался грабеж.

Из-под развалин швейной фабрики на проспекте Сталина вытаскивали рулоны шерстяной и хлопчатобумажной материи, нитки, швейные машинки, уцелевшую мебель. С пивзавода несли бидоны с дрожжами и мешки с зерном, катили бочки с пивом.

Повальному разграблению подвергся ликероводочный завод на Форштадте и винокуренный завод у бывшей Ярмарочной площади. Мельзаводы - бывшие гулиевский и анпетковский - напоминали людские муравейники. Изголодавшиеся люди сновали там день и ночь, набивая мешки мукой.

Разграблению подверглись магазины народившихся во время оккупации предпринимателей. Все подряд тащили с химкомбината, противочумного института, медицинских, учебных и культурных учреждений. Забирались в брошенные немцами по всему городу машины, где кроме вещей и продуктов, имелись боеприпасы.

С мальчишками мы совершили ряд набегов на сгоревшие склады интендантства на Комсомольской горке. Нашей добычей стали трехцветные фонарики, коробки с набойками для сапог и ботинок, тесаки, пряжки солдатских ремней, губные гармошки. Не оставалась незамеченной и прочая трофейная мелочь, вроде погон, нашивок, рождественских открыток…

Грабеж прекратился как по команде. В город вернулась власть.


Василий АНДРЮЩЕНКО (с. Дивное, Апанасенковский район):

- Мать работала в войну от зари до зари. На ее руках было четверо иждивенцев: свекровь и трое детей. Возвращалась с работы поздно вечером. Не всегда, но приносила с собой пригоршню зерна. Это был праздник! Ночами толкли в ступе и варили так называемый будан - постную похлебку с крупицами плавающего толченого зернышка.

Как-то бабушка Евфимия нашла старую свиную кожу, помыла ее, высушила на печке, сварила и предложила нам, внукам… От этого варева пошла страшная, до тошноты, вонь. Даже изнуряющий голод не заставил прикоснуться к этой пище…

Жуткие были времена. Как выжили - непонятно самим до сих пор!

Александра ЕЖАКОВА (п. Ленинский, Левокумский район):

- Четыре военных года я была трактористкой. Дисциплина была военная. Работали мы на отделении, которое относилось к колхозу «Красный Буденновец». Косили лобогрейками (простейшая жатвенная машина. - Авт.), бороновали на лошадях, быках, коровах.

Самой модной и ходовой обувью у нас были поршни (самодельная кожаная обувь. - Авт.). Господи, как мы, молодые девчата, мечтали о красивой обуви и красивых платьях! Не пришлось нам в молодые годы пощеголять!


Евдокия КРИВОШЕЙ (с. Дивное, Апанасенковский район):

- Навсегда остались в памяти февраль-март 1943-го. Нас, тогда совсем молодых, отправили на захоронение солдат после Манычского сражения.

Наши войска ушли вперед. Снежные бури занесли поле сражения. Очень глубокий снег был, еле-еле шли по сугробам. Помню несметные стаи грачей и… убитые, совсем молоденькие наши солдаты, встречались и немецкие. Страшно было. Нас называли погребальщиками.

Да и какими словами можно передать весь ужас девчонок из этих похоронных команд! Такого количества погибших мы никогда не видели за всю свою жизнь!..

Потом началась посевная. Пахали на коровах, своих домашних буренушках. Ежедневный план практически не выполнялся.

Что еще запомнилось? Вот бригадир Ткаченко бьет батогом никак не тянувшую плуг Рябуху. Вдруг у коровы от неимоверной напряги в одно мгновенье чудовищно сгорбилась спина, тут же раздался душераздирающий рев животного на все поле…

И вот новое невиданное потрясение: из утробы коровы, как пуля, вылетел теленок и плюхнулся в свежую борозду.

Теперь к реву несчастной роженицы подключился иступленный крик-плач юной пахальщицы, под злой мат бригадира.


Клавдия КОЗЛОВА (с. Вознесеновское, Апанасенковский район):

- Осенью 1943 года мне исполнилось 13 лет, девчонка еще. По распоряжению бригадира Лубянецкого нас четверых отправили в другой район для сбора желудей - надо было спасать немногих оголодавших колхозных свиней. Сами мы в войну досыта никогда не ели. Полуголодные, с раннего утра до вечера собирали спасительные плоды в ведра, ящики, мешки, грузили на подводы.

Пришла пора возвращаться домой. На железнодорожной станции меня отправили прокомпостировать билеты. Только отошла от кассы, как женщины в голос закричали: «Смотри, девонька, твой папа!»

Невероятно, неправдоподобно, но передо мной стоял отец-солдат, которого я не видела больше двух лет! Заревела от радости на все станционное помещение, потом, успокоившись, попросила: «Батя, я есть хочу! Только не одна я, нас четверо!»

Отец купил каждой по картофельной лепешке - на большее не хватило. И ела я на груди у отца самую вкусную на земле еду, запивая нескончаемыми горькими слезами.

Отец вернулся с войны тяжелораненым. Много ему пришлось помучиться от ран. Он умрет в 1954-м.


Иван БЕЗБОРОДОВ (с. Найдёновка, Изобильненский район):

- Наступил январь 1943 года, немцы поспешно покидали район… Все, что выращивалось или производилось, - отправляли на фронт.

Мы голодали, как и все наше село. Были небольшие запасы кукурузы, которую мы сушили, мололи в муку и пекли лаваши. Один лаваш делили на четыре дня.

Помню, как маме в колхозе на трудодни дали 15 килограммов зерна - это на всю нашу семью на целый год! Спасал огород. Владельцы коров молились на своих буренок, которые позволяли выживать целым семьям.


Мария ТЕРЕЩЕНКО (с. Вознесеновское, Апанасенковский район):

- Люди пухли от голода. Нас немного подкармливала родная тетя по отцу Мария Федоровна, продавец закрытого специального магазина для начальства…

После оккупации на улицах села вновь появились беженцы, в основном украинцы, белорусы, уцелевшие евреи. Вид их был ужасен. Они ходили по дворам в поисках пищи, просили милостыню. Два человека зашли в хату соседки Прасковьи. Хозяйка каждому из них налила по чашке похлебки.

На следующий день их окоченевшие тела обнаружили в придорожной канаве. Произошел роковой случай - заворот кишок.


Владимир ШЕВЧЕНКО, (с. Петровское, Петровский район):

- При отступлении немцы подожгли склады, где хранились семена хлопка. Как только солдаты покинули двор «Госсортфонда», мы и наши соседи потушили пожар. В награду нам при дележке достался большой мешок хлопковых семян, которые мать подмешивала в хлеб. Перед размолом обжигали эти волосатые семена на огне, по-другому они вообще были несъедобными.

В летнее время в хлеб подмешивали мелко изрубленную крапиву и лебеду. Иногда добывали и добавляли подсолнечный жмых, или макуху, как мы его называли.

Уже годами позднее я узнал, что больше всего недоедала мать. Отец смастерил на кухне полочку, на которой через равные промежутки нацарапал имя каждого члена семьи, и мы клали туда свои лепешки, оставшиеся после завтрака. Не было ни одного случая, чтобы кто-то из нас взял чужую порцию.

Мать тоже оставляла свои лепешки на полочке, но в день съедала не больше одной-двух. А остальные втайне от других отдавала малолетним внукам, которые постоянно поглядывали на полочку голодными глазами.

Наступил март 1943-го, а с ним пришла весенняя страда. Техники катастрофически не хватало, пришлось вспоминать старину. Из сараев выволокли конные сеялки, плуги и бороны. Катастрофически недоставало быков и лошадей.

Правление колхоза довело до каждого двора, имеющего корову, задание по пахоте. Такой план получила и наша семья.

Отец сшил для нашей Зорьки шлею и упряжь, и мы с сестрой Валей приступили к выполнению ответственного задания. Больше эту каторжную работу выполнять было некому - старший брат Павел сразу после освобождения села добровольно ушел на фронт. Ему только что исполнилось семнадцать.

Отец, сильно уже прибаливающий, днями пропадал на колхозных полях. Мать с трудом управлялась по хозяйству и по уходу за многочисленным семейством. Первые дни помогала нам с Валей приучать Зорьку к пахоте.

Пахали в основном в раннюю утреннюю пору и по вечерам, так как в полуденный зной Зорька быстро выдыхалась. Ложилась в борозду и через какой-то час становилась сплошь мокрой. Жалобно мычала, и стронуть ее с места нам было не по силам. А через три дня она перестала давать молоко - для  семьи это был настоящий удар.

Задание по пахоте мы выполнили через десять дней. А доиться Зорька стала только через полмесяца. Но чистого молока мы не могли позволить себе пить еще долго - его едва хватало на каши и забелку для чая. Большая же часть уходила в счет обязательных поставок государству.


Николай ГРИНЬКО (Минераловодский район):

- Сразу после изгнания немцев ввели карточки на хлеб. В поселке был один хлебный магазин, возле которого всегда собиралась огромная толпа.

Как только магазин открывался, толпа начинала его штурмовать - знали, что всем хлеба не хватит. Люди напролом лезли к окну выдачи, то и дело кто-то кричал: «Задавили! Спасите!». Но люди продолжали давить друг друга. Когда хлеб заканчивался, ругаясь, расходились по домам…

Помню лето 1943 года, зацвела белая акация. Пожилые люди говорили, что не помнят времени, чтобы акация цвела так густо и красиво. Деревья стояли белые, как в снегу, а воздух наполнен был запахом нектара…

Все, и стар и млад, ели кисти акации. Когда оборвали нижние ветви, мальчишки полезли на деревья. Скоро съели все, остались только цветы на самых макушках.

Я с сестрой Валентиной ходил на поле совхоза «Первомайского» в Минводах собирать колоски после уборки урожая. Долго бродили и не заметили, как подъехал всадник. Он орал, размахивал плеткой, выхватил из наших рук наволочку, в которую мы складывали колоски, высыпал их на землю и потоптал…

На базарчиках, помню, продавали мамалыгу в форме тарелки. За одна такую «тарелку» просили 100 рублей, а в месяц рабочий получал в среднем от 400 до 500 рублей.

Подготовили
Алексей КРУГОВ,
Олег ПАРФЁНОВ
 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях