Наши судьи такие выдумщики!

Какие процессуальные вольности и фантазии они допускают, наш собкор Елена Суслова иллюстрирует на примере одного процесса, на котором была «ответчицей»

На все плевать - отдай миллион
Главная проблема России - повальная криминализация государства и общества, ставшая следствием сращения правоохранительных органов и организованной преступности.
Нынешним летом мы опубликовали в «Открытой» статью о небывалом всплеске преступности среди сотрудников Предгорного РОВД («Каков поп, таков и приход», №28 от 19-26 июля 2011 года). И, в частности, рассказали о случае, имевшем место в начале лета, 21 июня, в Ессентуках. При получении взятки от водителя автобуса И. Агаева был задержан с поличным дознаватель Предгорного РОВД Алиев. Он вымогал у водителя деньги (в статье было написано, что вымогал не один) за обещание вернуть якобы поддельные водительские права и не возбуждать уголовного дела за их использование.
Об этом мы написали в статье буквально (и только!) следующее: «Дознаватели во главе с начальником отдела дознания Кагарлицким за кругленькую сумму обещали вернуть водителю права и не возбуждать уголовного дела. Дознаватели Смирнов и Алиев и их руководитель были задержаны в Ессентуках с подозрением во взятке – их попросту взяли с поличным».
Упомянутая в этом контексте фамилия Кагарлицкого вызвала жутчайшую обиду, которая и послужила основанием для иска к газете о защите чести и достоинства. Между тем он не просит суд признать сведения не соответствующими действительности.
Кагарлицкий не просит даже опубликовать опровержение фактов вымогательства подчиненными. (Видно, знает кошка, чье мясо съела.)
Но суд несется впереди истца и признает эти две фразы, исключив из нее фамилию Алиева, «не соответствующими действительности» - в нарушение ч. 3 ст. 196 ГПК, которая обязывает мотивировать выход за пределы иска ссылкой на определенный федеральный закон. Но такой ссылки в своем решении суд не делает.
О многих подобных моментах и странной торопливости Фемиды мы порассуждаем ниже.
Итак, в иске к редакции Кагарлицкий не просит ни-че-го, кроме - особо подчеркнем! - одного миллиона рублей (!) в качестве компенсации(?!).
Этим он, собственно, и подтвердил абсолютную верность нашего утверждения в статье: имидж для него ничто, а деньги – все!
Но обижаться и отстаивать свою честь и достоинство имеет право любой человек. В таком случае, суд и должен определить, имеется ли у таких людей то, что они отстаивают. Поэтому, на наш взгляд, просто необходимо пристальнее рассмотреть этот светлый образ борца за свой кошелек.

Логический анализ тайн не оставляет
Общаясь с разными людьми, журналист собирает информацию для того, чтобы поделиться ею с обществом. Для поиска ответа на свои вопросы приходится пользоваться разными способами. Меня самой ведь не было на месте описываемых событий…
Одним из источников информации стал водитель Агаев, который мне и рассказал, как торговался с вымогателями по сумме взятки и как те ни в какую не соглашались на ее уменьшение, говорили, что эти вопросы решает Кагарлицкий - их шеф.
Свидетельства Агаева бесспорно говорят о том, что взятки были системой в подразделении Кагарлицкого, не выпускавшей из своих тенёт никого: и тех, кто брал, как Алиев, и тех, кто вел дела на проштрафившихся водил, как дознаватель Смирнов.
Я анализировала, размышляя над вопросами: а как вел себя Кагарлицкий в подобных случаях, которые происходили явно неоднократно? Требовал от подчиненных действовать по закону и никогда не брать взяток? А может, сам подобное инициировал и участвовал в процессе вымогательства, что подтверждает своими показаниями Агаев?
Мне кажется очень странным, почему и следствие, и полицейское начальство Кагарлицкого в период следствия по уголовному делу №99016 о преступлении его подчиненного не захотели услышать от него самого ответов на принципиальные вопросы пусть пока и не уголовного, но - морального порядка?
Ведь к этому побуждает строгое требование к каждому сотруднику МВД соблюдать морально-этические нормы. И даже подозрение на их отсутствие, как утверждают в ведомстве Нургалиева, сносит погоны с полицейского любого калибра.
 Но, как мы видим, действующий «Кодекс профессиональной этики сотрудников МВД» для ставропольского полицейского ведомства абсолютно невостребован. Ибо, как следует из текста ниже, Кагарлицкий отделался легким испугом, опустившись в карьерной лестнице лишь на ступеньку ниже - стал заместителем начальника УУП - уполномоченных участковых полиции.
А избежав последствий, приободрился. И, как все наглецы, пошел в атаку на автора статьи с иском наперевес, уже зная: правовая отповедь ему не грозит.
 

Кодекс чести – не для судов
Теперь наш истец Кагарлицкий по сценарию судебного процесса должен был сообщить, какие морально-этические нормы должен соблюдать сотрудник МВД. С тем, чтобы доказать, что они в его действиях присутствуют в достаточном объеме для запрошенного им миллиона рублей. Суд на такие «мелочи» в процессе даже не обращал внимания. Тогда на них обратим внимание мы.
Итак, 24 декабря 2008 года Приказом МВД России утвержден «Кодекс профессиональной этики сотрудников МВД». Статья 5 этого кодекса так и называется - «Долг, честь и достоинство», статья 8 определяет «Общие правила поведения» сотрудников МВД, статья 9 определяет правила поведения при выполнении задач оперативно-служебной деятельности. А целая глава 7 так и вообще посвящена «профессионально-этическому стандарту антикоррупционного поведения сотрудника».
В соответствии с этими статьями для сотрудника МВД недопустимы провокационные действия, связанные с подстрекательством, склонением, побуждением в прямой или косвенной форме к совершению правонарушений.
Дается в этом кодексе и определение профессиональной и нравственной деформации личности, отмечены опасности ее последствий.
Так вот, в соответствии с кодексом нравственный долг сотрудника МВД предписывает ему безотлагательно докладывать непосредственному начальнику о всех случаях обращения к нему каких-либо лиц в целях склонения его к совершению коррупционных правонарушений. Докладывал ли о готовящейся взятке майор Кагарлицкий?
Кто сообщил о вымогательстве? Это мне и хотелось узнать, когда в письменном ходатайстве я запросила материалы уголовного дела по взяточнику Алиеву.
Особого внимания заслуживает статья 26 «Отношение к ненадлежащей выгоде», то есть к взятке, которая сурово предупреждает силовиков об ответственности.
Завершается сей кодекс словами: «Сотрудник, нарушающий принципы и нормы профессиональной этики, утрачивает доброе имя и честь, дискредитирует свое подразделение и органы внутренних дел, лишается морального права на уважение, поддержку и доверие со стороны граждан, коллег и сослуживцев».
Какая из статей милицейского «Кодекса чести» послужила основанием для перевода Кагарлицкого с должности начальника отдела дознания на более низкую должность? Или все же поводом для перевода была статья в «Открытой», предавшая публичности позорные факты, на которые поэтому и надо было как-то реагировать? (Да и кто в Предгорном РОВД, себя подставляя, рискнет назвать приведенные факты не соответствующими действительности?).
Такие принципиальные для выяснения истины моменты я и хотела узнать из документов о переводе Кагарлицкого на другую должность - их своим письменным ходатайством и запросила в суде. Суд отказал.

Отказ, опять отказ...
Суд отказал мне и в ходатайстве запросить материалы следствия - протоколы допроса водителя Агаева относительно того, кто и как вымогал у него взятку. И мне стало окончательно ясно: судья сознательно отсекала все возможности пролить свет на участие Кагарлицкого в преступлении его подчиненных.
Нежелание приобщать к делу ходатайства судья облекала в форму длинных цитат из Постановления Верховного суда (№3 от 24.02.2005 года - о судебной практике дел по искам о защите чести и достоинства), которые неправедность отказов, по существу, и доказывают.
Например, суд ссылается на то, что сведения, которые сообщены (и доказаны!) в ходе рассмотрения другого дела участвовавшими в нем лицами и свидетелями, не могут быть оспорены в настоящем процессе. Так ведь, запрашивая сведения из уголовного дела дознавателя-вымогателя, я не помышляла их оспаривать, а намеривалась лишь привлечь в качестве неоспоримого доказательства.
Более того, в приводимых ею же цитатах судье прямо предписывается «обеспечить равновесие между правом граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации и правом свободно искать, получать, передавать и распространять информацию любым законным способом...». Равновесия прав сторон суд не просто избегал, но и всячески нарушал.

Все были в «курсе дела»
...Уже после процесса встретилась с водителем Ильгаром Агаевым, с которым при подготовке статьи беседовала по телефону. Но и при личной встрече он повторил мне свой рассказ о том, как приехал в Предгорный РОВД к дознавателю Смирнову договариваться об условиях возврата ему документов.
Но Смирнова на месте не было, его пригласил к себе начальник Кагарлицкий, сказал, что он в курсе дела. И Агаев разговор «о выкупе прав» начал с ним. Предлагал отдать часть суммы немедленно, остальные обещал завезти потом.
Так, выходит со всей определенностью, что и Смирнов был соучастником вымогателей, которые ввели начальника «в курс дела»...
Как сказал Ильгар, точно такое же свидетельство должно быть и в материалах уголовного дела, поскольку он сообщал об этом следователям, бравшим у него показания. Эти материалы в следственном деле и доказывают мой вывод о причастности к взятке Смирнова и Кагарлицкого.
После таких показаний главного свидетеля карьера Кагарлицкого должна полностью закатиться за горизонт, но она, хотя и «покатилась» вниз, однако удержалась (удержали?!) на другой ступеньке. Так что получается: и следствие, и суд предпринимали недюжинные усилия по отмазке Кагарлицкого от ответственности?
Только этим, по-моему, и объясняется, что «под раздачу» попал лишь Алиев, а ни одно заявленное мною ходатайство для обеспечения доказательств судом удовлетворено не было.

У суда есть имя, отчество и фамилия
Но суд - это ведь не что-то неосязаемое и недосягаемое разумению человека, на которого Фемида обрушивает наказание от имени государства. Ведь цель «наказания» - защитить общество от преступных посягательств на его интересы и интересы личности.
Так давайте еще внимательнее рассмотрим, чьи интересы защищались на процессе. И чьи интересы там осознанно обрушались.
Рассматривала иск о защите чести и достоинства Романа Кагарлицкого к «Открытой» газете судья Октябрьского районного суда города Ставрополя Зоя Леонидовна Кравченко. Ей 65 лет, то есть профессионального опыта не занимать. Но, видимо, не занимать и коварного умения управлять судебным дышлом так, как заблагорассудится. И на этой стезе она чувствует себя настолько уверенно, что даже не старается придать правосудной видимости творимому кривосудию.
На любое заявленное ходатайство, каждый раз крутанувшись на стуле, она тут же парировала: «Посовещавшись на месте, суд в удовлетворении ходатайства отказывает».
Не проходило острое ощущение, что Кравченко наслаждалась моим бесправным положением на процессе. Все попытки высветить истину упирались в стену, воздвигаемую ею «от имени государства».
Объявляя отказ за отказом, она «по шляпку» вбивала даже попытку осудить полицейскую коррупцию, умертвляющую государство. Вот где проявляется полное бессилие людей перед такой долбежкой, вот где возбуждают их гнев и ярость сегодняшние митинги и завтрашние бунты. Воистину революции творят не люди, а те, кто при власти.

Обманывала и мстила?
Предварительное заседание З. Кравченко провела 29 ноября и на нем, отказав мне в запросе материалов из уголовного дела, сказала: мол, приговор по данному делу еще не вынесен, а значит, материалы в качестве каких бы то ни было доказательств использованы быть не могут.
Между тем, как удалось мне узнать в Ессентуках уже на следующий день, обвинительный приговор в отношении дознавателя Алиева (уголовное дело №99016) был вынесен судьей Ессентукского городского суда Бобровским еще две недели назад - 17 ноября.
Зачем судья Кравченко шла на откровенный обман? Торопилась вынести решение, не обременяя себя необходимостью считаться с установленными иным судом фактами? И таким образом спасая Кагарлицкого и тех, кто за ним стоял?
Недаром ведь и Кагарлицкий очень в суде настаивал, чтобы решение было вынесено в первом же (после предварительных слушаний) заседании суда. Он не хотел больше приезжать на судебные заседания.
Было похоже на то, что выпихнул в суд своего подчиненного полковник Мясоедов, результатам деятельности которого, собственно, и была посвящена статья «Каков поп, таков и приход».
После очередной преступной выходки полицейского Предгорного РОВД Железнякова, расстрелявшего в Ессентуках безоружных людей, под Мясоедовым тогда (в минувшем ноябре) в очередной раз зашаталось кресло. Он, по всему, и организовал атаку своих подчиненных против «Открытой».
Но не все подчиненные готовы были подставлять за него свои головы. Забавно, что еще один подчиненный дознаватель одновременно подавал иск по той же публикации, но ни на одно заседание защищать свою «честь и достоинство» не пришел.
Выходит, не выполнил задание начальника - может, знал, что тому недолго осталось на хлебной должности командовать.
Но вернемся к истцу Кагарлицкому и судье Кравченко, в унисон торопившихся дело завершить. Так что первое же - после предварительных судебных слушаний - заседание стало для меня и последним. На него Кагарлицкий даже не явился. Догадываетесь, почему?
Вот и пришлось мне пребывать в судебном заседании один на один с судьей Кравченко, по сути «отменившей» прописанную в ГПК необходимую процедуру прений сторон. С кем же было обмениваться мнениями, какие доводы приводить, когда все без исключения ходатайства об установлении фактов были отклонены?
Так что, при таких исходных данных, догадаться, в чью пользу судья вынесет решение по делу, не составляло труда: судья Кравченко «проучила» меня, как автора статьи против коррупции, тем, что обязала выплатить Кагарлицкому в счет компенсации его нравственных страданий 10 тысяч рублей.
К слову, сумма наказания больше моего месячного оклада, при том, что я одна воспитываю ребенка. Так что судья Кравченко мстительно «пригвоздила» мою маленькую семью, отняв средства к существованию.
Доводить ответчиков до голода закон не понуждает, даже наоборот - предупреждает судей о соблюдении соразмерности. Но а как еще Зое Леонидовне высказать свое «внутреннее убеждение» - сочувствия (но только ли?!) к бедным полицейским, которых достала своими антикоррупционными материалами нищая журналистка из «Открытой»?! Только разорительным штрафом, и при этом полностью отсечь у «ответчицы» все возможности защищать в суде свои права и гражданскую позицию газеты!

Закрытый суд. Почему?
Никаких опровержений печатать в газете Кравченко не предписывает, потому что об этом не просил сам Кагарлицкий. Полагаю, что не случайно: новое публичное упоминание о коррупционном скандале ему не выгодно, а вдруг цепная реакция пойдет?
Ведь обобранный предгорненскими полицейскими водитель Агаев, думаю, лишь одна из многих жертв мошенников-полицейских. А пример Агаева мог и других вдохновить на признательные показания.
После судебного заседания уже без протокола Зоя Леонидовна поинтересовалась у меня, что, мол, думаю делать дальше. Отвечаю, что подам кассационную жалобу на ее решение, и, в свою очередь, интересуюсь у нее: почему в данном процессе даже намека на всестороннее рассмотрение не было?
Ответ судьи удивил: «Если вы тут свою правоту отстаивать будете, это ж на Кагарлицкого уголовное дело заводить надо будет!»
То есть надо так понимать: новые и дополнительные факты, которые выявились бы  при удовлетворении судом моих ходатайств, могли попросту обрушить притязания этого полицейского на наличие у него «чести, достоинства и деловой репутации»!
Это мое предположение судья З. Кравченко в процессе доказывала своими действиями, которых принципиальный и профессиональный судья попросту бы устыдился. Ну, например, читаю текст ее судебного решения и испытываю чувство потрясения.
Оказывается, судебное заседание, в котором все мои заявления об обеспечении доказательств подвергли судебному остракизму, проходило в закрытом режиме! Именно так Кравченко и пишет: «Рассмотрев в закрытом судебном заседании гражданское дело...»
Дожили, называется
Вот вам и «эпоха гласности» - закрытые суды. А ведь в современной России разбирательство дел во всех судах открытое (ч. 1 ст. 123 Конституции РФ; ст. 9 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 года №1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации»)!
Какая в этом гражданском иске спрятана государственная тайна? Что это - ошибка или потаенное желание (прямо-таки по Фрейду - прорвавшееся ненароком в словечке «закрытое») скрыть от широкого обсуждения подогнанное под обвинительное заключение судебное решение?
Но и первое, и второе предположения одинаково свидетельствуют об ангажированности судьи, я бы даже сказала, о злонамеренности, которую она, видимо, в сильной спешке или по сильной неприязни к газете подтвердила и другим грубейшим процессуальным нарушением.
Усиливая «вину» автора статьи и подтягивая «факты» к обвинительному вердикту, судья Кравченко... приписала мне такую отсутствующую в статье фразу: «Заведено уголовное дело на дознавателей Предгорного РОВД». Ну нет таких слов ни в печатном, ни в виртуальном (на сайте) варианте статьи.
Ведь на момент публикации мне уже было известно, что «уголовное дело заведено в отношении только одного из задержанных», и высказано предположение: «...судя по всему, два других будут проходить по делу как свидетели». Так было написано в статье. Так и оказалось на самом деле.
Но и это еще не все.
В судебном решении судьей Кравченко процитирован такой ответ Ессентукского следственного отдела: «Материалы по данному факту в отношении Кагарлицкого не выделялись из уголовного дела…» Подчеркнутое слово из этой цитаты судья Кравченко вписала в судебное решение сама на основе личных домыслов, а не оригинального текста документа.
На самом деле в ответе следственного отдела просто нет, не существует сочетания «не выделялись». Этот пропуск важного слова возник то ли по недоразумению, то ли нарочно, остается догадываться. С таким же успехом, но с противоположным результатом (и смыслом) можно было бы вставить и другую фразу - «выделены в отдельное производство».
И снова вопрос: это служебный подлог, халатность или фальсификация доказательств? Надеемся, что судебные инстанции разберутся в этом.

Вывод острый и страшный
Но почему же так спешила с решением судья Кравченко? Опять приходит на память почти «классика»: если судья слишком спешит с решением, значит, это кому-то очень нужно. Могу догадаться, кому.
Перед Новым годом стало известно, что начальник Предгорного РОВД полковник Николай Мясоедов ушел в отставку. Никакие защитники, никакие организованные действия против «Открытой» и даже суд ему ничем помочь не смогли.
Не так давно уже новые подчиненные Романа Кагарлицкого опять «засветились на взятке». Вот до Кагарлицкого участковые в Предгорном РОВД на взятках не попадались, а теперь вдруг стали. Не странно ли? При попытке взять их с поличным два участковых милиционера Предгорного РОВД вместе с деньгами сели в автомобиль и пытались скрыться.
Сотрудники МВД, бросившиеся в погоню, открыли стрельбу по колесам. Как рассказал мне участник погони, они абсолютно не ожидали, что участковые откроют ответную пальбу.
На самом деле, это и представить-то страшно, когда стреляют не в преступников, а в своих. Кто же нас тогда защищает?
Но еще страшнее, что оборотни, вооруженные служебными пистолетами и должностными возможностями, выходят сухими из воды и продолжают совершать преступления. И даже идти в атаку на тех, кто срывает с них маски. Но все это было бы категорически невозможно, если бы не существовали судьи, обеспечивающие им безопасность и даже компенсации за огласку преступлений.
А после таких судебных процессов приходишь к выводу, что именно суды, в силу занимаемого ими системообразующего положения, а не спецслужбы, прокуратура или полиция несут основную ответственность за повальную криминализацию России.

Елена СУСЛОВА,
собкор на КМВ

Комментарий

Георгий ЛЕГКОБИТОВ, правозащитник, советник председателя МОО «Общественный совет ЮиСКФО»,  Ессентуки:
Закрытые судебные заседания - это интересная тема, в последнее время суды все чаще ее используют. С учетом распространенной в 30-е годы практики так называемых «сталинских троек», чрезвычайных судов, в ст. 123 Конституции РФ  закреплено - разбирательство во всех судах открытое. Закреплено  для того, чтобы человеку ничего лишнего не приписали. А то, что получилось с вашим судебным делом, очень смахивает на возврат к сталинизму.
В соответствии с ч. 2 ст. 10 Гражданско-процессуального кодекса (ГПК РФ) разбирательство в закрытых судебных заседаниях допускается, но при существовании ходатайства  лица, участвующего в  процессе. Как я понял, никаких ходатайств сторон о закрытости судебного заседания не было.
 А если бы такие ходатайства были заявлены и удовлетворены, то о разбирательстве дела в закрытом судебном заседании суд  должен был вынести мотивированное определение (в соответствии с п. 4  ст. 10 ГПК). Участвующие в деле лица должны быть предупреждены судом об ответственности за разглашение  (п. 3 ст. 10 ГПК) сведений, предусмотренных в ч. 2 ст.10 ГПК -  об интимных сторонах жизни, об усыновлении или, например, о возмещении вреда, причиненного в результате террористической деятельности.
Я изучил вашу статью и  решение суда. Как в судебном решении оказались слова, приписываемые вам, но которых в статье нет? Что еще может  дописать судья в таком закрытом процессе? Что вы умоляли суд вас  казнить?
Самое главное - закрытое судебное заседание не лишает вас права на  состязательность в судебном разбирательстве, которая реализуется в свободе и  самостоятельности сторон.
Стороны имеют равные  возможности  собирать и  представлять  суду доказательства,  их исследовать и оценивать, высказывать свое отношение к предмету спора.
Все это в отношении вас, как стороны процесса, было нарушено. Я видел все ваши письменные ходатайства, однако в судебном решении многие из них  не отражены, словно их не было вовсе. Между тем как их удовлетворение судом является не только реализацией  вашего права на состязательность в процессе, но и обязанностью судьи всесторонне  изучить  все доказательства, проливающие свет на установление истины.