Поиск на сайте

Театральное движение «новая драма» медленно овладевает умами консервативного российского юга. Правда, дальше Ростова  распространиться ему пока не удаётся

 

Последнее десятилетие в российском театральном мире прочно утвердился термин «новая драма». Апологеты движения утверждают: есть, мол, классика – отживающий театр вчерашнего дня, а есть прогрессивная драматургия дня сегодняшнего.
«Новая драма» – это голый реализм без купюр. Авторы пытаются показать нынешнюю действительность, не приукрашивая ее, не сглаживая острые углы. Отсюда и эпатажная подача материала, жесткие драматургические конструкции, ненормативная лексика, отсутствие табуированных тем... На сцену пришли типажи, которые еще недавно считались маргинальными, – бомжи, проститутки, гастарбайтеры. В чем-то это напоминает «чернуху», господствовавшую на отечественных киноэкранах в начале 90-х.
Колыбель «новодрамовцев» – два небольших московских театра: «Практика» Эдуарда Бояркова и «Театр.doc» Михаила Угарова. У обоих зрительные залы на сотню мест, все-таки «новая драма» – искусство не для всех. За 2000-е появился серьезный слой почитателей такого театра, причем не только зрителей, но и драматургов и режиссеров.
Вместе с тем говорить о существовании общей эстетики «нового театра» не приходится. Поэтому, когда критики задают вопрос о том, что такое «новая драма», авторы пьес и режиссеры либо уклоняются от ответа, либо отсылают к общим позициям, вроде «нового языка» или «новой системы ценностей»...
О явлении «нового театра» в беседе с «Открытой» рассуждает ростовский драматург и журналист Сергей МЕДВЕДЕВ.

 

– Сергей, говорят, современная драматургия в упадке?
– Так могут говорить только те, кто ничего в ней не понимает. Современная драматургия находится на подъеме уже лет десять. На конкурс «Евразия» в этом году прислали 660 пьес! И это не единственный конкурс. Только в Ростове, по меньшей мере, пять авторов, которые привлекли внимание всероссийской публики.
Есть Мария Зелинская, которая за свою пьесу «Слышишь?» в прошлом году получила премию «Дебют». Анна Донатова помимо пьес сделала в Интернете площадку для пропаганды современной драматургии. Владимир Голышев пишет забавные фантастические реконструкции прошлого. Рэпер Егор Псих из группы «Песочные люди» сочинил рэп-драму «Кубик Рубика» о годах, проведенных в тюрьме.
– Сегодня модно понятие «новая драма». Как сами определите, что это?
– Могу отличить старые ботинки от новых, но однозначно сказать, что такое «новая драма», не смогу. В это понятие вкладывается много элементов. Это и новые герои, и новый язык… А еще возвращение российской драматургии к общеевропейским традициям, ведь мы свое время упустили, например, такую вещь, как драматургия абсурда, «новая драма» подразумевает ее существование.
Кроме того, «новая драма» – это попытки подобрать слова для адекватного описания текущего момента – в культуре и в жизни.
Окончание на 19-й стр.
– Язык «новой драмы» и впрямь предельно «жизненный» – мат, жаргон...
– Плохо, конечно, если единственным «достоинством» пьесы будет мат, – он должен быть оправдан. Мои герои могут использовать ненормативную лексику, если это будет работать на идею, ярко характеризовать героев пьесы, создавать комическое или трагическое напряжение. Для меня нет моральных запретов на использование мата.
– Можно найти аналогию «новой драмы» в кинематографе?
– Скорее, в музыке. Традиционный театр похож на джаз, когда одну и ту же мелодию интерпретируют разные исполнители. Это могут быть очень тонкие и неожиданные интерпретации. Существуют тысячи вариантов «Вишневого сада» или «Ромео и Джульетты». Традиционный театр – в значительной мере театр режиссера.
«Новая драма» похожа на рок: авторы ищут новые мелодии, новые слова для песен. Это театр драматурга в первую очередь.
– Ваша «Парикмахерша» идет на сцене московской «Практики». Чем она так подкупила столичную публику?
– Может быть, тем, что женщины-зрительницы еще раз сказали себе: «Да, мы такие, что поделать, такова наша природа, нравятся нам уголовники!» А мужчины-зрители злорадно усмехнулись: «Ну, тогда так вам и надо!»
«Парикмахерша» – это история о провинциальной девушке Ирине. Ей за тридцать, она блондинка, но с черными-пречерными бровями. Работает парикмахершей (в первоначальном варианте хотел сделать ее продавщицей, но парикмахерши лучше смотрятся на сцене – они более разнообразны в движениях). Ирина стрижет затылки и челки, любит Меладзе и Пугачеву.
С первым мужем, художником из соседнего кинотеатра, любителем выпить, Ира развелась. Она отвергла предложение пожилого судьи, без восторга приняла ухаживания простого и честного пожарного. А все потому, что любит зека по имени Жека! Евгения моя героиня никогда не видела, но предполагает, что он добрый и симпатичный.
– Вас ставят в Москве и за границей, а как же в родном Ростове?
– В феврале в областном академическом молодежном театре состоялась премьера моей пьесы «Волшебное платье», которую поставил Юрий Мельницкий. Зрителям нравится.  
– Откуда берете сюжеты?
– Часто из журналистской практики. Я всегда любил читать письма в редакцию. Там есть трагические истории о несчастной любви, о коварных злодеях и наивных девушках. Когда беру интервью, частенько свои мысли обкатываю на собеседниках. Правда, не говорю им, что это мне надо для работы над пьесой.
Последней «жертвой» стал Юрий Шевчук. Мне было интересно узнать, что он думает о советской музыке 60-х, почему в те годы у нас не мог появиться ансамбль вроде «Битлз».
– Для вас журналистика и драматургия – одного поля ягоды?
– Создание пьесы во многом похоже на расследование – в области истории, культуры, психологии. На журналистское расследование.
– Среди героев ваших пьес есть продавцы, прокуроры, пожарные… Но чаще других встречается милиционер, по-новому - полицейский. Случайность?
– Пока в России не возникла идея переименовать милиционеров в полицейских, даже не задумывался об этом. Когда идею озвучили, сразу же возник вопрос, как их все-таки называть: полицейскими (с перспективой) или все-таки милиционерами (отдавая дань многолетней традиции)...
Главные российские герои последних лет – это депутаты, проститутки, поп-певцы и милиционеры. Первые три категории граждан мне мало знакомы, а среди милиционеров есть даже друзья. К тому же милиционеры чаще других попадают в непростые ситуации, которые и интересуют драматурга.
– Как представитель «новой драмы», всегда пишете на злобу дня?
– Я бы сказал так: от примет современности не стоит отказываться. Это яркие краски для пьес. Да и сюжеты мои подсмотрены в современной жизни, другой ведь я не видел. Но мои герои чаще решают экзистенциальные проблемы, а не социальные. Чаще, но не всегда.
Практика показывает, что за редким исключением восприятие моих пьес людьми разных национальностей очень похоже. И в Венгрии, и в Германии, и в России смеются в одних и тех же местах.
– Автору «новой драмы», наверное, нелегко найти режиссера, ведь сегодня без связей никуда?
– Есть Интернет, который и помог моим пьесам появиться на сцене. Если бы не Сеть, девяносто девять из ста современных нестоличных драматургов вообще писали бы в стол, не рассчитывая на постановку даже в сельском Доме культуры. Интернет дал возможность участвовать в конкурсах, тем самым привлечь к себе внимание. А теперь, когда меня уже кто-то знает, можно использовать и личные связи.
– Поделитесь, над чем работаете сейчас?
– Новая пьеса называется «Секретный проект «Жуки-64». Сюжет такой. 1970 год. На свое 64-летие Брежневу хочется послушать «Битлз» живьем. Увы, он не знает, что в апреле 70-го группа распалась. Кремль в шоке. Как найти выход, чтобы не расстраивать именинника? В общем, собрали со всего Союза из полковых оркестров солдат-срочников. Они и спели Леониду Ильичу песни «Битлз». Правда, на русском языке...
Это пьеса о несвободе – внутри человека, прежде всего. Так что пьеса современная.
– Ну, раз заговорили о свободе, что за история приключилась в Ростове, когда запретили к показу пьесу Владимира Голышева «Пребиотики. Хроника времен модернизации и перезагрузки в трех актах»?
– Это пьеса о том, как окружение премьера Путина хочет сделать его мэром Москвы. Спектакль ставить у нас не собирались, это была просто сценическая читка в рамках фестиваля современной драматургии «Ростовские чтения» на сцене Молодежного театра.
Руководство театра, скорее всего по звонку из областного министерства культуры, читку отменило. Запретили, как мне кажется, лишь потому, что Путин и его свита не могут быть сценическими персонажами.
– Вы сами считаете, что такие спектакли нужны?
– Конечно, нужны! Прежде всего для того, чтобы приблизить к народу политиков, снять с них ореол божественности. Мы должны понимать, что Путин и Медведев – это всего лишь чиновники, которые на деньги налогоплательщиков должны управлять страной. Топ-менеджеры. К тому же неэффективные.
– Неужели зрители на Юге России так тянутся к «новой драме», которую и в Европе-то не все воспринимают?
– Мероприятия фестиваля «Ростовские чтения» проходили при аншлагах. Значит, народу это интересно...
Кстати, фестиваль закончился еще одним скандалом. Руководство театра запретило читку пьесы Анны Донатовой «В моей сексуальности виновата кошка». Это диалог парня и девушки по Skype, которые откровенно обсуждают тему секса. Читку отменили за пару часов до ее начала, но пьесу все равно озвучили – прямо на ступеньках театра, при большом стечении публики.
Символично, что театр расположен на площади Свободы. Так усилиями властей спектакль стал чуть ли не политической акцией. Хотя пьеса о любви и внутренней свободе.
– Вы прямо-таки рисуете Ростов центром свободомыслия…
– Это если говорить о культурной ситуации. И сравнивать с другими территориями юга России. В Ростове всегда было много «андерграунда» – в музыке, изобразительном искусстве. Через город прошли многие театральные режиссеры – Серебренников, Тростянецкий, Еремин, хотя и не задержались надолго.
Но экспериментировать в Ростове любят! Из последних новостей - фильм ростовчанина Александра Расторгуева и москвича Павла Костомарова «Я люблю тебя». Они провели кастинг, отобрали полсотни человек, раздали им небольшие видеокамеры и попросили снимать свою жизнь. От начала до конца фильм сделан самыми рядовыми горожанами. Затем из полученных материалов путем отбора была построена история о любви… «Я люблю тебя» в Ростове шел недели три. Наверное, мы стали единственным городом России, где этот фильм крутили так долго.

 

Беседовал
Егор ВЕСЕЛОВСКИЙ
Ростов-на-Дону – Ставрополь

 

Досье «Открытой»

Сергей Медведев родился в 1960 году в Ростове-на-Дону. Окончил физфак Ростовского государственного университета, работал инженером, писал тексты для местных рок-групп.
К серьезному успеху Сергея привела пьеса «Парикмахерша», с которой он взял второе место на конкурсе «Евразия-2007» (Екатеринбург), стал лауреатом московского фестиваля «Новая драма-2007» и победил на драматургическом конкурсе «Театртреффен-2008» в Берлине. Пьесы Медведева были представлены на площадках Москвы, Перми,  Великого Новгорода, Саратова, Киева, Дебрецена (Венгрия), Тюбингена и Зефтенберга (Германия) и других менее известных городов.

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях