Советские войска отступают, попадают в окружения и плен, но упорно сопротивляются и срывают планы врага
Подробности
Продолжение. Начало в №№ 21–26.
Почему многие красноармейцы попали в плен
Большое количество пленных в первые месяцы войны (3,4 млн, по немецким данным) подвигло историка Марка Солонина в книге «22 июня. Окончательный диагноз» (2017 год) высказать странный тезис: «В столкновении с настоящим, упорным и стойким противником выяснилось, что в Красной Армии было много танков, но мало мотивации для вооруженной борьбы» (курсив М. Солонина. – Авт.).
Каждому известно, что война все-таки закончилась в Берлине. Значит, «мотивации» в начале было мало, а затем она откуда-то появилась. Как определить степень «мотивации» защитников Брестской крепости, Ленинграда, Москвы, Сталинграда – «много», «в квадрате», «в кубе»?.. Ясно, тезис ошибочен, так как не объясняет реальных явлений.
Массовая сдача в плен в 1941 году обусловлена тем, что советские войска не готовились к действиям в окружении, их готовили к обороне и наступлению.
Велико значение фактора «психологического паралича». Неожиданно оказавшись в окружении, испытав удары немецкой авиации, артиллерии и танков, т.е. все «прелести» блицкрига, многие солдаты и командиры испытывали психологический шок, у них пропадала воля к сопротивлению, пробуждался панический страх и животный инстинкт самосохранения.
Сказались и миллионы листовок с призывом сдаться в плен, сбрасываемых с немецких самолетов над расположением советских войск, и радиоавтомобили немецких пропагандистов.
И все-таки всё было не так, как прежде. В немецкой газете «Франкфуртер цайтунг» от 6 июля 1941 года констатируется неприятный факт: «Психологический паралич, который обычно следовал за молниеносными германскими прорывами на Западе, не наблюдается в такой степени на Востоке…»
Немцев тревожит, что Красная армия не сдалась, не разбежалась, не капитулировала, как это обычно происходило на Западе. Вопреки их расчетам, сопротивление не ослабевает, а усиливается.
Летом 1941 года сотни тысяч красноармейцев попали в плен.
Неожиданные метаморфозы, которые происходили на войне
Масса фактов свидетельствует, что окружение и даже угроза его вызывали у советских воинов глубокие психологические метаморфозы, и человек, физически не изменяясь, внутренне становился абсолютно другим.
Примеры таких метаморфоз находим в докладной записке Главного военного прокурора Красной армии Владимира Носова заместителю наркома обороны СССР Льву Мехлису от 27 сентября 1941 года, где, в частности, сообщается о поведении в окружении некоторых командиров 25-го стрелкового корпуса, части которого «позорно разбежались… потеряли большинство личного состава и материальную часть», во второй декаде июля 1941 года:
«Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Лаврентьев уничтожил партийный билет, обменял свое комсоставское обмундирование на рваный костюм «заключенного», отпустил бороду, повесил котомку за плечи и, как трус и бездельник, несколько дней двигался за частями, ничего не делая, деморализуя личный состав своим внешним видом. Когда ему предложили военное обмундирование, он отказался и одиночным порядком в своем костюме «заключенного» пошел на восток.
Также одиночным порядком пробирались военком корпуса бригадный комиссар Кофанов, полковник Стулов, начальник особого отдела корпуса старший лейтенант госбезопасности Богатько.
Последний вместе со своей машинисткой, переодевшись в костюмы колхозников, выдавая себя за «беженцев», пробирались в город Вязьму».
Если бы до войны Лаврентьеву, Кофанову, Стулову и Богатько кто-нибудь сказал, что они будут себя столь позорно вести в будущей войне, они, несомненно, оскорбились бы и сказали: ну невозможно такое поведение для советского командира, вооруженного самой передовой марксистко-ленинской идеологией! Но вот случилось же, их психика сломалась в первый же месяц реальной войны…
Несомненно, самый известный пример – командующий 2-й ударной армии генерал Андрей Власов. До окружения и плена в июле 1942 года это подающий большие надежды военачальник.
В плену происходит полное преображение личности: он стал предателем, возглавил Русскую освободительную армию (РОА), насчитывающую около 130 тысяч человек.
Хотя в наши дни кое-кто хочет стереть с него клеймо предателя – ничего не получается: человека, перешедшего на сторону врага, во все времена называли изменником и относились к нему с презрением.
Для них война только началась
На YouTube много немецкой кинохроники о советских военнопленных. В выпуске еженедельного обозрения «Дойче вохеншау» за июнь 1941 года диктор, захлебываясь пафосом, вещает с явным презрением об этих недочеловеках: «Пленные – дикое смешение рас и культур. Тупые, необразованные массы – это главное оружие Советов. Всего за 5 коротких дней германские солдаты показали истинное лицо советского рая, которое не поддается описанию. Это объясняет, почему Россия отрезала себя от всего остального мира».
Пленные с поднятыми вверх руками или сцепленными за головой. Чаще всего их показывают в бесконечных движущихся колоннах. Это какая-то угрюмая, серая, подавленная, невыразительная масса. Ни одного довольного лица, ни одной улыбки.
Немецкий кинооператор выхватывает из общей массы и отдельные лица (специально выбирая унтерменшей самых тупых и необразованных – из азиатов или евреев) – в них та же внутренняя настороженность. Все предчувствуют, что ничего хорошего впереди не ждет. И это люди, вырвавшиеся из «советского рая»?!
Когда немцы снимали пленных французов и англичан год назад, те улыбались, видно, им весело, они довольны, радостно жестикулируют. Диктор одобрительно изрекает: «Для них война закончилась».
Относительно советских военнопленных можно сказать: «Для них война только началась». Большинство погибли в первую же зиму – от голода, холода, болезней, расстрелов, жестокого обращения. Уничтожение 2 миллионов советских военнопленных – одно из самых тяжких преступлений нацизма, осужденное на Нюрнбергском процессе.
Таким образом, большое количество пленных в первый период войны объясняется тем, что Красная армия собиралась наступать, к отступлению и окружению никто ее не готовил. В реально складывающейся ситуации советские солдаты и командиры не умели действовать, отсюда «психологический паралич», паника и метаморфозы, которые поражали значительную часть Красной армии.
Начиная со Сталинградской битвы советские войска перестали попадать в окружения, так как наши генералы наконец-то овладели спецификой современной войны и стали всё более и более увереннее побеждать врага. Фактор «психологического паралича» и сопутствующие ему явления перестали действовать. Период «учебы» закончился.
Немецкие генералы о том, как воевала Красная армия
24 июня Гальдер продолжает в дневнике критиковать командование Западного фронта: оно не выводит войска из Белостокского мешка, что «можно объяснить лишь неудовлетворительной и медленной работой русского командного механизма».
Он ставит «неуд» советским генералам. Что ж, с горечью надо признать, эта оценка соответствует действительности.
Совсем иную оценку Гальдер дает командованию Юго-Западного фронта – здесь «твердое и энергичное руководство». Значит, советские генералы действуют правильно, не допускают ошибок.
Гальдер (это характерно и для других немецких генералов) смотрится в зеркало истории. 24 июня немцы заняли Вильнюс и Каунас, и Гальдер вспоминает, что Наполеон захватил эти города в этот же день ровно 129 лет назад. К сожалению, Гальдер сух. Для нас не понятно, вызывает ли это совпадение радость или тревогу. Одно несомненно: мрачная тень французского императора преследует его.
28 июня Гальдер впервые упоминает 8-й мехкорпус – значит, он нанес удар по немецким войскам такой силы, что его почувствовали даже в Генштабе. Гальдер не знал ни командира мехкорпуса Дмитрия Рябышева, ни его заместителя Николая Попеля, ни комбата Сытника, мечтающего о скорой прогулке по Унтер-ден-Линден, он не видел советских воинов в танках, не видел надписи на башне одного из них – «Даешь Берлин!», выражающей общее настроение, но именно эти люди доставили ему много неприятностей и сорвали все планы.
Гальдер мрачно предрекает: 8-й мехкорпус «идет навстречу своей гибели». Да, мехкорпус будет разбит, в этом Гальдер прав. Но немецкий генерал не понимает, что к гибели идет вермахт – впереди его ждет разгром под Москвой и Сталинградом. Бесспорен вклад в победу и 8-го мехкорпуса.
30 июня Гальдер побывал у Гитлера: «Фюрер считает, что в случае достижения Смоленска в середине июля пехотные соединения смогут занять Москву только в августе».
Тут фюрер размечтался, планы его не сбылись: Смоленское сражение (10 июля – 10 сентября 1941 года) продолжалось два месяца, а под Москвой (но не в Москве!) вермахт оказался лишь в декабре и потерпел здесь сокрушительное поражение.
Гальдер ошибается со своим прогнозом
И все-таки советские войска отступают, попадают в окружение и плен. Под влиянием успехов у Гальдера кружится голова, и 3 июля, на 12 день войны, он записывает: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».
Таким образом, война, как считает Гальдер, должна продолжиться максимум еще два дня. Но прогноз не сбылся и 11 августа, на 51 день войны, у него уже совершенно другое мнение: «…колосс-Россия… был нами недооценен»; выступить опять в роли пророка он поостерегся.
8 июля Гальдер побывал в ставке Гитлера и запомнил его слова: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация».
«Представитель европейской культуры и цивилизации» (как он себя называл), Гитлер позднее «усовершенствовал» свою идею относительно Москвы – ее следовало затопить, на месте столицы страны Советов должно плескаться огромное озеро.
Эти планы, благодаря упорному сопротивлению Красной армии, не сбылись.
И в дневнике генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, командующего группой армий «Центр», находим много ценных деталей. Так, 23 июня он записал:
«Русские упорно сопротивляются. Замечено, что в боях часто принимают участие женщины (вероятнее всего, это жены командиров, добровольно помогающие своим мужьям, медсестры и связистки. – Авт.)… Тут и там русские офицеры стреляются, чтобы избежать плена».
30 июня: «Полевые командиры рапортуют, что русские делают вид, будто сдаются, после чего открывают по нашим войскам ураганный огонь».
О подобных фактах сообщает и Манштейн: многие советские солдаты поднимали руки, имитируя сдачу в плен, но как только «пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».
Покоя нет, одна за другой у фон Бока появляются записи: «У нас в тылу постоянно стреляют»; «Русские начинают наглеть на южном крыле 2-й армии»; «Сегодня разразился настоящий ад!»; «У меня почти не осталось резервов, чтобы противостоять постоянным контратакам свежих войск русских»…
Упорное сопротивление советских войск отметили в своих воспоминаниях и другие немецкие генералы.
Вторая стычка между Сталиным и Жуковым
38 напряженнейших военных дней Жуков возглавлял Генеральный штаб. 29 июля он докладывал Сталину о положении на фронтах. Говоря о Юго-Западном фронте, Жуков предложил отвести его за Днепр, чтобы спасти от окружения. Георгий Константинович вспоминает:
«– А как же Киев? – в упор смотря на меня, спросил И. В. Сталин…
– Киев придется оставить, – твердо сказал я.
Наступило тяжелое молчание… Я продолжал доклад, стараясь быть спокойнее.
– На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа фронта противника. Ельнинский плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву.
– Какие там еще контрудары, что за чепуха? Опыт показал, что наши войска не умеют наступать…– вспылил Сталин и вдруг на высоких тонах бросил:
– Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
Я не мог сдержаться и ответил:
– Если вы считаете, что я, как начальник Генерального штаба, способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.
Опять наступила тягостная пауза».
Так выглядит версия Жукова, изложенная им в мемуарах. Она полностью воспроизведена в киноэпопее Юрия Озерова «Битва за Москву» (1985 год).
Однако ряд современных историков подвергают ее сомнению. Они справедливо обращают внимание на то, что до окружения советских войск под Киевом (тогда в плен попало, по советским данным, 453 000 человек, по немецким – 665 000) еще слишком много времени – полтора месяца, и вопрос не стоял столь остро.
Жуков писал мемуары через четверть века после произошедших событий и возможно типичное для мемуаристов наслоение более поздних событий на ранние.
Жуков изображает себя в выгодном свете – он дальновиден, предвидит события, а Сталин нет. Жуков делает себя главным героем этой сцены. На самом деле, центральной фигурой здесь, несомненно, является Сталин.
Обратим внимание на то, что обычно не замечают – на выразительное («тяжелое», «тягостное») молчание вождя. Что оно было, вряд ли кто усомнится – Жуков имеет в виду реально пережитый момент, он много раз встречался со Сталиным и говорит о том, что известно не многим, лишь людям из ближайшего круга общения вождя.
Загадочное молчание Сталина, на мой взгляд, означает, что он решает испокон веков типичную для любого руководителя проблему: поставить нужного человека на нужное место.
Жуков явно не справлялся с обязанностями начальника Генштаба – Красная армия с огромными потерями отступает, враг все ближе приближается к Москве, наши войска попадают в окружения (назревал Уманьский котел). Жукова надо заменить.
Известно, командиры, под началом которых служил Жуков, писали в аттестации на него, что он не склонен к штабной работе, и рекомендовали использовать его в войсках.
Сам Жуков не хотел быть начальником Генштаба, упорно отказывался, но уступил давлению Сталина, с которым было бесполезно спорить. Сталин понял, что он ошибся.
По мне, кадровый вопрос следовало решить еще месяц назад, 29 июня, когда произошла первая стычка с Георгием Константиновичем, но почему-то Сталин этого не сделал.
Как бы то ни было, Сталин снимает Жукова, назначает его командующим Резервным фронтом и поручает организацию операции под Ельней. Репрессии не последовали – Жуков пользуется особым доверием вождя, Сталин оставил его заместителем наркома обороны и членом Ставки.
Версия для печати
Добавить комментарий