Ночь в изоляторе

Наша читательница рассказывает, как в предвоенном сороковом её, 15-летнюю девочку, едва не осудили за спекуляцию

Уважаемая редакция, в одном из последних номеров «Открытой» была помещена статья «Оглядываясь назад с умилением» о послевоенном детстве в СССР. Эта публикация пробудила во мне давние воспоминания об отроческих годах, которые пришлись на предвоенную пору.
С содроганием вспоминаю один случай. 1940-й год, мне 15 лет. Из родного Верхоленска, старинного села на берегу Лены, я приехала учиться в Иркутское педучилище. Стипендия – 40 рублей. Пять рублей я платила за общежитие, книги и канцелярские принадлежности. Оставшихся денег едва хватало на жизнь. На завтрак и обед я могла купить тарелочку ячневой каши, на ужин – 500 граммов ржаного хлеба. Все время хотелось есть.
В субботу я бежала к тете, жившей в десяти километрах от центрального рынка. У них в двух комнатах жили три семьи из 13 человек. Дед давал мне 20 копеек, чтобы принесла 20 ведер воды с водокачки (по копейке за ведро). Затем весь день я скребла полы, убирала, стирала. Очень уставала, но зато была сыта – у тети меня кормили.
И вот однажды к ней приехал знакомый и попросил меня продать на рынке табак. Я, неопытная, услужливая, согласилась. Продавала маленький стаканчик по 10 рублей, товар быстро разбирали. И вот оставалось совсем немного, когда ко мне подошел милиционер, забрал деньги, табак и повел в управление милиции.
Я рассказала ему, кто я, откуда у меня табак, кто попросил его продать. В ответ услышала: «Если неправду сказала, тебя будут судить за спекуляцию».
Ночь провела в изоляторе. Как же мне было страшно! В большой комнате задержанные мужчины и женщины стояли подпирая стены: там не было ни скамеек, ни стульев. А я всю ночь не отходила от двери: не пила, не ела, только плакала без остановки.
Утром меня выпустили. Но на всю жизнь после пережитого страха и ужаса я возненавидела торговлю и никогда ничего не продавала.

Капиталина ТЮМЕНЦЕВА,
88 лет
Ставрополь