Поиск на сайте

Ах, старая книга! Кто из книголюбов не испытывал душевного трепета, листая пожелтевшие от времени страницы? Разве хоть что-нибудь подобное испытывает человек, выходя на сайт? Нет, ни греть, ни трогать человеческую душу электроника не может.
Иное дело – книга. У верующих людей есть понятие «намоленная икона». Икона якобы впитывает в себя энергетику, просьбы и чаяния молившихся людей и превращается со временем в чудотворную. Возможно, это и так.
Нечто подобное должно происходить и с книгой, которую держали в руках сотни или тысячи людей – размышлявших, смеявшихся, грустивших или даже плакавших над нею. Такая книга становится святыней, т. е. ценностью, не имеющей цены.
В моей личной библиотеке насчитывается много книг. Судя по офицерским переездам, как раз на трехтонный контейнер и наберется. Завидую потомкам, если они, конечно, не выбросят их на свалку, а поймут, что в фундаменте человеческой культуры лежит вовсе не компьютер, а именно книга.
Есть в моей библиотеке и старые книги, хотя и немного: по молодости лет не понимал их особой важности. Самая старая из них – это «Юности честное зерцало» Петра Алексеевича Романова (Петра I). Увы, это репринтное издание. А значит, «не намоленное»: никто эту книгу в руках не держал ни в XVIII веке, ни позже. А вот и вторая моя книга-гордость: Платонов А. «Княжна Тараканова», изданная в 1913 году. Увы, тоже репринтная.
Как оказалось, нет у меня книг ни 20-х, ни 30-х годов. А вот 40-х годов уже есть: Горький М. Собрание сочинений, т. III (1940); Пушкин А. С. Избранные сочинения (1946); Горький М. Избранные сочинения (1946); Мамин-Сибиряк Д. Н. «Горное гнездо» (1946); Островский А. Н. Избранные сочинения (1947); Тургенев И. С. «Записки охотника» (1949); Чернышевский Н. Г. Собрание сочинений, т. XIII (1949).
Все это – фолианты на мелованной бумаге и в основательных обложках, напечатанные крупным шрифтом. По полиграфии их можно поставить в пример даже современным издательствам.
Но больше удивляет другое: ведь едва закончилась война. В стране разруха, голодуха, бандитизм – до классиков ли было советским людям в ту пору? А похоже, только они и издавались.
Книги 50-х годов – это ведь тоже старые книги. И книги очень серьезные: Степанов А. «Порт-Артур» (1950), Сервантес. «Дон Кихот» (1951), Гончар О. «Знаменосцы» (1952), Новиков-Прибой А. С. «Цусима» (1955), Далецкий П. «На сопках Маньчжурии» (1955), Салтыков-Щедрин М. Е. «Пошехонская старина» (1959). Этих книг, поди, и в библиотеках ныне не найдешь. Что же касается книг более поздних времен, то я их отношу к разряду современных.
«Ну и че?» – спросит кто-то из молодых, имея в виду денежную пользу от старых книг. И будет прав в своем прагматизме. Однако лет через сто они составят для потомков, возможно, целое состояние. Если же иметь в виду пользу духовную, интеллектуальную и даже научную, то она очевидна.
Во-первых, как уже было сказано выше, старые книги несут в себе энергетику начитанности, что существенно меняет восприятие и отношение читателя к их содержанию. Попробуйте, например, прочесть того же «Евгения Онегина», напечатанного в СССР в сороковые годы и по книжке, вышедшей из печати лишь вчера!
Эффект получится удивительный: не разные ли это произведения? Конечно, нет: те же строки, те же рифмы, но вот воспринимаются они по-разному. Душевнее старые книги, теплее, что живые. Как не благоговеть перед ними?

 

На пожелтевших страницах старых книг находишь гораздо больше правды о прошлом, чем в современных книгах о том же времени. И это понятно. О времени, в котором живешь, трудно соврать, современники сразу же уличат. А вот соврать о прошлом гораздо проще. Вот почему, если хочешь лучше знать прошлое, а за ним и лучше понимать настоящее, следует читать и более верить старым книгам да критичнее относиться к современным суждениям о том же времени.
Приведем на этот счет следующий пример. В июле 2013 года известный актер и режиссер Никита Михалков поделился своей радостью с читателями, что на планируемый им исторический фильм о крепостном праве в России правительство выделило 300 млн. рублей.
Эх, какой же пасквиль получится, ибо знаете, что Михалков сказал: «Большевики сделали вещь страшную: они стерли из памяти народа наше культурное наследие, воспоминания о всем том хорошем и светлом, что было в русском народе, включая память о крепостном праве».
Хоть ущипни себя, не сон ли это? Кажется, из наших современников до защиты крепостного права еще никто не договаривался. Говорить о культурном наследии крепостного права – это просто мракобесие. А потому стоило бы ущипнуть самого Михалкова: «Что ты несешь, дядя?»
Но тут есть одно «но»: ведь и он не жил при крепостном праве, и я, как и никто не жил. Кому же верить? Верить следует тем, кто жил при нем, кто описал его.
Вот тут-то и потребуется старая и незаслуженно забытая книга М.Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина» (разумеется, не только она). Салтыков-Щедрин и жил при крепостном праве, и описал его, причем не с кондачка, не с позиции «я считаю», как это у Михалкова.
Сравним две точки зрения.
Н. Михалков: «Крепостное право – это патриотизм, закрепленный на бумаге. Человек был связан со своей землей-матушкой не только чувством долга, но и документально. Крепостное право – это мудрость народа, это четыреста лет нашей истории».
М. Е. Салтыков-Щедрин: «Кто поверит, что было время, когда вся эта смесь алчности, лжи, произвола и бессмысленной жестокости, с одной стороны, и придавленности, доведенной до поругания человеческого образа, с другой, называлась… жизнью?!»
Вот Михалков и не верит. Салтыков-Щедрин крепостничество называет адом, причем «этот ад не вымышлен мной… я могу, положа руку на сердце, подписаться: с подлинным верно».
Итак, по Михалкову, крепостное право – это мудрость народа, утраченная культура. А по Салтыкову-Щедрину, это – ад. Вы кому поверите? Кто сам прочтет «Пошехонскую старину», тот просто физически ощутит невыносимость крепостного бытия даже для самих крепостников. Так бы и тыкал носом Михалкова в каждую строку великого писателя.
Н. Михалков: «С подачи большевиков сейчас в России думают, что крепостное право было чем-то вроде североамериканского рабства. Но это были отнюдь не отношения раба и хозяина, а сыновей и отца».
М. Е. Салтыков-Щедрин: «Крепостное право – это «омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным... Только пережив все фазисы крепостного права, я мог прийти к полному, сознательному и страстному отрицанию его».
И чью же сторону здесь принять?
Н. Михалков: «Многие крестьяне не хотели никакой «свободы». Да, иногда помещик порол крестьянина; так и отец же порет свое непослушное чадо». (Интересно, Михалков своих детей и внуков тоже порол? Сам же он, судя по всему, вырос не поротым, а жаль.)
М. Е. Салтыков-Щедрин в главе «Мавруша-новоторка» напрочь разбивает мнение Михалкова, что крестьяне (многие!) не хотели свободы. Многие (а это четыре крестьянские войны), напротив, шли за свободу на смерть.
Мавруша говорила: «Не стану я господскую работу работать! Не поклонюсь господам!.. Пускай… хоть кожу с живой снимут – я воли своей не отдам!» Мавруша покончила с собой, но в крепостные, в отличие от многих нас нынешних, павших на колени перед новыми крепостниками, не пошла. (Ныне в России, по американским данным, насчитывается 1 млн. рабов.)
Насчет же михалковского, что «отец тоже порет свое непослушное чадо», у Салтыкова-Щедрина мы найдем иное: крепостники не просто пороли, а истязали крестьян, забивали их насмерть, причем безнаказанно. Следует прочесть хотя бы главу VIII «Тетенька Анфиса Порфирьевна».
Михалковых нужно просто обязать прочесть эту главу под страхом быть подвергнутыми тем истязаниям, которые в ней описаны. Мы же из этой шокирующей главы взяли только рисунок мучений девочки (см. рис.) да слова барыни: «Девчонка провинилась, и я ее наказала. Она моя, и я что хочу, то с ней и делаю. Так-то».
Так-то, господин Михалков, может, поспорите с писателем и тверским вице-губернатором М. Е. Салтыковым-Щедриным? Между тем стоило бы принять закон, позволяющий привлекать Михалковых к суду за защиту крепостничества – подобно тому, как судят кое-где за отрицание холокоста.
Господа и товарищи! Читайте старую книгу – более правдивую, честную, начитанную, что намоленную. Просветляет!

 

Николай БОНДАРЕНКО
Ставрополь

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях