«Она задыхалась без кислорода, а врачам было всё равно...»

Прошло больше года со дня смерти жены автора этого горького письма, но боль потери его не отпускает 

С отчаянием

Весной прошлого года я похоронил жену, Мексиду Казарян. До сих пор не могу смириться с потерей, вспоминая, как тяжело она уходила из жизни. И все, как я считаю, из-за равнодушия и некомпетентности медиков.  

В январе 2019 года супруга обратилась к терапевту по поводу болезни горла. Два с половиной месяца ей лечили «ангину». Невооруженным глазом было видно, что у нее увеличены лимфатические узлы.  

Мы просили лор-врача назначить обследование для уточнения диагноза, но тот отвечал: «Если было бы что-то серьезное, я бы направил». И продолжал лечить «воспаление», пока в середине марта (!) жене не стало совсем плохо.  

Мы вызывали скорую, Мексиду срочно госпитализировали в пятигорскую больницу. И через несколько дней выписали с направлением в Ставропольский онкологический диспансер.  

В краевом центре супруге провели анализ на цитологию и нашли в узлах так называемые атипичные клетки. Как объяснила заведующая отделением хирургии №3 Евгения Журавель, это не рак: в здоровом организме такие клетки уничтожаются сами, но в ослабленном могут переродиться в онкологические образования. Поэтому нужно делать операцию.  

Мы немного выдохнули - болезнь супруги оказалась не такой страшной. Операцию назначили через 10 дней, а пока нас отправили домой в Пятигорск на дообследование.  

Сделали МРТ, КТ, УЗИ - за все платили сами, так же, как за анализы и консультацию в Ставрополе. Как нам дали понять, полис для пациентов онкодиспансера - бесполезная бумажка.  

Конечно, дороже всех денег для нас, как и для любой семьи, было здоровье родного человека. Поэтому сделали назначенные анализы и поехали в Ставрополь с надеждой на помощь.  

В Ставропольском диспансере супруге провели операцию, удалили щитовидную железу и частично лимфатические узлы. Но лучше Мексиде не стало, наоборот: через 10 дней ее выписали из больницы в тяжелом состоянии, с зондом и  трахиостомой - «искусственным дыхательным горлом» (отверстие на шее, через которое воздух попадает сразу в трахею и легкие). 

У пациентки взяли еще один анализ - срез ткани на гистологию. Врачи Е. Журавель и И. Шубин успокоили, что гистология, конечно, подтвердит первоначальный диагноз.  

Операцию сделали 2 апреля, а 25-го доктор Журавель позвонила и сказала, чтобы мы завтра в 8 утра явились в больницу: пришли результаты гистологии и они не совпадают с предыдущими. Гистология показала наличие лимфомы - злокачественной опухоли.  

В 8.00 мы были на месте. В 13.00  прошел консилиум врачей. В 16.30 пациента наконец приняли. Состояние Мексиды было крайне тяжелое, она лежала в коридоре несколько часов в ожидании своей очереди. Почему такое нечеловеческое отношение к больной, у которой установлены трахиостома и зонд? 

У супруги взяли кровь и отправили нас отвезти анализ в больницу на Ленина, чтобы уточнить диагноз. После чего «отпустили» домой на две недели.  

В дороге Мексиде стало плохо, она задыхалась. Мы вызвали скорую в Надежде, больную госпитализировали в Михайловск в реанимацию, здесь ей помогли -  восстановили дыхание. 

В Ставрополь мы больше не попали. Через неделю после приезда домой, 4 мая, у  супруги снова случился приступ, и ее экстренно госпитализировали по месту жительства в Пятигорске. Мексида жаловалась на нехватку воздуха и боли в сердце, но врачи отказались принимать ее в реанимацию и положили в терапевтическое отделение.  

***

Врачи Юрий Самсонов и Лариса Чекмерева отказывались давать жене кислород, ссылаясь на то, что сатурация (уровень насыщения кислородом крови) составляет 93%. 

Только после того, как больная от нехватки воздуха и боли в сердце потеряла сознание, ее перевели в реанимацию. Через два часа моя жена скончалась. 

Мы понимаем, какой у нее был диагноз. Наверное, в тот момент ее уже нельзя было спасти. Но это не значит, что она должна была умереть в страшных муках, не получая медицинской помощи, задыхаясь без кислорода.  

Врачи, отказывая в помощи боль- ным, вынуждают давать взятки. Внимания и доброжелательности нет ни у докторов, ни у медсестер. Пациентов они видят как клиентов с деньгами, которые пришли за покупками в торговый центр, а не за помощью к врачам.  

Вынуждают платить, еще не разобравшись в состоянии больного. На первой  консультации в Ставрополе мы оставили семь тысяч рублей, в кабинетах МРТ, КТ и УЗИ - еще восемь тысяч. На вопрос, почему нельзя делать обследования по полису, получили ответ: мол, Советского Союза давно нет, забудьте про бесплатную медицину. 

Да мы и не жалели денег, лишь бы помочь близкому человеку, облегчить его страдания. Но я не понимаю, как по результатам  всех этих обследований - томографии, анализов, биопсии - доктора не могли определить, какая болезнь точит мою жену?  

Если бы они вовремя поставили диагноз, если бы вовремя начали лечение, если бы назначили «химию», а не операцию... 

Я понимаю, что жизнь не признает сослагательного наклонения. Тяжело принять уход близкого человека. Еще тяжелее думать о том, КАК она уходила. И когда мне говорят, что виновата болезнь, а не врачи, я не могу согласиться. 

Потому что помню участкового терапевта, который два с лишним месяца лечил ангину и отмахивался от наших просьб провести дополнительное обследование. 

Краевой онкодиспансер, где жена ждала очереди на прием, несколько часов лежа в коридоре и тяжело страдая. 

Пятигорскую больницу, где последние часы жизни она задыхалась от нехватки кислорода, а врачам было все равно, у врачей «сатурация в норме».