Поиск на сайте

75 лет назад, в январе 1943 года, Красная армия освободила Ставрополье от гитлеровцев.

В разрухе, голоде, холоде населению предстояло выживать самому и помогать фронту

Пара картошек и стакан зерна в день

Что знаем мы о трудностях быта военного времени? О том, как работали колхозы и заводы, торговля, сфера обслуживания, жилищно-коммунальное хозяйство? Едва ли нынешнее поколение представляет себе весь масштаб разрушений, оставленных немцами, и условия, в которых приходилось трудиться нашим землякам.

На Ставрополье гитлеровцы разграбили и уничтожили 1,2 тысячи зданий промышленно-производственного назначения, 46 электростанций, вывели из строя 13 шахт угольной промышленности, почти все вокзалы, депо, железнодорожные мастерские.

В сельской местности оккупанты сожгли и разрушили 6,2 тысячи жилых домов, более 9 тысяч животноводческих построек, 2,7 тысячи зернохранилищ. В колхозах, совхозах и МТС из строя были выведены тысячи тракторов, комбайнов, автомашин и другой техники. Поголовье скота в коллективных хозяйствах сократилось в 2,3 раза, фактически полному уничтожению было подвергнуто птицеводство.

В первые дни после освобождения края голодные и раздетые люди тащили домой все, что немцы не могли забрать с собой. Черпали из цистерн спирт, топорами кололи соль, вскрывали бочки с маслом, из уцелевших пакгаузов волокли немецкое обмундирование… Продолжалось это недолго, грабеж прекратился как по команде.

В первом номере «Ставропольской правды» от 26 января 1943 года был обнародован приказ:

«В пятидневный срок сдать по принадлежности все незаконно приобретенное или временно укрывавшееся от немецких оккупантов государственное, колхозное и прочее имущество: хлеб, скот, инструменты, оборудование, мебель и т.д., а также личное имущество эвакуированных граждан.

В трехдневный срок сдать органам НКВД и милиции огнестрельное оружие и боеприпасы.

Сдать в отделение Госбанка всю иностранную валюту.

Лица, виновные в нарушении настоящего постановления, будут предаваться суду военного трибунала…»

Практически все трудоспособные мужчины в ставропольских селах ушли на фронт, без кормильцев остались десятки тысяч семей. Тяжелый даже в мирное время крестьянский труд лег на плечи стариков, женщин, подростков, вернувшихся с фронта инвалидов.

 Во время посевной трудовой день начинался в пять утра, а то и раньше. Заканчивали работу затемно. Но и после этого полуголодным колхозникам, чтобы не пухнуть с голоду, надо было успеть засадить свой огород - на колхозные трудодни особо рассчитывать не приходилось.

В колхозах не было зарплат, принятых в промышленности, весь доход после выполнения обязательств перед государством поступал в распоряжение колхоза. Каждый получал свою долю из учета отработанных трудодней, которые в народе называли «палочками».

Стоимость трудодня в колхозах была разной. В среднем крестьянин в день получал 200 граммов зерна и 100 граммов картофеля. Это стакан зерна и одна-две картофелины. К маю-июню в доме не оставалось ни зернышка. В пищу шли свекольный лист, крапива, лебеда, щавель.

В городах прилавки практически опустели, цены на рынках взлетели в пять-десять-двадцать раз. Трофейная конфетка или шоколадка в подарок были неописуемым лакомством. Добыть пачку папирос или кусок суррогатного мыла считалось невероятной удачей. Пережженный подсолнечник заливали крутым кипятком, отжимали через тряпку, а просочившуюся липкую жидкость использовали в качестве мыльного раствора.

Чтобы отовариться в магазине, предстояло выдержать настоящий бой. В основном «выбрасывали» крупы, горох, сою, редко подсолнечное масло. Большинству, если удавалось протиснуться к прилавку и отоварить свою карточку, ничего, кроме пшенки, не оставалось. Когда людской поток с возмущением вырывался из удушливой, пропитанной потом и мочой, атмосферы на улицу, на полу магазина валялись пуговицы, раздавленные очки, носовые платки…

Были, правда, магазины для избранных, именуемые «закрытыми» или «спецраспределителями». Там можно было получить белый хлеб, сливочное масло, сыры, колбасы, сахар. Но доступ в них простому люду был заказан.

Трактористки не доживали до сорока

Трактора, на которые в колхозах пересадили девушек, были без кабин. Двигатель запускался вручную рукояткой - попробуй, покрути, тут и мужики не всегда справлялись! Работали по 12-14 часов, открытые всем ветрам и дождям, промокали насквозь и перемерзали до косточек.

Беда, если трактор ломался прямо в поле, трактористки навзрыд плакали от того, что не могли закрутить проклятую гайку. А до ремонтной мастерской два десятка верст, и полагаться можно только на себя.

Жили на полевых станах, в шалашах и землянках, питались только для поддержания сил. Дрова для обогрева добывали своими силами, вместо электрической лампочки - лучина. Но это было обычным явлением - война оставила без крова тысячи ставропольских семей.

Немало людей обитало в сараях, наскоро приспособленных для жилья помещениях. Коммунальная теснота и скученность стали нормой.

Из воспоминаний Ивана Таранова, в прошлом председателя Ставропольского крайисполкома:

«В нашем колхозе имени Буденного всю войну проработала женская тракторная бригада. У них был, скажу без преувеличения, нечеловеческий труд. Старая техника заводилась «с ручки», буквально изматывала трактористок.

Девушки, помимо всего прочего, голодали. Вспоминаю всех этих людей и горько сожалею: мало они прожили! Дядя Гриша не протянул и пятидесяти лет, трактористки умерли в 38-40. Что поделаешь… Война!».

Каждый колхозник обязан был отработать не менее 100-150 трудодней. Впервые вводился обязательный минимум для подростков, которым стали выдавать трудовые книжки. Именно они в годы войны становились прицепщиками, ездовыми, погонщиками.

За световой день на волах проходили десятки километров, руки деревенели от налыгача, при помощи которого управляли быками. К вечеру ладони покрывались кровяными мозолями, кожа отваливалась клочьями.

В Изобильненском районе каждому было известно имя Ивана Ивановича Шевякова из колхоза им. Ворошилова. Работая в поле на волах, он ежедневно перевыполнял норму выработки. Не было ему равных в труде, с ним почтительно за руку здоровались все колхозники. Имя передовика красовалось на Доске почета. Ивану Ивановичу тогда было… всего тринадцать.

Но даже в этих жутких условиях люди не роптали, знали: работают для фронта, для общей Победы! Бывало, что пахали и на себе, впрягая в плуг женщин, кто крепче. Не выполнивших норму зачисляли в «дезертиры производства». Они предавались суду и карались исправительно-трудовыми работами.

Непримиримая борьба объявлена была воровству. Из воспоминаний П. Комарова: «С 1943 года за кражи стали нещадно наказывать и сажать. За килограмм зерна давали несколько лет тюрьмы».

И неважно было, что толкало голодных, изможденных людей на воровство. Низкую производственную дисциплину руководящие органы объясняли плохой партийно-массовой работой.

Войне конец. Пришла безотцовщина

Вскоре после освобождения по всему краю последовали аресты, многочисленные закрытые и открытые суды над «пособниками оккупантов».

Создавались «истребительные отряды» для борьбы с «предателями и их пособниками». Суровая участь ждала тех, кто во время оккупации работал на военных объектах, возглавлял при немцах предприятия и организации.

В официальных документах середины 1944 года сообщалось, что «истребительными отрядами» в крае было задержано 6064 диверсанта, шпиона, бандита и пособника оккупантов. Кто из них на самом деле был преступником, сегодня нам не узнать.

Леонид Польский, во время оккупации живший в Ставрополе, писал:

«Особисты» полевых частей хватали всех без разбора. Арестованными и подозреваемыми набили дом в два этажа на проспекте Октябрьской революции, рядом с бывшим кинотеатром «Орленок».

Арестовали и продержали десять лет в лагере талантливого агронома Сохранова... Посадили на тот же срок юношу-студента Колю Лучника за невинную краеведческую заметку об истории кафедрального Казанского собора. Приговорили к расстрелу офицера-инвалида за то, что тот, не имя средств к жизни, написал несколько заметок для агрономического бюллетеня.

Группу людей на Подгорной улице (Хатукаева и др.) обвинили в связи с гестапо, в выдаче немцам советских патриотов. Их пытали, издевались и после суда отправили в Норильск».

Между тем уже с 1943 года возобновилось строительство Свистухинской ГЭС, с 1944-го - Невинномысского канала, куда мобилизовали все людские резервы - молодежь, домохозяек, а с ними прочий «нетрудовой элемент». Для большинства тяжелый физический труд означал потерю здоровья, но трудности воспринимались как временные.

На Ставрополье война оставила десятки тысяч вдов и сирот, горе поселилось почти в каждой семье. Листок казенной «похоронки» со словами «Пал смертью героя» и - горестный стон, крик отчаяния, на многие годы тревожная, неистребимая горечь утраты. Около 27 тысяч воинов вернулись домой инвалидами. В поисках куска хлеба они стали завсегдатаями базаров и вокзалов.

В годы войны на Ставрополье числилось около 40 детских домов и спецшкол, в которых проживало несколько тысяч детей-сирот. Безотцовщина породила запредельную детскую преступность.

Вот небольшая выдержка из милицейской сводки:

«Местами наибольшей концентрации беспризорников являются города Ставрополь, Минеральные Воды, Пятигорск... Несовершеннолетние беспризорники: Кривошеев Д. осужден нарсудом за кражу четырех кроликов у частного лица на три месяца, Карпин В. арестован отделением милиции за кражу огурцов из огорода, Суханов В. осужден нарсудом за кражу шести кур на 1 год...».

За годы войны численность населения в крае уменьшилась на 288 тысяч человек. Довоенная численность населения Ставрополья была восстановлена только к 1956 году.

Алексей КРУГОВ,
Олег ПАРФЁНОВ
Продолжение следует
 

Комментарии

fkbyf алина (не проверено)
Аватар пользователя fkbyf алина

Какой неимоверной ценой люди отстояли свободу и процветание нашей Родины...могли ли они предположить- к чему мы придем?

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях