Ими по праву можно считать ученых Ставропольского государственного университета, преданных изучению и сближению культур Северного Кавказа
Береги язык свой
Без малейшего преувеличения констатирую: в жизни края произошло событие, не только достойное широкого упоминания, но еще заслуживающее деятельного участия власти, призванной заботиться о сохранении и пропаганде культурного наследия. Особенно сейчас, когда ценности материального быта заметно потеснили и без того скромные запасы духовности.
Итак, на днях прошло очередное заседание научной лаборатории Textus Ставропольского госуниверситета, исследования которой уже полтора десятка лет в нашем беспокойном регионе служат идеям мира и добра, сближению необычайно пестрых и самобытных культур народов, населяющих Северный Кавказ.
Какая роль в этом благородном деле отведена русскому слову? Вынесенный в повестку мероприятия вопрос далеко не праздный и только приобретает актуальность в условиях сепаратистских выкриков и вылазок, ничего, кроме разобщения народов, за собой не преследующих.
Почему национал-державные идеи оказались столь популярными не только в маргинальной среде, но даже в нормальной, с позитивным потенциалом, причин достаточно.
Да, подавляя гражданские инициативы, преследуя инакомыслие, власть отбивает у людей охоту вникать в социальные перипетии, принимать решения, нести за них ответственность.
Масла в огонь подливают и некоторые деятели - адепты течения лингвогеноцида, в основе которого лежит ложная идея ущемления языков Северного Кавказа русским языком. Иными словами, в рамках одной культуры предпринимаются попытки развести народы по разным полюсам, поссорить их, что в условиях ослабших культурных связей еще как удается.
Но ведь надо думать своими мозгами и не поддаваться на провокации - сами традиции Кавказа, его история знают немало примеров, когда конфликты решались цивилизованными, дипломатическими методами, путем дискуссий, встреч, взаимных компромиссов.
Все они таланты, все они поэты...
Первопроходцами, раскрывшими России экзотическую культуру Северного Кавказа, стали в позапрошлом веке русские писатели, высокообразованные офицеры, представители дворянства. Яркие картины Кавказа и его обитателей - смелых, свободолюбивых горцев, их быта, характера, нравов, народной философии и этики достигли Санкт-Петербурга и Москвы.
Александр Бестужев-Марлинский после подавления восстания декабристов на Сенатской площади был осужден и приговорен к двадцати годам каторжных работ, замененных ссылкой в Сибирь. В 1829 году он обращается с ходатайством о направлении его в Кавказскую действующую армию и получает на то разрешение.
Как отмечают исследователи, в произведениях кавказского цикла Бестужева особенно интересны авторские примечания к текстам, демонстрирующие стремление автора познакомить читателя России с Кавказом.
О хорошем владении опального дворянина «татарским» языком (под ним в те годы на Кавказе, помимо собственного татарского, понимали все тюркские языки) свидетельствует огромное число азербайджанских и кумыкских слов, выражений, фольклорных сочинений, которые обильно и со вкусом использовал в своих сочинениях писатель.
«Меня любят очень татары за то, что я не чуждаюсь их обычаев, говорю их языком», - отмечает Бестужев в дневнике.
Другой политический ссыльный, писатель, участник кавказских походов Яков Костенецкий, вспоминает: «Когда Бестужев покидал Дербент, все городское население провожало его верхом и пешком верст за двадцать от города, до самой реки Самура, стреляя по пути из ружей, пуская ракеты, зажигая факелы, музыканты били в бубны и играли на своих инструментах, другие пели, плясали... и вообще вся толпа старалась всячески выразить свое расположение к любимому своему Искандер-Беку».
Едва ли можно представить Кавказ без творчества Пушкина. Ссылке поэт подвергся дважды: в 1820-м - за вольнолюбивые стихи и в 1829-м - за публичное чтение «Бориса Годунова» и «Гавриилиады». Побывав на водах, Пушкин запечатлел «ужасный край чудес» в стихотворении «Я видел Азии бесплодные пределы». Здесь же появился замысел «Кавказского пленника», а сцена пленения русского воина горцами стала в русской литературе классической.
По выражению Белинского, «с легкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний».
В «Путешествии в Арзрум» Пушкин размышляет о трех путях, которые могли бы примирить Россию и Кавказ: разоружении горцев (но тут же сомневается в этом), установлении с ними тесных торговых отношений и главном пути - взаимопроникновении культур.
«Горы кавказские для меня священны», - еще в юности писал будущий автор «Героя нашего времени» Лермонтов, оставшийся верным этим словам всю свою короткую жизнь. С детства восхищался черкесами в лохматых шапках и бурках, скачками джигитов, огненными плясками, хороводами, праздниками байрама, слышал горские песни, легенды, предания - сцены, запечатленные во всех кавказских поэмах и стихотворениях Лермонтова.
В 1837 году, будучи сосланным за стихи на смерть Пушкина, он пишет из Тифлиса: «Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, - да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться». Свои последние стихи Лермонтов написал в Пятигорске, здесь же в июле 1841 года разыгрались события его роковой дуэли.
А вот как литературовед Борис Эйхенбаум объясняет решение ехать на Кавказ Льва Толстого: оно «было подсказано традицией (старое известное средство): кавказская война давала возможность всякому «мальчишке-шалопаю» отличиться и поправить свои дела... Однако результаты жизни на Кавказе получились совсем не традиционные: Толстой стал писателем».
Пожалуй, как никто другой Толстой пытался через литературу изменить отношение России к Кавказу. Верил, что при грамотной и гуманной политике государства, нацеленной на понимание здешних народов, войны можно было избежать.
По примеру классиков
Удивительное дело: солдаты назвали Кавказ «погибельным», но война не помешала сближению воюющих народов, более того - образованию уникального культурного сплава.
Всеохватное изучение культуры местных народов, любовь к обычаям, языкам, нравам, традициям Северного Кавказа существовали и проявляли себя во время войны, вытеснив собой ненависть и неприятие. На такое могла быть способна лишь русская интеллигенция.
Вот он, прямой путь к примирению и дружбе, ныне практически забытый: идти к человеку с добром через культуру, возможности которой безграничны. Замыслы художника-творца сильнее инструментов политиков, особенно в нашу эпоху интеллектуальной скудости и двуличия.
Иногда кажется, что писатели и поэты прошлого гораздо ближе и понятнее на Кавказе, чем мы, современники.
Сюрпризом стала презентация книги Фаины Джаубаевой «Языкотворчество русских писателей как миросозидающая деятельность на Северном Кавказе», а также коллективного труда, первого из трех томов антологии «Опальные: русские писатели открывают Кавказ». Эти издания - своего рода дань памяти всем, кто посвятил себя изучению языков, истории, культуры, географии, этнографии региона. Книги, которые учат терпимости, умению говорить на равных, патриотизму, да просто для души и сердца наших современников.
О Кавказе написано много, но сведения эти зачастую разрозненны, многие книги достать практически невозможно. Исследователи собирали старые и недоступные рядовому читателю рукописи, переводили их в новую орфографию. Так рождались уникальные сборники.
В первом томе «Опальных» опубликованы произведения Пушкина, Бестужева-Марлинского, Лермонтова, а также исследования о них. Второй и третий тома (подготовленные и только ожидающие своего часа, чтобы быть изданными) вместили в себя имена, менее известные широкой публике: В. Соколовский, Н. Воронов, И. Бентковский, К. Хетагуров, Я. Абрамов, С. Фарфоровский, Г. Прозрителев, Г. Лопатин.
Некоторые из этого списка ныне забыты, хотя их сочинения полны ценных исторических, этнографических сведений, художественных подробностей о Кавказе.
Молодая ученая Айшат Темирболатова рассказала потрясающие факты о деятельности Северо-Кавказского горского историко-лингвистического института им. С.М. Кирова, просуществовавшего с 1926 по 1937 год. Недавно обнаруженные архивы института для филологов стали настоящей сенсацией и праздником.
Заглянули в архивы и - ахнули!
В их руках оказались уникальные исследования языков, диалектов, истории, фольклора, нравов и обычаев северокавказских этносов, первые научные разработки алфавитов, грамматик и словарей бесписьменных народов. Нашлись даже неизвестные доселе упоминания о Кавказе Николая II, имама Шамиля, иранского шаха в бытность Грибоедова, материалы немецкого языковеда и этнографа с мировым именем Адольфа Дирра, в 20-х годах прошлого века издававшего в Мюнхене журнал «Кавказика». Всего более трехсот материалов, которые только предстоит расшифровать.
Особая гордость ученых - комплект рукописей, выполненных арабской графикой, языковые карты Северного Кавказа, материалы для национально-русских словарей.
Институт имени Кирова имел два основных отделения: историческое и лингвистическое. Первое занималось исследованием происхождения горских народов и их языков, сбором и изучением документов о национально-освободительной борьбе, Октябрьской революции, гражданской войне в национальных областях Северного Кавказа. Лингвистический отдел составлял национальные алфавиты и грамматики, изучал диалекты, орфографию, переводил с русского на национальные языки, параллельно занимаясь их развитием.
Достижения советских ученых и по нынешним меркам вызывают неподдельное восхищение: изучено происхождение практически всех горских народов, обычное горское право, разработана история национальных республик, собран огромный материал по фольклору, составлены грамматики, хрестоматии и словари большинства языков Северного Кавказа.
За десять лет работы удалось издать трехтомник исследований («Записки Северо-Кавказского краевого НИИ», «Языки Северного Кавказа и Дагестана», «Горский краевед»), составить карту языковых территорий Северного Кавказа, написать ряд статей по кавказоведению. Немало было сделано в подготовке «Истории художественных литератур горских и тюркских народов».
В разное время учреждение работало в Орджоникидзе, Ростове-на-Дону, Пятигорске. В 1937 году директора института, известного в СССР историка-исламоведа, автора трудов по чеченскому и кавказскому мюридизму Халида Дудаевича Ошаева, исключили из партии, обвинили в троцкизме и буржуазном национализме, осудили и выслали.
Сам институт расформировали «в связи с реорганизацией Северо-Кавказского края и образованием самостоятельных национальных административных единиц в регионе».
Был бы Пушкин...
На днях из Нальчика пришла неприятная новость: через пару недель после открытия памятника Пушкину у поэта похитили чернильное перо, заменив его шариковой ручкой. По нынешним временам глупая хулиганская выходка, мелочь в сравнении с непрекращающимися терактами и расколом в обществе.
Консультант Союза писателей России, президент дружбы русского и эритрейского (в Африке) народов Игорь Новоселов заметил: «У памятников, которые стоят за рубежом, скажем, в Африке, все на месте. Что такое в России могло произойти, мы, конечно, предполагали».
Смог бы Пушкин, непременно вызвал бы негодяев на дуэль. Хотя... дуэлей на Кавказе и так хватает. Оружие - аргумент слабых.
Скорее он написал бы на сей счет едкую эпиграмму оставленной ему шариковой ручкой. Такую, от которой ненавистники всех мастей почувствовали бы себя лишними на кавказской земле, заслужившей мирное, прекрасное будущее.
Олег ПАРФЕНОВ
Версия для печати
Добавить комментарий