Поиск на сайте

В соседних цехах гудят машины, бежит по электрическим проводам ток, сложные приборы замеряют температуру и давление в чанах с вином. Рядом с этим неудержимым потоком движения застывшие в сумрачных хранилищах толстые дубовые бочки кажутся архаичными предметами глубокой старины

 

«Ну разве не прекрасно, разве не чудесно уже одно то, что для нашего ремесла требуется умение хранить и холить чудный дар небес – благородное вино, чтобы оно становилось все лучше и со всей силой и сладостью пронизывало нас, как истинный пламенный дух жизни?»
«… красивый дом – отличное дело, но если б я был зодчий и мне случилось идти мимо моего собственного произведения, а сверху бы на меня глядела какая-нибудь грязная душонка, какой-нибудь негодник, жалкий плут, купивший этот дом, мне до глубины души было бы стыдно; с досады и с тоски мне пришла бы охота разрушить мое собственное произведение. Но с моими постройками ничего такого не может случиться. В них навсегда поселяется дух самый чистый на земле – благородное вино. Благословенье божье на ремесло мое!»

 

Эрнст Теодор Амадей Гофман,
«Мастер Мартин-бочар и его подмастерья» (1818)

 

Станислав Максимович Реверук – старейший на Прасковей-ском винзаводе бондарь. Мастер старинного искусства, он и рассказ о любимом деле начинает, словно сказку о том, как давным-давно – «представьте себе, почти три тысячи лет назад!» – солнечное Средиземноморье породило напиток из виноградной лозы, а человек придумал использовать для его хранения дубовую бочку, и за всю историю виноделия не было создано ничего лучшего.
«Дубовая бочка «живая», поэтому вино в ней «дышит», – объясняет мастер. – Когда наступает весна, на деревянной поверхности выступает влага – так бочка начинает «плакать». У напитка, выдержанного в такой «природной» таре, особенный вкус и аромат – он пахнет дубовыми рощами…» Наверное, думаю я, так пахли чудесные вина из погребов Диониса, иначе мудрецы не назвали бы этот аромат «долей ангела».
Трудовой стаж Станислава Реверука – ровно полстолетия. Еще мальчишкой он бегал в прасковейский совхоз, вертелся под ногами мастеров, помогал, как мог. А когда вернулся из армии, вопроса, куда идти, перед ним уже не стояло. В 1957 году он устроился в винсовхоз учеником бондаря. Тогда же сделал свою первую бочку, оценивать которую пришла целая комиссия во главе с директором совхоза. Юный бочар сильно волновался, но сдал первый экзамен по мастерству на твердую «пятерку», перепрыгнув с третьего разряда сразу на пятый.
С тех пор минуло 50 лет, выросло у мастера 9 учеников, в их числе и сын Валерий, а сколько за это время было сбито бочек, и не сосчитать.
«Сейчас труд больше механизирован, а когда я начинал – все вручную делали, – рассказывает прасковейский бочар. – Я и своих учеников к ручному труду приучил. Чтобы получилась хорошая бочка, мало уметь стягивать доски обручами. Настоящий бондарь должен любить свое дело, чувствовать «живое» дерево даже самыми загрубевшими ладонями. Если оно попадет в крепкие руки, которые не пожалеют для него ни сил, ни старания – вот тогда работа получится на славу».
Бондарное дело – это целое искусство: изящные литровые бочонки, в которых ставят на стол дорогие вина, делают из тонкой, в полтора миллиметра, древесины, а в стандартных заводских «сороковках» (емкостях в 40 гекалитров) – древесину для «головы» бочки мастера упаривают до 40 миллиметров, а для «пуза» – до 38.
Некоторые «горе-мастера» ставят внутрь деревянных бочек стеклянные или пластмассовые колбы. «Шулеры это, а не мастера, – отмахивается Станислав Максимович, – они настоящей бочки смастерить и не сумеют. Тут ведь каждую клепочку своими руками делаешь, все брусочки так подгоняешь, чтоб, как стеклышко, друг к другу легли. Тогда дерево влагу не пропускает, а вину и аромат отдает, и всю свою природную силу».
Настоящий бондарь – мастер на все руки: он и плотник, и столяр, и станочник, и кузнец… «Работа физически очень тяжелая, – признается прасковейский мастер, – обручи вручную набиваешь, древесину паришь, гнешь, строгаешь… Не зря в старину ремесленники, которые бочки выделывали, все были статные, крепкие, рослые, словно богатыри, – слабенькому с нашей нагрузкой не справиться».
Раньше заводские бондари делали еще огромные – в три метра высотой – буты (емкости в 2000 гекалитров). Прогресс берет свое, и вот уже из тысячи бутов в хранилищах завода осталось всего пятьдесят. Сегодня для такой работы попросту не хватает мастеров. «Чтобы такую бочку выделать, шестерым бондарям нужно вместе работать, – объясняет Реверук, – а нас на заводе четверо осталось. Еще годик-другой, и я, наверное, на пенсию соберусь».
Говорят, бондарное ремесло уходит в прошлое. Я слушаю Станислава Максимовича и думаю, что с такой привязанностью к профессии с пенсией он наверняка еще повременит. А когда все же решит уйти на отдых, уйдет спокойно и достойно. В хранилищах винзавода еще многие десятилетия будут выдерживать вино в его бочках, в музее останутся словно пришедшие из сказки деревянные чаны, ушаты, кадки, крынки его работы, но главное, сын Валерий возьмет первого ученика, которого будет учить самому сложному – делать простые вещи и отвечать на простые вопросы.
А бондарное искусство останется в настоящем. Ведь ничего лучшего для хранения благородного вина, чем дубовая бочка, человечество за три тысячелетия так и не придумало.

Дарья ТИШИНА

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях