Поиск на сайте

Племянник академика Сахарова спасает раненых птиц в своем доме под Буденновском. А еще он пишет замечательные стихи и копирует картины великих художников, которые охотно раскупают коллекционеры во всем мире

 

Познакомил меня с этим удивительным человеком Николай Хрипушин, глава поселка Красный Октябрь и сам по себе личность интересная, незаурядная. Как-то в беседе он с сожалением сказал, что у нас в стране слишком мало внимания уделяется развитию талантов, поддержке истинных самородков.

Вот у нас в селе, к примеру, живет художник-самоучка и орнитолог-любитель Николай Сахаров. Он замечательно копирует картины знаменитых русских художников и пишет свои. Многие его работы находятся в частных коллекциях за рубежом: в США, Канаде, даже в Третьяковке есть его полотно. А у нас в крае, да и в районе его мало кто знает,– сетовал Николай Хрипушин при встрече. – А ведь его искусство не только восхищает, но и воспитывает!

Лет двадцать назад была я на «птичьем дворе» Николая Сахарова, где обитали журавли и лебеди, фазаны, ворон и другие чудные пернатые. Причем все они знали своего хозяина, прислушивались к его голосу, спокойно и безбоязненно «общались» с гостями.

 

И вот я снова у калитки «усадьбы» Николая Давыдовича. Слышу, со двора доносится мужской говор, а в ответ - «жур, жур». Оказалось, это хозяин общается со своими питомцами. Он обрезает отмершую виноградную лозу, а журавли, как домашние, крутятся возле него - Николай Давыдович недавно вернулся из больницы после операции, и птицам явно его не хватало. Я с порога попыталась «поговорить» с журками, делая им комплименты, задабривая нежными словами. Такая ласка к его воспитанникам понравилась и хозяину, он начал сразу рассказывать мне о птицах, знакомить с судьбой каждой из них:

- Вот этот Журавлик с подстреленной браконьерами лапкой живет у меня уже 5 лет. Виолетту с простреленным крылом недели три назад ребятишки принесли. Дикая была, теперь освоилась. А это Журка. Она самая старшая. Ей 9 июня будет 39 лет. Некоторые не верят, что журавли живут так долго. Приезжали какие-то орнитологи из Прибалтики, хотели ее в Книгу рекордов Гиннесса занести. К Журке вот уже семь лет прилетает ее «праправнук». Журавли у меня дома плодились, множились, а осенью улетали - и не возвращались.

И вот как-то раз, лет семь назад, весной, когда домой летели журавлиные стаи, гляжу - Журка трепещет, слышит знакомый ей одной крик и курлычет в ответ громко. Минут через пять пикирует на нас журавль. Прямо как ракета - они ведь при полете вытягивают шеи и ноги, а этот еще и крылья сложил. Ну, думаю, разобьется. А он метрах в пятидесяти крылья расправил, сделал круг и плавно сел во дворе. Три дня побыл у нас, затем улетел к новой семье. Я и сейчас вспоминаю, у меня сердце заходится от нежности - такая верность дому! Ради одного этого мгновения стоило жить!

Вдруг художник прерывает свой рассказ и говорит: «Сейчас ястреб подлетит». Я вглядываюсь в небо - никого. Николай Давыдович поднимает голову и указывает на приближающуюся точку, вырастающую в птицу.

- И как вы только его углядели?

- Да это не я, это журки мои. Они, как пограничники, видят за 12 километров, чувствуют приближение летящего ястреба по колебаниям воздуха. А я уж по их поведению определяю, что хищник приближается. Моя Журка за четыре дня до какой-нибудь природной каверзы - грозы, бури, ливня - меня об этом предупреждает. Вот куда ястреб этот летит, сказать могу. Самка его сидит на яйцах, а он - за пропитанием на юг. Там пруды, птенцы, утята. Дед мой меня научил природу читать, он в пространстве, времени, погоде лучше всякого синоптика ориентировался.

- Так вы, наверное, и сами «читаете мысли» пернатых. Не только своих, прирученных, но и «посторонних».

- Они мои мысли читают лучше. Я только подумаю: «Пойду Яшке (ворону) яйцо сварю куриное». А Яшка уже как закрутится, как запрыгает туда-сюда. Радуется. Чует еду. Ворон - птица на редкость умная, смышленая.

Я прошу Николая Давыдовича показать свои картины. Он ведет меня в дом, в трех небольших комнатах которого развешены копии полотен русских передвижников. Сахаров их очень любит и комментирует, что побудило «списать» ту или иную картину.

- Вот этот натюрморт жене к дню рождения с открытки скопировал. Правда, я ей тут «свою» муху на грушу «посадил». А вот эту картину ей для ощущения прохлады написал, а то жаловалась, что сильно жаркое лето было.

Я смотрю на копии известных картин: «Неравный брак» Пукирева, «Витязь на распутье» Васнецова, «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» Репина, «По-матёрому» Сверчкова. Меня поражает чистота работ самоучки Сахарова, яркость красок, естественность изображенных событий, выразительность живописного языка. Как будто смотришь на знаменитые подлинники. Поневоле возникает вопрос:

- Где учились? Кто научил?

- У меня с детства были способности к рисованию. При себе всегда носил карандаш с бумагой. Помню, жил я тогда в Прасковейском совхозе, директором которого был человек по фамилии Семениха. И вот как-то увидел он мои рисунки - предложил себя нарисовать. Я попробовал. Вроде, похоже получилось. Семениха пообещал, что покажет мои работы одному человеку, который будет учить меня рисовать.

Прислал за мной машину, познакомил меня с художником Иваном Яковлевичем Резниченко. Он, кстати, евреем был, и фамилия от роду у него была другая - но в советское время пришлось сменить. Резниченко еще мальчишкой учился у самого Ильи Репина.

Меня он в ученики взял не сразу, поначалу полгода понаблюдал, приценивался. Потом помаленьку стал учить: как готовить холст, грунтовать, какие краски использовать и как. Привил любовь к живописи, много рассказывал о художниках-передвижниках, поэтому я с пятого класса очень увлекся их живописью.

- Слышала, что ваши картины даже в Третьяковке есть.

- Да, верно. Правда, уж не помню, какая именно. Прислали мне за нее аж 180 рублей, при моей-то зарплате в 60. А всего картин у меня по коллекциям разошлось тысячи две, не меньше - по России, а еще в Канаде, Германии, ЮАР, США есть.

- Портреты сейчас пишите? Ведь у вас очень здорово отображаются человеческие эмоции. Вон запорожец хохочет так, что я не только вижу, но и слышу его басистый смех.

- Раньше писал. Но в армии история такая была: вызвали меня в гарнизон и обязали с января по май написать 120 портретов для доски почета. Так я такую оскомину набил, что мне с тех пор стало неинтересно рисовать портреты. У меня ведь даже было разрешение писать портреты вождей.

Сейчас больше всего люблю пейзажи. Вот выйду с больничного - и снова на поле, к реке, к лесу на пленэр. Кстати, самый мой любимый художник - Павел Моисеевич Гречишкин. Мне нравится, как он композиции делает, собственные, ни у кого не перенимает. Он трудолюбивый. Я, когда гляжу на его пейзажи, просто балдею, простите за жаргонное слово.

- Николай Давыдович, а где вы храните свое богатство? Тесно, поди, в комнатках.

- Храню в сарае во дворе. Подрамников для всех картин не хватает, дорогие они, а я немного получаю. Если под руку какая деревяшка попадется - из того и делаю.

Художник ведет меня к сараю и показывает свои картины, складированные тут. Я вдруг с горечью осознаю, что такая красота может просто пропасть в подобных условиях. Но что делать, других-то условий у него нет. А что-то просить у властей скромный Николай Сахаров не умеет. Он чистый и светлый человек, романтик от природы. Он пишет такие удивительно искренние, пронзительные стихи, что трудно представить, что их автор - непрофессиональный поэт. Воистину говорят: если человек талантлив, он талантлив во всем. Откуда у него этот изумительный божий дар, от кого унаследовал таланты?

- Родился я в 1941 году в селе Покойном, - рассказывает мне Николай Давыдович. - Отец мой, Сахаров Давыд Дмитриевич, имел девять братьев, которые разбрелись по всему Союзу. Умер 20 декабря 1970 года. Кстати, почти все братья мои умерли в декабре 15-го или 20-го числа - загадка природы у нашего рода такая. Сахаров Андрей Дмитриевич 15-го умер.

- Академик Андрей Дмитриевич Сахаров?

- А то! Раньше даже произносить вслух это имя в нашей семье запрещали. Нас родственными связями попрекали. Сейчас я уже ничего не боюсь, только горжусь таким дядей.

На прощанье Николай Давыдович прочел мне свои стихи о родном селе, любимой природе, где немалое место отводилось птицам, позволил послушать романсы на свои стихи, положенные на музыку композитором и исполнительницей Мариной Козловой. Поэтические сочинения Николая Сахарова пленили меня необычайно точными описаниями родных мест, яркими эпитетами, глубокой выразительностью лирики, музыкальностью рифм. Поистине, если человек талантлив, то во всем, - это дар Божий.

Я убеждаюсь, что творчество Николая Сахарова можно назвать патриотическим в самом широком смысле этого слова. Чувство родины рождается, казалось бы, из незначительных вещей: крутой изгиб реки Кумы с берегом, поросшим гребенчуком или кустами вяза в летнюю жару, или аллея тополей, шумящих листьями на ветру ранней осенью. Все мы знаем летучее выражение: «Красота спасет мир». А кто спасет красоту?

 

Галина ПЕРКУН

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях