Поиск на сайте

В детстве он мечтал водить троллейбусы. В юности завалил экзамены в университет и работал плиточником. А сегодня входит  в научную элиту и работает над лекарством от рака

Сегодняшний гость «Зачетки» - удивительный человек, ученый, исследователь, педагог Александр АКСЕНОВ (на фото). Доктор наук, профессор, он возглавляет Научно-исследовательский институт химии и химической технологии, руководит кафедрой химии СКФУ, является главой научной школы, почетным работником науки и техники, автором нескольких патентов, в том числе американских...

- Александр Николаевич, вы на равных общаетесь с нобелевскими лауреатами, признаны своим в ученой элите мира. Жизнь удалась?

- Жаловаться грех. Правда, главную мечту своего детства я так и не исполнил. Когда  думал о взрослой жизни, видел себя водителем троллейбуса. В магазинах игрушек их не было, мне покупали пластмассовые автобусы. Я проделывал дырки в крыше, вставлял вместо штанг стержни от шариковых ручек, из ластика вырезал каретки, которые скользят по проводам. А сами провода натягивал из ниток. У нас вся квартира как паутиной была ими опутана.

Иногда задумываюсь, насколько наше детство было интереснее, чем у моих отпрысков. Мы от нехватки развлечений мыслили: конструировали и мастерили себе транспорт, оружие, игры. А у сыновей? Компьютерные «бродилки» и «стрелялки», соцсети. Скукота! Никакого тебе творчества.

- Как вы выбирали профессию?

- В школе до старших классов химию терпеть не мог. Вообще, примерным учеником не был, даже по поведению однажды схлопотал «неуд».

Уже став взрослым, натолкнулся на фразу одного из крупнейших ученых: «Никого из опрошенных мной коллег не привел в химию школьный учебник и тем более школьный учитель». Зато хорошая книга очень часто будила любопытство. Вот и мне попался в руки учебник американца Джейна Робертса «Основы органической химии». И все. Появился интерес – главное, что движет исследователем.

Вопрос, куда поступать, не возникал – только в МГУ. Там на филологическом учился мой брат, так что сам бог велел. Математику и физику я сдал. А сочинение завалил с треском.

Вернулся в Ставрополь, нужно как-то год провести до следующей попытки, а я – «золотая молодежь»: отец - директор, мама - доцент. И выбрал путь, достойный «мажора», - устроился плиточником в СУОР (специализированное управление отделочных работ). Приложил руки к массе объектов - общежитию завода поршневых колец, круглой столовой нынешнего СКФУ, Дворцу культуры и спорта профсоюзов... Днем работал, по вечерам учился, готовился к экзаменам.

- И вторая попытка удалась?

- Не совсем. Конкурс был немалый, но после экзамена по математике больше половины абитуриентов отсеялось. Из 700 человек 400 получили двойки, лишь один - пятерку. Мой результат неплох – 4 балла. Физика – 5. А сочинение... В прошлом году я сделал 12 ошибок, в этом - уже 16.

Не знаю, как бы повернулась жизнь, если бы ко мне не подошли люди из Московского химико-технологического института имени Д.И. Менделеева. Они «вербовали» самых интересных абитуриентов, которые не прошли в МГУ. Здесь даже работу по русскому языку и литературе мне удалось написать на «хорошо». По остальным предметам получил «отлично».

В МХТИ я встретил своего научного наставника - Юрия Исаевича Смушкевича. Он привел меня в настоящую науку. Отец даже ревновал меня к «шефу». Под руководством Смушкевича я нашел новый способ получения бихинолинов. Это стало основой кандидатской диссертации, а позже и докторской.

- Вас не смущало, что наука - не самое рентабельное занятие?

- Не скажите. Еще работая над дипломом, я окупил свою деятельность на всю жизнь вперед.

Ереванский завод химреактивов выпускал вещество под названием пара-нитрофенилгидразин. Его применяли в фармакологии, использовали в красителях. Себестоимость – 144 рубля за килограмм. Выход вещества – 7%. Остальное - побочные вещества, плюс огромное количество сточных вод, которые губили природу.

А по оригинальной американской методике должно было получаться 89% продукта, только никак не удавалось такого результата добиться. Я проанализировал технологическую цепочку и нашел решение. Нужно было смешать два химиката. При этом добавлять следовало раствор 1 в раствор 2.

На заводе рассудили: мол, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но химия - не математика. Как только развернули один из насосов на 180 градусов, свершилось чудо - получили выход 63%.

Мы еще поиграли с кислотностью, сократили время осаждения - и выход вырос до 91%. В результате себестоимость упала до 11 рублей за килограмм. Годовой экономический эффект – 3200000 рублей, тех, советских, по отношению к которым доллар стоил 68 копеек. Экологический эффект даже подсчитывать не стали – сточных вод стало в десятки раз меньше.

- И пролег прямой путь к сияющим вершинам чистого знания?

- Ну, не слишком прямой. Я не очень типичный вариант кабинетного ученого - служил в армии, в Прикарпатском военном округе, побывал в Приднестровье, в других зонах конфликтов.

В 1994 году защитил кандидатскую, вернулся в Ставрополь, пришел в СГУ. Через пять лет защитились мои первые соискатели. В 2001-м, в 35 лет, стал самым молодым доктором химических наук по органической химии в России.

В это же время начала складываться научная школа. Сегодня в нее входят 33 кандидата (27 защитились под моим руководством) и четыре доктора наук. Представители школы опубликовали более 300 статей, индексируемых в Web of science (поисковая платформа для оценки результативности научной деятельности ученых. - Ред.). Думаю, что это больше, чем у остальных ученых  края вместе взятых.

- Как случается настоящее открытие?

- По-разному. Как говорил один из величайших химиков-органиков, лауреат Нобелевской премии Дерек Бартон: «Реакции открывают из правильных посылок, неправильных и случайно».

Иногда может показаться, будто «виноват» случай, но знаю по опыту: никакой петух в темечко не клюнет, пока ты не подготовишь серьезный фундамент для открытия.

На каждые 20 тысяч новых веществ, которые испытывались in vitro (в пробирке), 250 удается довести до проверки на животных, пять попадает на клинические испытания и только одно доходит до аптек.

Нам удалось найти целых три линейки веществ, крайне эффективных против рака, причем если две из них являются производными природных соединений, одна - принципиально новая.

А дело было так. Мой друг и коллега, Игорь Магедов, который работает в Горно-технологическом институте Нью-Мексико (США), предложил: мол, «навари» нам биологически активных веществ, а мы их испытаем.

Мы подготовили восемь соединений. А я это число почему-то не люблю. Из «каприза» синтезировали девятую субстанцию. И она оказалась... в 10 тысяч раз активнее всех предыдущих! Но главное ее достоинство в другом.

Есть множество достаточно эффективных препаратов, которые убивают раковую опухоль мозга. Но что делать дальше? Из черепа ее не выведешь, а она ведь разлагается. И погибнет человек если не от рака, так от менингита. Наше же вещество запускает механизм преобразования пораженных раком нейронов в здоровые. Пораженная опухолью ткань восстанавливается.

Но мы еще в начале пути. Американская компания тратит на создание качественного медпрепарата 1,6-2 млрд. долларов и 10-30 лет. Так что скоро наше лекарство в аптеках не появится.

- Какие еще задачи решает ваша научная школа?

- У нас два направления исследований. О первом я рассказал. Второе – органические полупроводники. Скажем, гибкие экраны для телевизоров или мобильных телефонов. Мировой химический концерн BASF на основе наших соединений разработал несколько моделей таких экранов. Сейчас их уже выпускают опытными партиями. Думаю, они будут внедрены в производство.

- Для вашей семьи химия – общее увлечение?

- Жена, Инна Валерьевна, – доктор наук. Старший сын Николай защитил кандидатскую, получил грант Президента России для государственной поддержки молодых ученых, работает доцентом на кафедре. Младший еще учится.

Я – счастливый человек, потому что могу удовлетворять свою страсть узнавать новое и создавать небывалое. Это радость для ученого. Мои интересы разделяют жена и дети. У меня много талантливых последователей.

- Чтобы привлечь одаренных абитуриентов, вы ездите по школам края, стараетесь «заразить» старшеклассников любовью к химии, по собственной инициативе устраиваете летние химические школы для подростков...

- Ценность и перспективность научной школы даже в меньшей степени определяются ее достижениями: сегодня открытий мало, а завтра - лавина. Главное – люди, которые открыли в себе любопытство к тому, как устроен мир. Мы стараемся, чтобы их было как можно больше. Пусть даже они и не станут химиками.

Геннадий ХАЗАНОВ

 

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях