Радужный Буэнос-Айрес предпочёл российским окраинам

 

Юрий Григорьевич Слепухин, судьба и творчество которого тесно связаны со Ставрополем, вошел в русскую литературу второй половины XX века прежде всего тетралогией о событиях Второй мировой войны, состоящей из четырех романов, связанных между собой главными действующими лицами: «Перекресток», «Тьма в полдень», «Сладостно и почетно», «Ничего кроме надежды».

Через все произведения проходит описание некоего «города Энска», как назвал его Слепухин, в котором угадывается Ставрополь - здесь прошли отрочество и ранняя юность писателя. Ставропольские мотивы в прозе Юрия Слепухина интересны не только краеведам, но и самому широкому кругу читателей.

О том, что общего между книжным «городом Энском» и настоящим Ставрополем, в беседе с корреспондентом «Открытой» рассказала доктор филологических наук, профессор Северо-Кавказского федерального университета Людмила ЕГОРОВА (на снимке).

 

 

Свидетели оккупации

 

- Людмила Петровна, думаю, не ошибусь в том, что имя Юрия Слепухина в России малоизвестно.

Между тем книги его лишены идеологического лоска, и вся соль их в хитросплетениях человеческих отношений и поражающих своей точностью наблюдениях. Такая литература устареть не может. Первые две книги тетралогии Слепухина я настоятельно бы рекомендовал прочитать старшеклассникам.

А  разговор наш хотелось бы начать с биографии писателя.

- Юрий Григорьевич Кочетков (Слепухин - это девичья фамилия бабушки по отцовской линии) родился в ростовском городе Шахты. Отец будущего писателя, Григорий Пантелеймонович, выходец из среды донских казаков, мать - Валентина Ивановна - из украинско-польской семьи.

Служебная деятельность отца, профессионального агронома, была связана с постоянными разъездами и переездами, что продиктовано было не только его работой, но и административными изменениями в жизни Северо-Кавказского края.

Столицей его, напомню, вначале был Ростов-на-Дону, затем, с 1934 года, Пятигорск, и, наконец, в 1937-м край, уже без национальных республик, получил название Орджоникидзевского с центром в Ворошиловске (Ставрополе).

Здесь отец писателя работал главным агрономом краевого земельного отдела (крайзо). С января 1940 года, сохранив должность, он становится еще и начальником управления агротехники и механизации отдела.

Эти сведения о Григории Пантелеймоновиче мне помогла найти завотделом информационного обеспечения краевого госархива Василиса Владимировна Обухова, разыскавшая личное дело Григория Кочеткова.

- Расскажите нашим читателям, как сложилась дальнейшая судьба семьи Кочетковых?

- В августе 1942 года Кочетковы жили в Ворошиловске. В официальной биографии Юрия Слепухина сказано, что семья принудительно была отправлена из Ворошиловска на работы в Германию. Но можно предположить, что это было добровольное  решение Григория Кочеткова. Он понимал, что по окончании оккупации его, ответственного советского работника, ждут репрессии, тем более что среди ближайших родственников Кочетковых уже было трое репрессированных.

Более того, в семье Кочетковых воспитывалась Галина - племянница Валентины Ивановны. Родители Гали пострадали от сталинского режима: Анна Ивановна, ее мама, получила срок в лагерях, а папа, чешский коммунист Иосиф Биссе, расстрелян как враг народа.

Так или иначе, семья Кочетковых оказалась в Германии. Юрию тогда было шестнадцать.

 

 

Долгая дорога к дому

 

- Юрия Слепухина можно отнести ко второй волне русской эмиграции?

- Думаю, что можно. Сначала была Германия, потом Бельгия, наконец Аргентина, куда семья попала в качестве «перемещенных лиц». А в 1957 году Кочетковы, к тому времени уже поменявшие фамилию на Слепухиных, возвращаются в Советский Союз.

Мысль о возвращении Юрий Григорьевич вынашивал давно, а приняв решение, уговорил последовать за ним и семью. Именно на родине, в Ломоносове и особенно во Всеволожске Ленинградской области, Слепухин становится мастером художественной прозы. С 1962 года он член Союза советских писателей.

Наиболее известный читателям «Южный крест» рассказывает о судьбе русского человека, прошедшего фронт, плен, участие во французском Сопротивлении и силою обстоятельств заброшенного в послевоенные годы  далеко на чужбину, чтобы там еще глубже ощутить весь смысл понятия «отечество».

В 1987 году книга вышла в «Роман-газете» - самом массовом периодическом литературно-художественном издании. Тогда еще, обратив внимание на талантливое произведение, я и представить себе не могла, что автор тесно связан со Ставрополем. Остальные книги, увы, публиковались только в Ленинграде, небольшим тиражом, и замалчивались критикой.

- Отец писателя имел в Аргентине собственную фабрику. Сам Юрий Григорьевич в середине 1950-х считался достаточно известным литератором, да и вообще, семья жила в достатке. К тому же Слепухин не мог не знать о непростой писательской доле в Совет-ском Союзе.

Но все же он переезжает сам, да еще перевозит с собой семью… Как думаете, почему?

- На этот вопрос отвечу словами самого писателя: «Творческие способности могут полностью проявиться лишь в условиях постоянного и тесного общения с родной стихией».

И далее: «Есть два пути: или работать здесь, дома, работать скромно и честно, помогая делать хорошую литературу, или обрядиться в тогу «инакомыслящего», вылететь за рубеж, нашуметь - и кануть в забвение. Третьего пути просто нет».

- Но не всех же советских писателей, оказавшихся волею судеб за границей, ждало забвение?

- Конечно, не всех, но в очерке «Писатель и отечество» Слепухин приводит слова Иосифа Бродского о его эмигрантской жизни: «Я здесь мало кому нужен, я сейчас могу напечатать что угодно, но я не знаю - нужно ли это кому-нибудь…»

Бродский, следуя убеждению Слепухина, к тому моменту, как оставить Ленинград, имел мощный запас духовной энергии, он был сформирован и целостен как личность.

Мне кажется, что именно за энергетическим зарядом Юрий Григорьевич и отправился на родину. Это был осознанный выбор, это был тот случай, когда российские окраины оказались дороже, ближе, роднее блестящего, феерического, радужного Буэнос-Айреса.

 

Юрий Слепухин с сестрами Андрушкевич - Людмилой (слева) и Еленой. Буэнос-Айрес. 1953 г.

 

Звуки и краски войны

 

- Давайте разберемся, можно ли считать «город Энск», в котором разворачивается действие первых двух романов, литературным образом Ставрополя?

- Только в первоначальном замысле и в отдельных эпизодах. Как свидетельствовал сам писатель, первый вариант «Перекрестка» был написан еще в 1949 году в Аргентине (а по воспоминаниям сестры обдумывался еще в Бельгии, то есть с 1945-го по 1947 год):

«Вначале я совершенно не представлял себе, что, собственно, намерен написать. Знал лишь о чем: это должен быть рассказ о моих школьных друзьях, о неповторимой обстановке последнего предвоенного года, о небольшом городе на юге России, где я тогда жил. Словом, весь замысел - совершенно еще не ясный мне самому - был, как нетрудно догадаться, продиктован ностальгией».

В «Перекрестке» Энск, конечно, не Ворошиловск, как тогда назывался Ставрополь, а промышленный город на Украине. Во втором романе «Тьма в полдень» описание оккупированного города Энска выглядит еще более обобщенным.

К этому надо добавить смещение хронологических рамок повествования. Оккупация Энска началась в августе 1941 года, тогда как Ворошиловск немцы заняли лишь год спустя, и об этом есть запись в дневнике Людмилы Земцевой, одной из героинь Слепухина. 

Наконец автор упоминает о русско-украинском двуязычии Энска, о том, что у приехавшей из Москвы Тани Николаевой в школе возникли сложности с изучением украинского языка.

Но нам важно не конкретное воссоздание событий военных лет, происходивших в Ставрополе, а звуки и краски военных дней. Их Слепухин мог уловить только в нашем городе, и они абсолютно соответствуют действительности.

Уже первая фраза «Перекрестка» о южном экспрессе, которым майор Александр Семенович Николаев везет осиротевшую племянницу в Энск, вызывает ассоциацию с «небольшим городом на юге России», где тогда жил писатель.

Я помню город 3 августа 1942 года, специфический грохот бомбежки, какой-то омерзительный скрежет, и до мелочей, до дрожи внутри живо ощутила происходящее, прочитав эти вот строки в романе «Тьма в полдень»:

«С бешеным свистом и воем прошел самолет совсем низко и прямо над ними, как показалось всем - потом второй, третий; сухой и деловитый звук пулеметов каким-то странным диссонансом вплелся в этот разнузданный ураган звуков».

- А как же быть с русско-украинским двуязычием «города Энска»?..

- В Ставрополе и окрестных селах часто говорили на бытовом языке с вкраплениями южно-русских и южно-украинских диалектных слов. От фрикативного «г» не считали нужным избавляться даже в дореволюционных ставропольских гимназиях. 

У коренных ставропольцев, прекрасно владеющих литературным языком, нередко оставалась особая певучая интонация, заметная жителям других российских территорий. Так что против истины автор не погрешил.

 

- Практически каждая из книг Юрия Слепухина является глубоко гуманистической переработкой того опыта его жизни, который уж чем-чем, а гуманным никак не был. Весь страшный опыт юности, застигнутой фашистской оккупацией, взросление на каменистой чужбине, канцелярское бездушие по возращении домой, политическая духота на обретенной заново родине -все это, оказывается, может у талантливого писателя пойти в дело…

 

- И, тем не менее, при всей присутствующей в романах обобщенности, в них упоминаются ближайшие к Ворошиловску населенные пункты. Татьяне, например, довелось побывать в пионерском лагере на Кавминводах, упоминается Микоян-Шахар (ныне Карачаевск)…

- Да, и вот мы подходим к самому интересному в нашем разговоре. При всей обобщенности описаний, в книгах достаточно узнаваемых мест Ставрополя и его окрестностей. Рассказывается о Татарской балке (Татарское городище), где при желании можно найти покрытый зеленой окисью наконечник скифской стрелы. Неоднократно упоминается Казенный (Русский) лес, Архиерейские пруды, как по старинке долго еще горожане именовали Комсомольские пруды, позднее превращенные в Комсомольское озеро.

Очевидно, что автор хорошо знал юго-восточную окраину города. Отправной точкой прогулок Юрия Слепухина, судя по всему, служило здание крайзо (сегодня дом по проспекту Карла Маркса, 15), где работал его отец. Будущий писатель проходил мимо Ярмарочной площади, с 1938 года площадь Орджоникидзе, где сейчас возвышается здание цирка.

Потом его путь пролегал мимо 64-й школы по пологому спуску, известному сегодня как улица Ковалева. Здесь угадываются местные достопримечательности: мельничный (гулиевский) яр, ныне почти засыпанный и застроенный, Ипатовский переулок - улица Ипатова, которая перед войной действительно называлась Ипатовской, и на ней, к слову, прошло все мое детство.

Если же от здания крайзо подниматься вверх по противоположной стороне проспекта Маркса, носившего имя Сталина (в романе проспект Фрунзе), то слева стояло «красивое новое», как пишет Слепухин, здание школы.

В давние времена на этом месте находился величественный кафедральный Троицкий собор, взорванный большевиками, а в предвоенные годы - четвертая школа. Ее фасад от проспекта отделяла кованая ограда и небольшой прогулочный скверик. Сегодня на месте школы стоит гостиница «Интурист».

- Часто упоминается бульвар. Вот, например: «Заиндевелые, густо опушенные снегом ветви, резко освещенные белыми фонарями, сияющим сказочным узором, были врезаны в угольно-черное небо».

Описывается, как Татьяна и Сергей Дежнёв бредут из кинотеатра по бульвару, доходят до здания обкома, в котором сразу можно узнать бывший грациозный губернаторский дом с «грудастыми кариатидами»...

- Только в здании крайкома писатель «разместил» Дворец пионеров. А городской парк, описанный в «Перекрестке», это, как несложно догадаться, парк «Центральный»: «Пройдя по центральной аллее, они (Сергей и Татьяна. - Ред.) переглянулись и свернули в одну из боковых, уже наполненную сумерками летнего вечера».

Что-то неуловимо родное, знакомое не одному поколению коренных ставропольцев, ощущается в описании сквера, напоминающего Соборную гору, известную еще как Комсомольская горка.

Даже в финале, когда Татьяна поднимается по широким гранитным ступеням к месту подвига - гибели подпольщика Володи Глушко, упоминаемые автором детали как-то непроизвольно связываются воедино и со старинным административным зданием, где много лет размещался крайисполком (сегодня художественное училище), и с афишами кинотеатра, и с близостью к базару (Нижний рынок)...

 

 

Пешком знакомыми маршрутами

 

- Домашние адреса героев Слепухина как-то связаны с городскими кварталами?

- Да, и это, думаю, тоже будет интересно всем, кто захочет прочитать романы. Герои Юрия Слепухина - люди большого обаяния, к ним привязываешься с первых же страниц, и, конечно, просто любопытно знать, где они жили, какими улицами ходили.

Пушкинская улица, где живет Люся Земцева, - это современная улица Пушкина. На ней и по соседству, в Зоотехническом переулке, по-прежнему сосредоточены вузы города.

Квартира Земцевых угадывается в одном из зданий бывшей учительской семинарии, в усадьбе которой тогда же возвели два дома, где находились библиотека, актовый зал и общежитие для учащихся.

Сегодня эти дома занимают детские садики «Росинка» и «Журавушка» с выходом на улицу Лермонтова. По-видимому, в одном из них автор и «поселил» мать и дочь Земцевых.

- А Сергея Дежнёва автор «определил» на жительство в Старый форштадт на южной окраине города...

- Да, но когда Сергей пешком направляется домой к Татьяне, то он поднимается от мельничного (гулиевского) яра. Вообще это изумительная по своему лирическому звучанию страница, украшенная картиной зимних ребяческих забав.

Похоже, что эта юго-восточная окраина Ставрополя, как и Пушкинская улица, была особенно дорога писателю.

Дорога к дому Володи Глушко на северной окраине города пролегала по Подгорному спуску. Юноша переживал, что родители получили разрешение строиться на окраине, а ему так хотелось остаться в квартире в центре. Теперь и Подгорный спуск стал городским центром - правда, сохранившим свой исторический колорит.

До войны несколько улиц носили название Подгорная, различаясь лишь нумерацией. В «Перекрестке» подробно описаны кривые переулочки с лебедой и пышным лопухом, козы на привязи возле канав, домики в два-три окна с геранями и занавесочками, с серебристыми от старости дощатыми заборами. И… «каждую весну метет по узеньким тротуарам бело-розовая метелица вишневого и яблоневого цвета».

К сожалению, мы пока не знаем, какое здание послужило прообразом дома, где жил Александр Николаев, дядя Татьяны. Краеведы считают, что военные специалисты жили в сохранившемся и сейчас одноэтажном доме по улице Мира, 268, но его приметы совершенно не совпадают с многократно описанным в «Перекрестке» четырехэтажным домом с окнами на бульвар, где раньше жила Таня…

- Может, в зарисовках зданий и не стоит искать фотографической точности?

- Вполне возможно. А может, и самого здания нет уже. Важно, что Слепухин подмечал характерные для Ставрополя архитектурные детали и отражал их в книгах. 

Помнится, перед войной горожане много говорили о новом четырехэтажном жилом доме для сотрудников НКВД по улице Ленина, 213, даже специально ходили на него посмотреть.

 

 

Неизвестны главные адреса

 

- Вам удалось установить дом, в котором жила семья Кочетковых?

- Пока, к сожалению, не удалось. В книгах нашего краеведа Германа Беликова  сказано, что, когда краевые начальники перебрались из Пятигорска в Ставрополь, им отвели квартиры в доме по улице Пушкина, 27.

Это старинный двухэтажный каменный особняк с благоустроенными квартирами, что для дореволюционного города было редкостью. При доме был большой сад. Но жила ли в нем семья главного агронома крайзо, пока неизвестно, к тому же квартир в доме было мало.

- В какой школе учился Юрий Кочетков, тоже неизвестно?

- К сожалению, неизвестно. Но газета могла бы помочь в поиске ответов на многие вопросы. Может, живы еще дети сотрудников крайзо и они вспомнят, в каком районе города расселили их семьи.

В изданном в 2012 году в Санкт-Петербурге сборнике материалов о Юрии Григорьевиче Слепухине есть большой раздел читательских отзывов о его произведениях.

Хотелось бы через «Открытую» обратиться к читателям - к тем, кто только знакомится с творчеством писателя, и к тем, кто сохранил впечатление от прочитанного еще в 1960-е годы «Перекрестка»: откликнитесь! Очень хотелось бы узнать и о новых фактах пребывания Юрия Григорьевича в городе.

- В 2011 году в Санкт-Петербурге вышел последний, пятый, том собрания избранных произведений Юрия Слепухина. Край участвует в возвращении его имени читателю?

- Кафедра отечественной и мировой литературы Северо-Кавказского федерального университета ведет исследования по произведениям, вошедшим в пятитомник писателя, и, что отрадно, в этой работе участвуют не только преподаватели, но и студенты.

Профессор Ольга Страшкова в качестве редактора-составителя в прошлом году подготовила к печати уже второй сборник (первый - «Судьба, опаленная войной») научных статей по творчеству Юрия Слепухина.

Не сомневаюсь, что в духовном строительстве отечества литературному наследию писателя суждено сыграть заметную роль. Он завещал собратьям по перу подлинный патриотизм, говоря, что нельзя жить на чужбине, если хочешь всерьез заниматься искусством.

Примером честного служения литературе могут служить такие его слова: «Я предпочитаю не напечатать больше ни строчки за всю оставшуюся жизнь, чем снова согласовывать с редакторами, что сказать можно, а чего Горлит (цензура. - Ред.) не пропустит. Рукописи останутся, даст Бог, дети когда-нибудь опубликуют».