В прошлом номере «Открытая» рассказала о Южно-российском просветительском форуме, который провела в Нальчике Московская школа политических исследований. Сегодня мы приводим наиболее интересные отрывки из выступлений экспертов.
О характере кризиса на территории Юга России рассказала директор региональной программы Независимого института региональной политики, профессор МГУ, доктор географических наук Наталья Зубаревич.
По словам Зубаревич, Россия уже прошла «дно» экономического кризиса, хотя еще осталась масса непосредственно связанных с ним острых проблем. Итак, по официальным итогам прошлого года промышленный спад в стране составил 11%, однако доверять этой цифре особо не стоит: недавно Росстат увеличил долю сырьевых отраслей, меньше всего пострадавших от кризиса. Более объективная оценка - сокращение инвестиций на 16%.
Что касается Юга России, то здесь промышленный спад составил лишь 10%. Круче всего этот период пережили Астрахань (-16%), Волгоград и Ростов (-14%). На другом полюсе оказались растущие Калмыкия (+11%) и Дагестан (+9%). Ставрополье - крепкий середнячок: промышленный спад сменился ростом к октябрю прошлого года.
В последние месяцы худо обстоят дела на рынке труда. Полностью зашла в тупик федеральная политика сдерживания безработицы за счет запретов на сокращение работников на неэффективных предприятиях (в том числе в моногородах). В итоге мы получили запредельный уровень скрытой безработицы: почти 4 млн. человек в стране имеют неполную рабочую неделю, ушли в вынужденные отпуска или заняты на общественных работах. Всего же число безработных в стране приближается к 10 млн.
Гасить локальные «пожары» на экономическом фронте государство по-прежнему предпочитает за счет колоссальных финансовых вливаний. Причем заметно изменились формы финансовой поддержки регионов. До кризиса важнейшим инструментом в этом служили дотации на выравнивание бюджетной обеспеченности, зависящие от уровня экономического развития территорий.
В кризисный 2009 год от этого инструмента практически отказались. Зато вчетверо выросли дотации на поддержку сбалансированности бюджетов регионов, выделяемые в ручном режиме, то есть по принципу: кто смел, тот и съел.
Как правило, были задействованы столичные связи губернаторов. Среди других видов антикризисной помощи - дотации на поддержку малого и среднего предпринимательства (за год выросли в пять раз), перечисления из Фонда содействия реформированию ЖКХ, трансферты на поддержку занятости и социальные выплаты разным категориям льготников.
В целом за год расходы бюджетов выросли в трех четвертях регионов, причем круче всего там, где кризис почти не ощущался: в Ингушетии (в 1,7 раза), в Дагестане и Адыгее (на треть).
К слову, в Ингушетии расходы на ЖКХ выросли почти вчетверо, как будто речь шла о Крайнем Севере. Однако накачивание региональных бюджетов федеральным центром привело лишь к росту коррупции и раздуванию бюрократических аппаратов на местах.
В целом по стране расходы на госуправление сократились на 4%, но почти в половине регионов они выросли. Чемпионами расточительности оказались Ингушетия (рост расходов на госуправление увеличился в 2,5 раза) и Кабардино-Балкария (на треть).
А вот лидерами по темпам расходов на национальную экономику (перечисления подведомственным учреждениям и госинвестиции) стали Дагестан (рост в 2,4 раза), Калмыкия (1,7 раза), Адыгея, Северная Осетия и Чечня (в 1,5 раза). Именно Ингушетия в прошлом году стала основным политическим приоритетом Кремля: госинвестиции выросли здесь на треть, причем за счет резкого сокращения вливаний в Чечню. Вместе с тем Ингушетия стала тем южным регионом, который быстрее всего оправляется от последствий кризиса: в прошлом году собственные доходы бюджета здесь выросли на 23%.
Далее по этому показателю следуют КБР (21%) и КЧР (15%). На другом полюсе оказался Дагестан, который существенного роста налогов не показал, зато здесь на 32% выросли объемы федеральных трансфертов (на Ставрополье только на 14%).
«Ставропольские власти имеют право на оптимизм, - прокомментировала ситуацию в крае Наталья Зубаревич. - Регион достаточно быстро оправился от последствий экономического кризиса, причем почти не прибегая к помощи федерального центра. А вот то, что Ставрополье было включено в состав Северо-Кавказского федерального округа (который призван стать «санитарной зоной» олимпийского Сочи), ничего хорошего краю не обещает. Возможно, это приведет к оттоку и без того немногочисленных инвесторов.
Об особенностях межпартийной борьбы в регионах рассказал руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики, член правления Межрегиональной электоральной сети поддержки, доцент Высшей школы экономики, кандидат политических наук Александр Кынев (на снимке).
Эксперт начал лекцию с такого посыла: мы живем в стране тотального контрафакта. Власти навешивают на разные политические институты шикарные и многообещающие вывести, которые не имеют к реальности никакого отношения. Особенно заметно это на примере партий. В западных странах «традиционной» демократии партии - это объединения граждан для совместной защиты общих интересов. А в России - инструменты государственного контроля над любыми проявлениями политической активности граждан.
Перманентно с 2000 года в стране идут избирательная и партийная реформы. Только в преддверии выборов в Госдуму РФ 2007 года было принято 16 законов, вносивших изменения в «рамочный» Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ».
Ужесточение «правил игры» власти неумело объясняли «эволюцией партийной системы». Однако суть всех изменений сводилась к тому, чтобы максимально урезать влияние региональных политических элит, обеспечив Москве полный контроль над процессом отбора кандидатов на региональных выборах и за деятельностью заксобраний.
Формально в стране существует многопартийность, порой даже вспыхивает какая-то межпартийная «борьба». Впрочем, это лишь на федеральном уровне, а вот в регионах конкурируют не партии как таковые, а некие группы влияния (кланы, бизнес-группы). Партии же в этой системе необходимы лишь для того, чтобы оказывать специфический вид услуг - выдвижение кандидатов на выборах. Прекрасно осознают это и граждане: за кого ни голосуй - ничего не изменится, все решается на уровне личных знакомств отдельных кандидатов с президентом или губернатором.
В 2006 году был упразднен институт избирательных блоков (до середины 2000-х только у них оставалась реальная возможность теснить «Единую Россию» на региональных выборах, как было в Корякии, Амурской и Сахалинской областях). А год назад поправками в избирательное законодательство общественные организации лишили права выдвигать списки кандидатов на муниципальных выборах.
Цель Кремля понятна - достигнуть полного управления региональными выборами. Однако, как аргументированно показал Кынев, она так и не была достигнута. Вроде бы налицо гегемония одной партии. На самом деле все глубинные противоречия, которые существовали между местными группами влияния в регионах, никуда не исчезли. Просто межпартийная конкуренция уступила место внутрипартийной (которая имеет порой самые неприглядные проявления: кулуарные интриги, анонимные информационные войны, а изредка публичные скандалы и конфликты).
Политический процесс в регионах стал полностью непубличным, кулуарным, закрытым от общественности. Многие острейшие проблемы были «упрятаны» в теневой сектор, подальше от глаз Кремля, который получает все меньше объективных данных о реальном положении дел в регионах.
Тем самым Москва сама себя загнала в «кадровый тупик»: прежние региональные элиты себя полностью дискредитировали, а новым управленцам появиться просто неоткуда. Как образно выразился Кынев, кадровая колода Кремля засалена до неприличия.
Кадровая беспомощность Кремля наиболее очевидна при назначении губернаторов. Во время президентства Владимира Путина тактика в этом вопросе была такова: назначать главами регионов «варягов» - людей, которые до этого в регионе не жили, не работали и с его реалиями не знакомы.
Самый очевидный пример - Амурская область, куда весной 2007 года губернатором был назначен Николай Колесов, всю жизнь проработавший в Казани. Вслед за Колесовым потянулись многочисленные друзья-соратники, партнеры по бизнесу, домочадцы, рассевшиеся в Приамурье на ключевых постах и попытавшиеся изменить принятые в регионе правила игры. В общем, произошло то, что называется переделом собственности.
Когда чужие люди, не знающие даже местного наречия, начинают диктовать свои условия, это вызывает протест коренного населения. На этом и погорел Колесов - вскоре после его назначения в области начались многочисленные акции протеста под лозунгом: «Колесов, вокзал, Казань», - сбор подписей за его отставку, сливы компромата в федеральной прессе. В итоге менее чем за полтора года работы на высоком посту он превратился в одного из самых одиозных губернаторов страны и был отправлен президентом в отставку.
Видимо, Медведев все же сделал какие-то выводы из этих печальных уроков назначения губернаторов без оглядки на общественное мнение в регионе. Вроде бы тактика назначения «варягов» сохраняется и поныне, однако новый президент старается в этом вопросе стремиться к некой «золотой середине». На должности губернаторов подбираются кандидаты, которые имеют опыт работы в федеральных структурах, и в то же время связанные с регионом назначения. Например, президент Карачаево-Черкесии Борис Эбзеев (в прошлом судья Конституционного суда РФ) хоть никогда не жил в республике, но по национальности карачаевец. Нынешний амурский губернатор Олег Кожемяко хоть и не из Амурской области, но все-таки коренной дальневосточник (даже возглавлял соседнюю Корякию). Очевиден пример Валерия Гаевского на Ставрополье: человек он местный, но успевший поработать в федеральном министерстве.
Итак, попытки Кремля искать в кадровых вопросах некий компромисс с местными элитами, а не ломать их через колено похвальны, но принципиально в российской политике ничего не меняют. Регионы по-прежнему не могут докричаться до Москвы со своими проблемами. Недееспособны и полпредства президента, вроде бы призванные обеспечивать контакт Кремля и местных элит.
Как констатировал Кынев, единственным выразителем интересов региональных сообществ могут быть только многопартийные парламенты, формируемые через демократические выборы. Но, похоже, в нынешних реалиях России это остается недостижимым идеалом.
Олег ПАРФЕНОВ,
Антон ЧАБЛИН
Версия для печати
Добавить комментарий