Такой красоты, как в Ингушетии, на карте Родины больше нет. Убедиться в этом есть один способ – побывать там
Один мой товарищ как-то сказал: «Кто не читал «Петербург» Андрея Белого, тот не может считать себя русским». Слишком уж категорично, заметил я. Потом долго и безуспешно доказывал, что так, по-мальчишески резко, судить не то чтобы неверно, но упрощенно и однобоко. Короче, каждый остался при своем мнении.
С тех пор не прошло и года, я побывал в Ингушетии, и теперь утверждаю: «Кто не бывал в ее горах, тот России не видел». Категорично? Еще бы! Но тот, кто хоть однажды бывал в аулах, затерянных на высоте двух тысяч метров, здоровался за руку с их гордыми и гостеприимными обитателями, видел парящего над пропастью орла, прикасался к средневековым башням, спорить не будет.
Об Ингушетии, колыбели башенной культуры Северного Кавказа, слагают легенды. Но башни, которые разбросаны по мало приспособленным для увеселительных прогулок горам (среди которых финалист Всероссийского конкурса «Семь рукотворных чудес России» замок-крепость Вовнушки в ущелье реки Гулой-хи) – это лишь видимая сторона гордого великолепия небольшой республики.
Военно-Грузинская дорога, древние аулы Фуртог и Бейни, башенное селение Эрзи, Ляжгинский водопад, башенный город Эгикал, храмы Тхаба-Ерды и Дялите, сочетающие в себе христианские символы, местную историю и дохристианские верования ингушей, языческое святилище Мят-Сели на столовой горе Мят-Лоам, храм богини плодородия и деторождения Тушоли в башенном ауле Ког, храм-святилище Маго-Ерды на вершине Загал-Дук, селения Цори и Пялинг, перевалы, ингушский Олимп – Священная гора Цей-Лоам… Наконец, мечта альпинистов – слепящий до боли в глазах, белоснежный Казбек.
Пока мы с нашим редакционным водителем Сашей мчали в Магас (к слову, самый молодой город России) заговорили о том, что подвластно человеку в этом мире. Сошлись на том, что твоя судьба – только в твоих руках. Эта простая истина прочно подкреплялась несгибаемой логикой и десятками примеров из собственного бытия.
В этот же день, вечером, мы поднимались по серпантину строящейся в Магасе стометровой башни – точной копии боевой. Скоро здесь будет республиканский музей.
На высоте 79 метров нам преградила путь красная ленточка, за которой пока густо стоят строительные леса – вершину башни еще предстоит нарастить. В окошке внизу в лучах заходящего солнца змеилась узкая серебряная ленточка Сунжи, местами уходящая под землю и снова выныривающая поодаль. Вдали белые горы с нахлобученными на пики шапками облаков.
Сопровождающий нас прораб, ингуш, однако всю жизнь проживший в Москве, глядя на нас, обронил: «Там, в горах, по-настоящему понимаешь, что от тебя в этой жизни мало что зависит. Наивны те, кто полагает, что в своей судьбе решают все сами».
Мы с Сашей переглянулись. О том, что это правда, чувствовалось уже здесь, на 79-м этаже недостроенной башни. Так для нас обоих открылась другая истина, рожденная в горах, подсказанная строителем и не уступающая первой.
Джейрахское ущелье, ставшее сегодня популярным благодаря горнолыжному комплексу в Армхи, одно из красивейших мест Ингушетии. Хотя сами понятия первородства и красоты, когда речь заходит о горной части республики, сильно уступают тому, что видишь.
На машине поднялись до самого дальнего села Бейни, приютившегося на высоте 1700 метров. Желтые лохматые заросли дикой облепихи, которую не успели собрать осенью, вдоль узлом закрученной дороги, закрученной настолько, что в поворот машина входит со второй и третьей попытки – чуть назад, потом вперед и снова назад – уступают место небогатым лачужкам и домикам из красного кирпича. Полтора десятка дворов, не больше.
У кого есть возможность разбить впритык к дому на крутом склоне небольшой огородик в несколько грядок да на десяток деревьев, ею непременно воспользуется.
Здесь, на высоте, только и понимаешь, что значит для горца земля. Дома и загоны для скота, кажется, нависают над бездонными ущельями, по дну которых в сотнях метров от тебя бурлит и пенится ледяной ручей.
По зеленым склонам белыми точками чуть заметно передвигаются овечки, обрабатывающие окрестности лучше всякой газонокосилки – под ноль, ровненько, аккуратненько. Совершенно непонятно, как они передвигаются по таким кручам. Одно неверное движение – и ничего не остается, как кубарем лететь в пропасть, откуда дороги домой уж нет, если вообще приземлишься живой.
От Бейни, где заканчивается дорога и начинаются протоптанные животными тропки, каждый год молодежь в день летнего солнцестояния совершает восхождение на Священную гору Мят-Лоам, где издревле проходили праздники с танцами, песнями, театрализованными представлениями и угощениями. Наверху, с краю, обосновался хорошо сохранившийся языческий храм, больше напоминающий просторную туристическую палатку, только с покатым верхом. Сюда же, на столовую гору, пастухи гоняют скот. Тут, под самыми звездами, они проводят все лето и погожую часть осени.
Вверх по течению Армхи, вблизи селения Ольгети, расположен башенный комплекс Эрзи, один из крупнейших в горной Ингушетии.
Когда-то замок окружала высокая каменная оборонительная стена с широкими воротами, куски которой угадываются и поныне. Для туристов Эрзи удобен тем, что от долины, по которой вьется дорога, до замка можно дойти минут за двадцать. При желании с перекурами сюда взберется даже хронический толстяк.
На фоне заснеженных вершин парят орлы, охраняя средневековую первозданность. Пробыть тут, кажется, можно вечность, категория времени не для этих мест. Повседневная суета городов видится чем-то несуразным, туда просто не тянет. От Эрзи хорошо видны разбросанные по склонам гор другие башенные селения, но добраться до них очень непросто даже при наличии времени и здоровья.
Совсем рядом, между кряжистыми приземистыми склепами, куда, как в изолятор, отправляли больных с неизлечимыми инфекциями, мелькнул удод. В образе этой пестрой, с хохолком священной птички древним ингушам еще языческой эпохи являлась богиня Тушоли. А склепы и по сей день хранят обглоданные диким зверем и омытые дождями кости далеких предков, много веков назад просивших Тушоли об урожае и достатке.
Когда поднимаются сюда компанией, никто никого вопросами не тиранит – они появятся после. Каждый занят своим: кто сосредоточенно растирает в ладошках раствор, которым скрепляли камни, кто, запрокинув голову, рассматривает вершину боевой башни, где горские пацанята улыбчиво машут с балконов. Оттуда их храбрые предки метали на головы врагов булыжники и стрелы, опрокидывали котлы с кипятком.
Мотоциклом местные школьники управляют так же лихо и уверенно, как лошадью. К технике в этих местах вообще особое отношение. Она, кажется, и создана для того, чтобы испытывать ее ходовые качества на опасных дорогах, а заодно и характер водителя.
Местные джигиты летают по перевалам на таких сумасшедших скоростях, на которые и на равнинной трассе не всякий рискнет. Одного такого лихача посчастливилось встретить и нам – на проржавевшей «копейке» он виртуозно обошел нас на повороте в полуметре от головокружительной пропасти, оставив после себя густое облако серебристой пыли.
Однако с возрастом страсть к весьма небезопасным развлечениям все же, видно, утихает, на первый план выходят степенность и рассудительность.
Местные рассказали мне любопытный случай о бульдозеристе, работавшем на одном из крутых перевалов Джейраха. Он заводил машину и на медленном ходу пускал ее вниз, а сам, закурив папиросу, шел рядом. Когда участок становился не таким опасным, снова запрыгивал в бульдозер и разворачивал его по склону вверх.
Ремонт дорог к дальним аулам дело здесь обычное – то размоет, то накроет оползнем. Не так давно взялись за реконструкцию башен, однако восторг от этого начинания, на удивление, испытали не все. Новую башню от старой, в которой вставили недостающие камни, подправили балкончики, отличить просто.
Новоделом не назовешь, но подобное благое вмешательство в историю все же вытесняет из нее неповторимые черты. Выхолащивается сама история, теряя правдоподобность и загадочность.
К слову, глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров больше склоняется к тому, чтобы древние замки оставить в том виде, в котором они и дошли до наших дней. К этой мысли пришел после того, как в Эрзи отремонтировали его родовую башню.
В середине 1960-х в Эрзи высадилась съемочная группа из Грузии Тенгиза Абуладзе, чтобы рассказать о романтической драме по мотивам поэм Важи Пшавелы «Алуда Кетелаури» и «Гость и хозяин». Фильм «Мольба», снятый в этих местах, стал первым в режиссерской трилогии.
Родившиеся в Джейрахском ущелье философские притчи стали продолжением большого разговора на тему отношений к добру и злу, о необходимости борьбы со всякой несправедливостью, претендующей на власть над людьми.
Бог создал людей разными не для того, чтобы они враждовали и доказывали, кто из них лучше, а чтобы узнавали друг друга, любили, постигали неизведанное. Но чем проще истина, тем труднее к ней путь.
Разговор этот не закончен и сегодня. Хорошо то, что активными участниками диалога являются люди на Северном Кавказе известные и уважаемые.
Не так давно открылось представительство Ингушетии в Ставропольском крае, которое возглавил кисловодчанин Макшарип Яндиев, стоявший у истоков многих демократических преобразований в стране.
Как никто иной, взаимопониманию народов, населяющих Северный Кавказ, способствует глава республики Юнус-Бек Евкуров .
Олег ПАРФЁНОВ
Добавить комментарий