Зина Колганова вывела из гитлеровского окружения около сотни воспитанников Георгиевского детского дома.
Больше месяца измученные дети шли пешком. Военные на эвакопункте были потрясены: несчастных малышей сюда привел ребёнок -седая девочка, прозрачная от голода. Ей было всего 16
Просветительский проект «Открытой»: Вместе пишем историю Ставрополья
«Назначаю тебя комиссаром»
Родилась Зина в Георгиевске в простой крестьянской семье. Воспитывалась у бабушки. Хулиганкой не была, но характер имела бойкий, своенравный. Со школой не поладила сразу - два года просидела в третьем классе, два - в пятом, а потом, в пятнадцать, и вовсе забросив учебу, устроилась в детский дом, секретарем.
3 августа 1942 года директор собрал всех сотрудников и объявил:
«Товарищи! Немцы совсем близко, предписано эвакуироваться в Туркмению. Выходим завтра на рассвете».
Нагрузили восемь подвод самым необходимым - продуктами, водой, одеждой. Но в последний момент воспитатели и нянечки решили остаться. Убеждать никого не стали, да и времени не было, и в сопровождении директора и Зины 95 детдомовцев покинули город.
На следующий день Георгиевск бомбили; в небе кружили немецкие бомбардировщики - война шла по пятам. Самых маленьких усадили на подводы, остальные - пешком.
У станицы Зольской обоз едва не столкнулся с колонной немецких танков, чудом успели скрыться в лесу. Страх перед немцами гнал вперед, дальше и дальше от родных мест. До Моздока не дошли - добежали.
На окраине города остановились передохнуть, но местные ребятишки рассказали, что неподалеку видели немцев. Вскоре к стоянке походного детдома подъехали наши военные и велели немедленно уходить.
Поднялись, как по тревоге. Ответственный за эвакуацию директор отобрал ребятишек постарше, велел садиться на подводы, крикнув Зине:
- Прыгай на линейку скорей, дурёха, немец в спину дышит! Жить хочешь?!
- А малыши как же?! Пропадут...
- Их не тронут!!
- Да как же…
Пролетка вместе с директором унеслась. Так Зина осталась за старшую. Расставила детей по парам и повела в направлении Грозного.
До Грозного не так далеко, но пешком под палящим солнцем, без воды и еды, под беспрестанной бомбежкой путь показался адом. Неожиданно дорогу преградили зеленые военные машины; оказались наши. Навстречу выскочил офицер, подбежал к голове колонны:
- Кто тут старший, мать вашу?!
Зина сделала шаг вперед.
- Объясни, что происходит?! Кто детей ведет, спрашиваю?!
- Я веду.
Офицер в онемении уставился на Зину. Голос его дрогнул:
- Доченька... Всем сегодня тяжело: и старикам, и молодым... Со мной вот 29 девочек из Прикумского детдома, мы их больше возить не можем, у нас другие дела...
Они пойдут с вами. Таков приказ.
Назначаю тебя… комиссаром.
«Дитя привело детей»
За спиной офицера истошно просигналила машина, что-то, размахивая руками, крикнул шофер. Бойцы уехали, а Зина повела изголодавшихся, оборванных детей дальше, в Махачкалу. В пути питались травой, листьями, корой деревьев.
Кто-то потерял обувь, Зина отдала свою. Несколько раз, перегревшись, дети падали в обморок. Отхаживали, как умели: укрывали от солнца лопухами, дышали в рот. Совсем измученных и ослабевших, кто постарше несли на себе.
От Махачкалы на груженном металлоломом товарняке добрались до Баку. Там, чтобы переплыть на другой берег Каспия, предстояло попасть в эвакопункт и получить пропуск на паром. Город гудел разношерстной, раздраженной многотысячной толпой - здесь, в ожидании отправки в безопасное место, месяцами томился народ со всего Союза.
Протиснуться к эвакопункту было невозможно - бежавшие от войны люди не давали проходу никому, кто пытался пролезть без очереди. Как Зина сумела добраться до дверей эвакопункта, не помнит, только ощущала, как остро ломило тело от пинков и ударов.
Понимая, что другого шанса накормить и увести детей дальше от войны у нее не будет, Зина вцепилась в ручку кабинета начальника эвакопункта и пронзительно закричала. Когда дежурный милиционер попробовал оттащить ее в сторону, она так сжала кулаки, что на ладошках от ногтей проступила кровь.
На жуткий крик выскочил начальник эвакопункта:
- Что происходит, черт возьми?! - громогласно проревел он, обращаясь к Зине.
- Откуда ты свалилась на мою голову?..
- Из детского дома, из Георгиевска.
- И где же вас носило больше месяца?! Да ты знаешь, что вы весь график отправки сломали? За это судить надо! Почему так долго ехали?!
- Мы пешком, - Зина едва держалась на пораненных, окровавленных ногах.
- Не может быть... - только тут старший эвакопункта заметил, что перед ним стоит ребенок… полностью поседевший.
В кабинете за огромным столом буквой «Т» в белых рубашках при галстуках, утирая накрахмаленными платочками пот, сидели люди. Начальник эвакопункта, военный крепкого телосложения, подхватил на руки истощенную, заплаканную, в изодранном платьице Зину, как пушинку приподнял ее:
- Посмотрите на эту девочку. Дитя привело детей! А вы - предатели!!
Кто были те вельможные люди, Зина не знала. Спустя несколько дней она видела, как в сопровождении охраны их по одному выводили во двор и заталкивали в черные «воронки».
Вместо восемнадцати часов до Красноводска плыли шестеро суток. Нещадно палило солнце, закончились припасы еды, но хуже всего - пресной воды.
Посреди моря на пароход налетел немецкий бомбардировщик: кругом водная сверкающая гладь и, как на ладошке, одинокое суденышко - прекрасная мишень для гитлеровских асов.
Немцев зенитчики отогнали, но в испуге детишки начали метаться по палубе; пытаясь спрятаться от разрывающего душу рева пикирующего самолета, девять ребят бросились за борт. Спасли всех. Когда на корабль подняли последнюю девочку, с Зиной случился удар - в беспамятстве она рухнула на палубу.
Очнулась в душном кубрике, от страшной жажды, в голове носилась одна-единственная мысль: «Больше не выдержу, умру». Спас Зину сидевший поблизости девятилетний Костя Чевичев - принес полную кружку воды. Где раздобыл, не сказал, но скорее всего, украл из неприкосновенных запасов судовой команды.
...От Красноводска до туркменского городка Чарджоу добирались трое суток в вагонах, из которых только что выгрузили раненых лошадей: на жаре под пятьдесят, дышать нечем, вместо подстилки - навоз.
Только к концу сентября по великой азиатской реке Амударье попали в Кирки, селение на границе Туркменистана и Ирана.
Встречать детишек вышли все местные жители. Кто-то из чиновников распорядился никого из пассажиров на берег не выпускать: для торжественного приема вот-вот должен прибыть оркестр. Еще несколько часов измученные, голодные детдомовцы томились на барже, но музыканты так и не появились.
Когда дали команду спускаться на берег, многие не могли самостоятельно подняться; выходили, поддерживая и помогая друг другу.
Медики не скрывали слёз
Поселили детей на погранзаставе, растопили баню, для ночлега приготовили матрасы, подушки, простыни. На праздничном столе, накрытом белоснежными скатертями, расставили тарелки с крохотными кусочками хлеба, да солдатские миски, донышко которых едва прикрывал суп.
Наблюдавшие за детьми медики не сдерживали слез: «Миленькие вы наши, простите, но нельзя вам сразу помногу есть. Потерпите немного, совсем чуть-чуть...».
Как попали в Кирки, Зина сразу слегла в больницу. Вышла оттуда через семь месяцев инвалидом второй группы.
- Как только отпустили врачи, выскочила на улицу в одном летнем платьице - ничего другого и не было ведь, - вспоминала Зинаида Дмитриевна. - Бреду, сама не знаю куда, а холод жуткий, даже снежок срывается. Вижу, навстречу мне - колонна ФЗУшников, и откуда-то из серединки выскакивает Любочка Кречетова, воспитанница нашего детдома, бросается мне на шею: «Тетя Зина, родненькая, возьмите мой бушлат», стягивает его с себя... Боже, как будто было вчера...
Судьба Зинаиду Дмитриевну не баловала. С мужем прожили недолго - развелись. При исполнении служебных обязанностей погиб единственный сын Вячеслав, офицер ракетных войск; вскоре умерла невестка.
В 2005-м, когда мы встретились с Зинаидой Колгановой, ей исполнилось восемьдесят. Но сколько мужества, воли и достоинства было в этом человеке! Каким же запасом душевных сил надо обладать, чтобы эти высокие качества пронести в себе через всю жизнь, полную драм и трагедий!
Да, такие не отступают. И не сдаются.
Добавить комментарий