Поиск на сайте

 

Без чуда Прасковеи, где рождаются восхитительные вина и коньяки мирового класса, Ставрополье сильно не добрало бы до своей значимости мощного аграрного края. Собеседник «Открытой» - руководитель ЗАО «Прасковейское» Борис Пахунов

 

– Борис Григорьевич, 110 лет для предприятия – весьма почтенный возраст. Какие периоды в истории завода вы считаете самыми сложными?
– Конечно, самым тяжелым испытанием была Великая Отечественная война. Почти все прасковейские мужики ушли на фронт – и тяжесть винодельческого труда легла на женские плечи. Завод работал вплоть до прихода немцев в Прасковею в августе 42-го.
Архив предприятия успели вывезти вместе с отступающими частями Красной армии, а запасы вина разрешили разбирать по домам работникам – кто сколько может. Но все равно большую часть винных погребов спасти не удалось – она оказалась в руках оккупантов, которые завод нещадно разграбили, а в январе 1943 года, накануне отступления, взорвали многие его цеха.
Массовому уничтожению виноградарскую и винодельческую отрасль – одну из самых эффективных в России – подвергли уже в мирное время, в 1985 году. Нещадно вырубали тысячи гектаров виноградников, технологическое оборудование винзаводов списывали на металлолом, дорогие виноматериалы перерабатывали в белок для кормежки скота...
А еще спустя десять лет нас ждало новое испытание: российское правительство решило обложить виноделов данью – лицензионным сбором за оптовую торговлю алкогольной продукцией. Многие предприятия отрасли оказались на грани банкротства.
– Против лицензионных сборов тогда, помнится, выступила краевая Дума: депутаты посчитали их противоречащими Конституции и отменили на территории Ставрополья – до рассмотрения вопроса президентом. Невероятно, но через два года Конституционный суд признал правоту ставропольских думцев.
– Наши депутаты, что и говорить, молодцы – своим смелым решением они всерьез поддержали винодельческую отрасль края. Правда, к тому времени ряд предприятий уже успели обанкротиться.
Но даже потом горе-реформаторы не успокоились. Лицензионный сбор ввели на уровне федерального закона и оплата его уже происходила, как за вид деятельности предприятия: производство, хранение и поставка алкогольной продукции.
– В позапрошлом году в экстренном порядке ввели учетную систему ЕГАИС, после чего на алкогольном рынке разразился настоящий кризис. Его последствия вышли далеко за пределы экономических – по стране прокатилась волна отравлений суррогатным алкоголем. Тем не менее, от ЕГАИС государство не отказалось…
– Цель создания системы была в том, чтобы защитить потребителя от фальсификата, отследив движение каждой бутылки от производителя до реализатора. Задумка хорошая, да только осуществить ее на деле до конца не смогли.
Во-первых, навязанная нам измерительная аппаратура попросту не была готова к полноценной технической эксплуатации (недаром российское правительство четырежды откладывало сроки ввода ЕГАИС).
Во-вторых, из системы учета «вывели» оптовый оборот алкоголя, до розницы руки так и не дошли, а вот производителей, таких как «Прасковейское», «выпотрошили» по полной. Только в первые два месяца работы ЕГАИС наш завод понес 15 млн. рублей убытков, а бюджет недополучил от предприятия почти 16 млн. налогов.
Надо сказать, что у нас работают пять измерительных систем АЛКО. Согласно нормативным законодательным актам правительство России, предприятия, выпускающие специальные крепленые вина, должны были также установить измерительные системы при приемке этилового спирта и отправке его на купаж, а также на выходе при производстве этих вин.
Мы были вынуждены отказаться от этих двух дополнительных дорогостоящих систем, в результате прекратили выпуск таких известных марок, как «Янтарь Ставрополья», «Улыбка, «Мадера», «Букет Прикумья», «Портвейн».
Но «Прасковейское» все же выстояло и ныне успешно развивается. Наша продукция вошла в историю мирового виноделия: по оценке признанных европейских дегустаторов, коньяки и вина родом из Прасковеи ничем не уступают коньякам и винам Франции.
– При том, что французским виноделам таких неприятных «сюрпризов» не преподносят ни бюрократы, ни погода.
– Действительно, Буденновский район относится к зоне экстремального земледелия, недаром две трети всех виноградников здесь – укрывные. Каждую осень, чтобы защитить лозу от морозов, ее приходится зарывать в землю, и это требует огромных средств и усилий. Но у природы свои законы: зимой – критические заморозки, почти каждое лето - градобой.
Самым трагическим оказался для нас 1976 год. В хозяйстве собрали замечательный урожай уже к 10 октября – первыми на Ставрополье. Искренне радовались, ждали премий, наград. Но в ночь с 12 на 13 (эту скорбную дату сегодня без запинки назовет любой работник завода) температура упала до минус десяти... За одну ночь погибли тысячи виноградных кустов. Бригадиры, агрономы, рабочие плакали, не скрывая слез.
– Каким, по-вашему, будет нынешний год для виноделов страны?
– За «небесную канцелярию» отвечать, конечно, не могу. Но что касается рыночных тенденций, то они довольно оптимистичные и должны сохраниться на уровне прошлого года, в котором южнороссийские виноделы увеличили производство и продажу в полтора-два раза. Одна из причин этого – запрет на импорт низкокачественных грузинских и молдавских вин.
Но самый мощный «локомотив» алкогольного рынка – это рост благосостояния людей и, как следствие, формирование «культуры пития», почти утраченной в стране в 90-е годы. Быстро растет потребление игристых и «тихих» вин, хорошие перспективы у сравнительно новых для большинства россиян напитков: виски, рома, текилы.
– В крае приняты две целевые программы поддержки виноградарства и виноделия с немалым бюджетным финансированием. «Прасковейское» успело ощутить реальную помощь от этих программ?
– Да, и очень серьезную. За последние пять лет предприятие получило более 12 миллионов рублей субсидий. Эти средства мы пустили на обновление виноградников, расширили базу по производству посадочного материала, закупили оборудование для возделывания и переработки винограда, технологические линии розлива.
В то же время у нас любое хорошее начинание можно испортить. Как и пять лет назад сегодня на закладку и уходные работы за виноградниками выделяется ежегодно 30 млн. рублей из краевого бюджета, однако, добавилась статья «Приобретение основного оборудования для первичного и вторичного виноделия». За счет инфляции и «разбрасывания» этих денег по статьям затрат они, по сути, превратились в копейки.
– Еще с царских времен виноделие считалось одной из основных сельскохозяйственных отраслей России, а сегодня в стране нет ни федерального закона «О винограде и вине», ни госоргана, ответственного за развитие отрасли.
– «Винный» закон был разработан еще в 2000 году, однако до сих пор лежит в Госдуме под сукном – депутаты его не рассмотрели даже в первом чтении. Но, похоже, дело все же сдвинулось с мертвой точки.
По крайней мере, активный интерес к этой теме проявил российский премьер Виктор Зубков. В ноябре он побывал в Анапе, где в разговоре с журналистами не мог скрыть эмоций: «Видел кубанские виноградники и говорил себе: немедленно надо принять закон по вину – нет важнее закона».
– Испытали воодушевление после заявления премьера?
– Конечно, и не я один. В конце января в Минводах состоялось заседание Союза виноградарей и виноделов России. Наметили много планов, по-хорошему амбициозных. Хотим, например, увеличить площади виноградников в стране до уровня 1985 года (тогда было 190 тысяч гектаров, а сегодня всего 75 тысяч) и вернуть дореформенные объемы производства винограда (с начала перестройки они сократились почти на 300 тысяч тонн).
Будем поэтапно наращивать долю российского вина на внутреннем рынке и снижать зависимость отечественного виноделия от импортных виноматериалов. Наша цель – вернуть России статус мировой винодельческой державы.
Для этого, конечно, необходимо популяризовать отечественное вино. Например, регулярным станет Фестиваль российских вин – в прошлом сентябре он впервые прошел в Москве и привлек огромное к себе внимание чиновников, ценителей хорошего вина и просто обывателей. На фестивале о себе заявили около ста предприятий из 14 регионов страны, но едва ли не самая представительная делегация была со Ставрополья. По итогам фестиваля наш край удостоился 17 медалей, а «Прасковейское» получило Гран-при за белое столовое сухое «Ркацители Ставрополья».
Понятное дело, одного Фестиваля вин недостаточно. Чтобы привить, а, точнее, вернуть россиянам любовь к качественному вину, каждое винодельческое хозяйство должно быть оборудовано дегустационным залом и рестораном, где гости могли бы ознакомиться с продукцией предприятия и купить то, что понравилось.
– Для «Прасковеи» собственный дегустационный зал и ресторан – давно уже не новшество.
– Мы стараемся всегда быть в курсе передовых маркетинговых технологий, идти на шаг впереди наших конкурентов. Винзавод одним из первых в стране создал собственную винотеку, где хранится более ста тысяч уникальных образцов начиная еще с 1945 года. Такого разнообразия не встретишь ни в одном фешенебельном супермаркете России. В винотеку «зачисляются» только коллекционные вина, для чего их не менее двух лет выдерживают в дубовых бочках, после чего еще около пяти лет в бутылках. За это время вино приобретает новые ценные качества, набирает силу и зрелость, а цена его растет.
Через дегустационный зал «Прасковейского» прошли сотни именитых личностей – министры, космонавты, артисты, писатели, поэты. Каждую субботу к нам приезжают туристы с Кавминвод: мы угощаем их вином, проводим экскурсию по заводскому музею, рассказываем об истории «Прасковейского», его традициях, достижениях. Ни один турист еще не уехал от нас чем-то расстроенным – мы вселяем в людей радость и душевный подъем.
– На недавнем аукционе в Великобритании бутылка массандровского портвейна «Ливадия» урожая 1891 года с личной печатью последнего российского императора Николая II ушла за рекордные 9 тысяч долларов. Естественно, каждая винодельческая компания сама решает, стоит ли продавать такие редкие экземпляры. Но неужели не жалко?
– На мой взгляд, нет никакого смысла вечно хранить десятки тысяч бутылок отменного вина. Пусть его пробуют, наслаждаются, восхищаются.
Коллекционные вина «Прасковейского» тоже находят своих покупателей, а чтобы люди были уверены в их подлинности, у нас отработана система предварительных заказов, создана сеть фирменных магазинов по всему краю. В то же время на предприятии остается «неприкосновенный запас, необходимый как в чисто научных целях, так и для обучения молодых виноделов.
– В Европе становится модным среди состоятельных людей инвестировать миллионы не в антиквариат или золото, а в коллекции элитных вин. Эта тенденция уже достигла России?
– Пока нет, но, уверен, очень скоро дойдет и до нас. Элитные вина – прекрасное вложение денег. В отличие, например, от ценных бумаг, которые на фондовом рынке ведут себя просто непредсказуемо (а в последние месяцы все чаще уходят «в минус»), элитное вино становится только дороже. Акции крупнейших европейских компаний («голубых фишек») за прошлый год выросли в цене всего на 4%, а вот Liv-ex, основной индекс, отражающий положение дел на винном рынке, за то же время поднялся на 40%.
Кстати, если посмотреть на прибыль арт-фондов, становятся понятно, почему они практически не терпят убытков – у них отсутствуют производственные расходы, они лишь перепродают шедевры. Так вот, элитные вина ценятся так же высоко, как и искусство.
– Но больше хотелось бы, наверное, чтобы инвестор вкладывал деньги не только в готовый продукт, но и в само производство?
– У нас острой потребности во внешних инвестициях нет. При годовом обороте около миллиарда рублей в развитие предприятия из них мы вкладываем 130-140 млн. Причем по всем направлениям – от обновления технологий до «социалки».
– А при чем здесь «социалка»?
– Любой стратегический инвестор думает не только о машинах и технологиях – для него важны люди, работающие на предприятии, ведь их трудовые показатели во многом зависят от социального, бытового комфорта.
В «Прасковейском» многое делается для молодых специалистов, опытных сотрудников, пенсионеров. Каждый год предприятие выделяет на «социалку» более 5 млн. рублей – это материальные вознаграждения, беспроцентные кредиты на ремонт и строительство жилья, крупные покупки, оплату учебы и лечения.
Увы, далеко не все мыслят такими категориями. Немногие готовы вкладывать средства в основу основ – развивать виноградарство. Как правило, инвесторы приходят с банальным предложением: закупить пару-тройку новых линий розлива – и гнать из виноматериалов сомнительного происхождения и качества дешевое вино. Такая погоня за легкими деньгами не для «Прасковейского», наше кредо: качество превыше всего.
– Между тем, не секрет, что на многих отечественных заводах сегодня напрочь забыли вкус натурального вина, ловко приспособившись делать его из всевозможных порошков.
– Начнем с того, что ни из каких порошков вино не делается. Это метафора, образ некачественного продукта, приготовленного из воды, спирта, кислоты, ароматизаторов, красителей... Так «химичат», как правило, те производители, у которых нет собственных виноградников. Не представляю даже, как могут заниматься виноделием на Урале или в Подмосковье, где попросту не знают, как ухаживать за лозой, укрывать ее, поливать, собирать урожай, где не отличат молодое вино от старого.
Работают там по простой схеме: закупают по дешевке виноматериалы, смешивают (купажируют) – и на прилавок. На мой взгляд, это просто преступно! Ну разве можно, например, делать вино в Швеции, Финляндии, Норвегии?!
Похожая картина и на рынке коньяков, где настоящих производителей можно по пальцам пересчитать. Остальные почти наверняка такие же «химики», которые во множестве появились по всей стране в начале 90-х. А ведь, чтобы производить коньяк, надо иметь огромный опыт, кадры, научные наработки.
В Прасковее коньяками занимаются еще с 30-х годов прошлого века, и неслучайно этот благороднейший напиток дает две трети доходов всего предприятия.
– Недавно в странах Евросоюза, славящихся старинными традициями виноделия, власти приняли решение вырубить часть виноградников: около 200 тысяч из почти 3 миллионов гектаров. Неужели будут гнать «порошковое» вино?
– Нет, конечно. Сегодня в старой «винной» Европе наступил кризис перепроизводства, и, вырубая лозу, там просто хотят повысить конкурентоспособность виноделов.
Логика чиновников Евросоюза такова: если «заморозить» объемы сбора винограда, то автоматически перестанет расти производство и продажа дешевых вин. А раз так, то повысятся цены на вино и, как следствие, его качество. Хотя, на мой взгляд, логика реформаторов далеко не однозначна – уничтожение виноградников может подорвать традиции европейского виноделия, складывавшиеся столетиями.

– Кстати, о традициях. Еще каких-то пару лет назад никто из российских гурманов всерьез не воспринимал вина из ЮАР или Чили, а сегодня их с прилавков сметают. Чем это можно объяснить?
– Во-первых, покупают их из чистого любопытства – все-таки африканское или чилийское вино для многих россиян остается экзотикой. Во-вторых, приобретая вино из ЮАР, Австралии, Аргентины, Чили вы можете практически стопроцентно быть уверены, что не купите суррогат. Производители этих «молодых» винодельческих стран бдительно следят за качеством импортируемого вина.
– А как с подделками борются в «Прасковейском»?
– Еще раз повторюсь: вопрос качества для нас основной. А потому средств на это не жалеем – репутация дороже всего, мы зарабатывали ее десятилетиями и бережем как зеницу ока. «Рецепты» же противодействия фальсификатам простые. Например, закупаем оригинальные бутылки для марочных коньяков в Италии, а для виски «Прасковея» – в Гусь-Хрустальном. Развиваем собственную фирменную торговую сеть. Сегодня наши магазины и дегустационные залы работают в Ставрополе, Невинномысске, в городах Кавминвод. Скоро собираемся открыть торговый дом в Буденновске, развиваем дилерскую сеть в десятках российских регионов.
– Три года назад в «Прасковейском» начали производить шампанское. Опыт удался?
– Да. В советское время было так, что в одном регионе делали определенный вид шампанского (например, «Ростовское», «Крымское», «Абрау-Дюрсо», «Цимлянское»), и для каждого из них использовали строго выдержанную линейку сортов винограда.
Когда же в середине 80-х начали вырубать виноградники, шампанское принялись делать в каждой «подворотне», в основном, из импортных виноматериалов. Резко упало качество.
Мы следуем высоким советским традициям производства шампанских вин. Перед тем как приступить к его производству, долго и тщательно к этому готовились, оттачивали технологию. Виноград закупаем строго определенных, пригодных для этого сортов в соседних хозяйствах, у наших давних и надежных партнеров – ЗАО «Виноградное» и «Левокумское». Если ягоды не хватает, докупаем в Болгарии.
Благодаря своему высокому качеству прасковейское шампанское прославилось на всю Россию. В этом году с конвейера сойдет миллионная бутылка.

– Старт «с нуля», как с шампанским, не единственный ваш смелый шаг. Перед новым годом в ассортименте «Прасковейского» появилось виски, кстати, впервые в России.
– Еще в начале 80-х в СССР начинали выпускать скромные объемы виски, но потом производство свернули и до настоящего времени в стране оно отсутствовало. А ведь виски – один из самых популярных в мире крепких напитков с неповторимой вкусовой и ароматической гаммой. Напиток этот делают во всех частях света – от Великобритании до Австралии. И в каждой стране, где производятся виски, исторически сложились свои технологические и дегустационные особенности.
Принято считать, что в мире существуют пять основных его типов: шотландский, ирландский, американский, канадский и самый молодой японский. И хотя около трети всего виски производится в Шотландии, в Прасковее взяли на вооружение технологии ирландцев.
– Почему?
– Всё дело в методике: очищенное и перемолотое зерно смешивают с горячей водой, охлаждают и добавляют дрожжи, чтобы ускорить брожение. После этого в медных аппаратах идет процесс дистилляции. Спирт тройной сгонки делает алкоголь более мягким и, естественно, повышает его качество – в этом главная уникальность технологии.
Наши специалисты стажировались на заводах Ирландии. Не без гордости скажу: они не только переняли чужие технологии, но и чуточку их улучшили. Поэтому у прасковейского виски (которое выдерживается три года в дубовых бутах) глубокий, гармоничный, неповторимый аромат, вкус полный медовых тонов.
– И все ж, отчего «Прасковейское» взялось за виски? Продукт для большинства россиян необычный.
– Рынок виски в России развивается семимильными шагами: растет потребление напитка, люди открывают для себя новые мировые бренды, в том числе и недорогие. В общем, из элитного продукта в России виски постепенно превращается в хороший напиток для среднего класса.
– Что же вас тогда подтолкнуло к производству совсем уж «деревенского» напитка - самогона?
– Во-первых, «Косогоров» тоже расчитан на средний класс, а во-вторых, делается из винограда, точнее, из молодого виноградного вина, которое подвергается двойной перегонке (дистилляции). Такую технологию на Руси начали применять еще в XIV веке при Дмитрии Донском, а в других странах и того раньше.
Национальных напитков, приготовленных на основе дистиллятов – на планете великое множество. Наш «Косогоров» – дальний родственник шотландского виски, кубинского рома, мексиканской текилы, болгарской ракии, итальянской граппы и, наконец, хлебного вина, широко популярного на Руси до появления водки.
– А чем закусывать «Косогоров» посоветуете?
– Чем угодно, но с существенной оговоркой: обходитесь без гастрономических изысков. Поскольку самогон – исконно русский продукт, главное его очарование именно в простоте закуски.
– Борис Григорьевич, как большой знаток вин и коньяков вы, наверное, при случае можете с удовольствием и рюмочку водки пропустить?
– Хотите верьте, хотите нет, но за всю жизнь мне доводилось пить водку всего несколько раз – да и то в таких ситуациях, когда попросту нельзя отказаться. Что такое водка? Разбавленный спирт. Какие только смягчители вкуса для нее не используют, и мед, и ананасовый сок – а все равно она остается водкой, смесью спирта и воды.
Чтобы приготовить ее - трех дней достаточно. Другое дело – коньяк, сложный, аристократический напиток, в каждой бутылке которого заложен труд поколений, отточивших технологию до совершенства. Пять лет нужно ждать, пока начнет плодоносить виноградный куст, затем еще три года уходит на выдержку коньячного спирта. И это, заметьте, касается лишь ординарного напитка. А если выдержка более 20 лет! Приготовить такой коньяк, поверьте, высокое искусство, и под силу лишь истинным творцам.

Беседовали
Олег ПАРФЕНОВ,
Антон ЧАБЛИН

Добавить комментарий



Поделитесь в соц сетях