«Уважаемая «Открытая газета», ты всегда отличалась уже редкой в наше время последовательностью в защите прав и свобод человека, отстаивала законные интересы простых ( и высокопоставленных – тоже!) жителей нашего края, которые в своей беде, обойдя впустую все инстанции, обращались к тебе.
С большим интересом следим мы за журналистскими расследованиями судебных дел, которые действительно потрясают примерами вопиющего, безудержного и безнаказанного произвола правоохранительных органов в отношении граждан. Но благодаря огласке подобных дел в СМИ, законность, истина порой все-таки торжествует, о чем пишете и вы.
Однако мы так и не дождались в «Открытой» газете информации о том , чем же все-таки завершился громкий судебный процесс по делу об убийстве прасковейской старушки. Как писала ваша газета, в этом деле просматривалось великое множество откровенных фальсификаций, в результате которых дружная «триада» (милиция - прокуратура - суд) «упекли» за решетку троих невиновных парней. Мы даже у своих знакомых в Буденновске не сумели узнать, чем дело закончилось.
Валентина Трохина, Сергей Погорелов, семья Макаровых
Ставропольский край
Редакция предложила прокомментировать итоги данного уголовного дела одному из защитников подсудимых Н. Молчановой.
- Ставропольский краевой суд вынес обвинительный приговор троим обвиняемым. Верховный суд РФ это решение оставил в силе и с этим сегодня нельзя не считаться. Однако разве мало приговоров, вступивших в законную силу, у нас отменяется?! То есть кассационная коллегия – это, без сомнения, еще не истина в последней инстанции. Я по-прежнему остаюсь убежденной в невиновности осужденных и потому продолжаю за них бороться и, представьте, верю, что истина в этом вопросе рано или поздно восторжествует.
От редакции
Цитируем выдержки из первой публикации по буденновскому делу «Глухари и сыскари»: «Просматриваешь листы грубо сработанного, стопроцентно фальшивого дела и дух захватывает от наглости его стряпчих. Впрочем, их бестрепетная смелость перед законом легко объяснима: им абсолютно некого было опасаться. На мой взгляд, они совершали коллективное преступление, в котором сознательно участвовала вся правоохранительная цепочка – от рядовых оперуполномоченных до руководства ГРОВД».
Иезуитский ум буденновских правоохранителей работал не на поиск истинного убийцы, а совсем в противоположном направлении - найти подходящих лохов. (За это следователь Буденновской межрайпрокуратуры Р. Ризванов, который вел дело по убийству старушки, пообещал операм «ящик коньяка». В практике местной милиции «лохи» - это подростки детского дома, сироты, бывшие судимые и прочие социально незащищенные люди, у которых нет ни родственников, ни денег для услуг адвоката.
По такому принципу, по нашему убеждению, были отобраны и трое местных жителей, молодых людей, которых привычным способом – побоями, обманом, «давиловкой» сотрудники милиции заставляли давать признательные показания.
...Признательные показания буденновские костоломы поставили буквально на поток – более 200 явок с повинной за полгода. Некоторые пациенты, побывав в застенках, давали добровольные признания по шесть-девять раз! О пытках, жестоких избиениях милицией этих «добровольцев» не раз писала «Открытая», последние публикации на эту тему - в прошлом и сегодняшнем номерах газеты.
С точки зрения закона, любая фальсификация, несправедливость, нарушение прав человека должны быть пресечены в суде. Во имя торжества правосудия, во имя реализации права каждого гражданина на справедливый приговор. Но то, что происходило при расследовании и рассмотрении в судебном процессе уголовного дела об убийстве прасковейской старушки не имело прецедентов в моей практике.
Каждая из структур правоохранительной «триады», как ее называет «Открытая», вложили свою «скромную» лепту в поддержание незаконного обвинения. С упорством, достойным лучшего применения, они стояли на своем даже тогда, когда их показания начали явно, просто разоблачающе, противоречить друг другу и, следовательно, обвинение стало «рассыпаться».
И вот тут, в этот критический момент, их почти безоговорочно начал поддерживать суд. Дело рассматривалось поочередно двумя судьями. Первый судья вдруг взял самоотвод (причем сразу после того, как дважды отказывал мне в его отводах), сославшись на... давление «Открытой» (хотя газета в своем репортажном материале с судебного заседания цитировала лишь выдержки из моего ходатайства об отводе судьи - и ничего более).
Судья за несколько месяцев работы по этому делу не рассмотрел и не удовлетворил ни одного из двадцати с лишним ходатайств, в которых я, ссылаясь на документальные свидетельства и нормы закона, обращала внимание Фемиды на кричащие противоречия по делу, на фальсификации, авторы которых скрыть их были просто не в состоянии.
Второй председательствующий по делу судья продержал много месяцев мои ходатайства без рассмотрения, а затем одним постановлением все их отклонил.
Такое упорство судей, на мой взгляд, объяснялось одним: если бы было удовлетворено хотя бы одно ходатайство, сработал бы принцип домино: буквально посыпалось бы и все, на мой взгляд, бездарно сфабрикованное «громкое дело», выстроенное на песке бесчисленных фальсификаций и противоречий.
Оба судьи – Л. Кондратьев и И. Курбатов – не раз шли на нарушения уголовно-процессуального закона, лишая обвиняемых конституционного права на защиту, а их адвокатов - возможности защищать доверивших им свои судьбы людей.
Я была просто потрясена, когда уже в Верховном суде обнаружила, что судья после ознакомления участников процесса с протоколом судебного заседания вложил в уголовное дело дополнительный текст этого протокола, даже не уведомив об этом ни осужденных, ни их защитников, хотя в деле имелись их заявления об ознакомлении с протоколом судебного заседания.
С горечью приходится констатировать, что в очередной раз победила СИСТЕМА. Потому и осталось убеждение: суды состоялись - не состоялось правосудие.
У назначенных в убийцы молодых парней наша порочная Система отняла даже малейшую возможность защитить себя при наличии таких обстоятельств дела, при которых, думаю, ни одна правосудная система в мире не упрятала бы сознательно за решетку своего гражданина.
Нашу Систему ничуть не смутило, что:
- на судебных заседаниях убийцами старушки были названы другие лица (но надлежащим образом проверять их на причастность никто не стал);
- в материалах уголовного дела находятся отпечатки пальцев, обнаруженных на месте преступления, которые НЕ принадлежат ни одному из осужденных лиц, ни самой жертве;
- согласно заключению биологической экспертизы, при исследовании кожаных перчаток, изъятых с места преступления, обнаружены потожировые пятна, принадлежащие человеку с третьей группой крови, которой нет ни у осужденных, ни у жертвы;
- странным образом исчезла из дела видеокассета, на которую снимали обвиняемых на месте преступления, а также след обуви, который предъявлялся во время следствия моему подзащитному, однако по размеру «не подошел»;
- обманным путем полученные следователем рабочие парусиновые перчатки у брата обвиняемого (якобы для работы) судья в приговоре уже указывает, как «обнаруженные на месте преступления», причем ими же обосновывает обвинительный приговор;
- вопиющее противоречие следствия, которое черное меховое пальто странным образом к финалу трансформировало в бушлат, причем другого цвета, судья в приговоре также странным образом «поправил», указав: «был обнаружен бушлат… называемый также курткой, пальто» (!!!);
- явка с повинной, признанная судьей законной, к примеру, на том основании, что она принадлежит Мочалову, как человеку с низким уровнем интеллекта. При этом показания его сестры, являющейся инвалидом детства в связи с серьезным заболеванием мозга и никогда не учившуюся в школе, судья находит законными, поскольку у нее «достаточный уровень интеллекта».
Подобный перечень, увы, можно еще долго продолжать.
От редакции
Страшные дела творят «оборотни в погонах», окопавшиеся в этой Системе: именем закона и от имени государства они творят «уголовные репрессии» против тех, кто сопротивляется ей, кто придает огласке умопомрачительные беззакония.
Спасаясь от публичной огласки своих деяний, поименно известные чины краевого надзорного ведомства возбудили около десятка сфабрикованных уголовных и гражданских дел против автора статей и редакции «Открытой» газеты, рассыпавшихся в пух и прах при вмешательстве Генпрокуратуры. Многие из этих чинов, засветившихся в беззаконии, продолжают «трудиться» на своих местах (при том, что бригада проверяющих из Ген-прокуратуры оценила их работу ниже плинтуса).
Видимо, поэтому так крепка Система. Похоже, именно с целью крепко запугать, парализовать волю пишущей жалобы во все инстанции родственницы моего подзащитного в Промышленном РОВД Ставрополя завели на нее сфабрикованное уголовное дело.
Когда выяснилась незаконная подоплека возбуждения этого дела, завизированного Промышленной прокуратурой, оно оттуда в итоге неожиданно... исчезло. А этой женщине там выдали постановление... об отказе в возбуждении уголовного дела. Вот такие правовые пассажи позволяют себе правоохранители, не неся за это никакой ответственности.
От редакции
Казалось бы, все - дальше в таком беспределе ехать некуда! Оказывается, есть еще бескрайние резервы у ставропольской «правосудной» Системы, опозоренной делами вроде «дела Медкова, Вербицкой» и еще многими другими, в которых на нары она яростно усаживала абсолютно безвинных людей. Судья по делу Медкова тихо уволен. Дело «прасковейской старушки» - взрывное устройство помощнее, оно способно взорвать «тишину» на всю страну, если найдется высшая сила, исследует тайны вердиктов ставропольской «триады».
В настоящее время моя надзорная жалоба находится на рассмотрении в Президиуме Верховного суда России, но, по правде говоря, надеюсь только на рассмотрение ее в Европейском суде по правам человека, куда наша жалоба уже ушла.
Я думаю, что не могут оставаться безучастными к дальнейшему обжалованию приговора ни судья, ни краевая прокуратура.
Видимо, поэтому недавно прокуратурой края были возбуждены уголовные дела сразу на четырех свидетелей, давших показания, являющиеся доказательствами невиновности по делу об убийстве. Теперь уже этих молодых людей обвиняют в лжесвидетельстве именно потому, что так оценил их показания судья, вынесший приговор.
Судебная перспектива у этого «дела» для честного, объективного правосудия нулевая по многим правовым обстоятельствам. Но, полагаю, не для того заводились эти дела.
Их заказной характер для меня очевиден - расследования виновности ребят по сути не проводилось. Все построено на «вступившем в законную силу приговоре». Сегодня ребята – обвиняемые по лжесвидетельству - задают мне вопросы: «Как нам быть, если за то, что мы говорили правду, нас привлекли к уголовной ответственности? Нам что, нужно начать лгать, чтобы уголовное преследование прекратили?» Мне нечего им ответить…
Между тем в ответ на мою жалобу на незаконное возбуждение уголовного дела прокурору края мне прислали обычную формальную отписку с разъяснением права обжаловать ее… прокурору края.
Думаю, что эта прокурорская отписка и недавнее постановление судьи Октябрьского райсуда И. Якименко (что это за постановление, читайте в сегодняшней статье «Невменяемость». - Ред.) – звенья одной цепи, преследующие одну цель: во что бы то ни стало осудить свидетелей, чьи показания разрушают сложную конструкцию приговора.
Из письма жителя Буденновска Александра Чуркина:
21 мая 2007 года прокуратура Ставропольского края возбудила в отношении меня уголовное дело по статье 307 УК РФ («Заведомо ложные показания»).
В марте 2005 года я давал показания адвокату Н. Молчановой в отношении Андрея Мочалова, обвиняемого в то время в убийстве бабушки. Рассказал, что я вместе со своими друзьями Шмоновым и Ениным в январе 2005-го познакомился с Мочаловым. В это время он был в отпуске, сидел дома – и поэтому мы втроем часто приходили к нему в гости. Характер у Андрея был спокойный, он много работал и еще содержал сестру-инвалида. 6 февраля 2005 года мы вместе с Ениным и Шмоновым до глубокой ночи сидели у Мочалова дома, разговаривали, смотрели видеофильмы.
Моя совесть не запятнана – я говорил только правду. Так меня учили родители, в школе и в армии. Я служил в Чечне с 2002 по 2004 годы, честно отдавал долг своей Родине и никогда даже не пытался врать, пусть даже если правда выглядела и некрасиво. Если бы мы с однополчанами на войне лгали друг другу – то, может быть, я и не вернулся бы из Чечни живым.
В апреле меня и Шмонова вызвал в прокуратуру следователь Ризванов, которому я подтвердил свои показания. Следователь принялся мне внушать, якобы сестра Мочалова свидетельствовала, что нас в тот день в их доме не было, убеждал нас свидетельствовать, будто мы не помним, где были в тот февральский вечер. Однако ни на какие уговоры Ризванова я не согласился, от своих показаний не отступился. Тогда следователь принялся нам угрожать, что он нас всех троих посадит в тюрьму, как посадил Мочалова.
На очной ставке я также показал, что вечером 6 февраля был у Мочалова, после чего следователь Ризванов зло бросил мне, что я, мол, об этом еще здорово пожалею. Я в Чечне слышал и не такие угрозы – и милиционера не испугался. И вот теперь оказалось, что угрозы Ризванова сбылись. Выходит, что правду говорить в нашей стране вредно и опасно. А засудить могут действительно любого – была бы поставлена такая цель.
Версия для печати
Добавить комментарий