Тихушники с дальним умыслом

Самые громкие, общественно значимые судебные процессы на Ставрополье проходят в закрытом режиме. Что скрывают?

В нашей стране открытое правосудие. Открытость обеспечивает общественное доверие судебным процессам, помогает зарабатывать авторитет судьям, которые, ничего не скрывая, принимают справедливые судебные решения.

Казалось бы, судьи должны быть больше всего заинтересованы в том, чтобы на процессах, с их очевидной воспитательной функцией, присутствовали граждане, для которых это не зрелище, а уроки жизни в социуме - уважения к чужим правам и достоинству.

Открытые процессы дисциплинируют и самих судей, стимулируют к повышению профессиональной квалификации, приучают следить за своим внешним видом, речью, этикой поведения. Открытые процессы позволяют на проблему взглянуть со всех сторон и вынести её на общественное обсуждение.

А потому оснований для объявления судебного заседания закрытым законодатель установил мало. В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом закрытое разбирательство допускается на основании определения или постановления суда в случаях, когда:

- разбирательство уголовного дела в суде может привести к разглашению государственной или иной охраняемой федеральным законом тайны;

- рассматриваются уголовные дела о преступлениях, совершенных лицами, не достигшими возраста шестнадцати лет;

- рассмотрение уголовных дел о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности и других преступлениях может привести к разглашению сведений об интимных сторонах жизни участников уголовного судопроизводства либо сведений, унижающих их честь и достоинство;

- этого требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц.

Но на практике нередко судьи самоуправно, без оглядки на УПК, решают «закрыть» свои процессы, когда широкая публичность рассматриваемого дела по какой-то причине невыгодна им самим или одной из сторон процесса.

А вообще, это отработанный способ укрытия преступления от его общественной оценки и его критики - весомой профилактической меры, влияющей на правовое сознание и поведение как участников процесса, так и той широкой аудитории, которая узнает об этом из СМИ.

Ведь присутствующие на суде активные граждане, по сути, исполняют роль суда присяжных. С той лишь разницей, что присяжные заседатели - люди без правового образования, но с чистой совестью - выносят свой вердикт о виновности или невиновности обвиняемого, и суд обязан этому подчиниться.

А вольные слушатели дают свою оценку молча, оценивая доказательства.

Всякое ограничение аудитории на процессе рождает подозрение о недобросовестности судьи, о его заинтересованности при рассмотрении дела. Как правило, подозрения подтверждаются. Примеров уйма.

Так какие дела закрываются в ставропольских судах и почему? Давайте посмотрим и проанализируем.

Жители Ставрополького края помнят о преступлениях кавминводской банды Валерия Попова. Несколько десятков громких убийств. Два уголовных процесса. Пятеро подсудимых в первом процессе и еще четверо – во втором. Два обвинительных приговора. Четверо подсудимых получили пожизненные сроки, а сам Валерий Попов получил пожизненное наказание дважды.

Казалось бы, правосудие восторжествовало: преступники пойманы и наказаны. Но почему до сих пор у многих ставропольцев осталось впечатление, что непойманные бандиты продолжают гулять на свободе и творить беспредел сегодня? Почему?

Да потому, что оба судебных процесса по делу с многочисленными и страшными эпизодами, имевшими огромный общественный резонанс на протяжении целого ряда лет, проходили в закрытом режиме, порождая слухи, домыслы, волнения.

Никто никаких государственных тайн в процессах не раскрывал. Первый процесс по делу банды Попова завершился в 2010 году, были рассмотрены материалы по 10 громким убийствам. Во втором рассматривалось 12 эпизодов, из них 10 убийств и 2 покушения на убийства, все заказные и не менее громкие.

Убивали политиков, бизнесменов, преступных авторитетов. Новости о каждом таком убийстве сотрясали весь край, возмущали, нервировали население. И вот дела по таким процессам объявляются закрытыми. Оба процесса рассмотрены с участием суда присяжных заседателей.

Никаких секретов не озвучивалось. Никаких изнасилований не рассматривалось. Несовершеннолетних участников в процессах тоже не было. Может быть, судьи боялись, что им назовут заказчиков?

Эксперты полагают: скорее всего, процессы объявлялись закрытыми из опасения, что на них могут вскрыться такие высокие имена и шокирующие подробности, которые взорвут общественное мнение. Короче, откроется такая бездна, в которой утонет и сам судебный процесс, и многие из тех, кто правит или правил регионом.

О том, как скрывают участников преступления, а потом объявляют суды закрытыми, расскажу на одном известном примере. Октябрьской ночью 2011 года сын председателя Предгорного районного суда Анатолий Железняков в ессентукском кафе расстрелял из травматического пистолета трех посетителей и сбежал с места преступления.

21-летний парень - жертва меткого стрелка - лишился глаза. Однако краевая судебно-медицинская экспертиза вынесла заключение: глаз утрачен не в результате выстрела, а в результате удара тупым твердым предметом.

Другим экспертным заключением из той же краевой конторки установлены тяжкие повреждения здоровья Железнякова.

Однако через пару дней якобы лежащий в больнице с тяжелой черепно-мозговой травмой Железняков отправился на своей машине в Ставрополь и собственноручно написал там рапорт об увольнении по собственному желанию.

Более того, автор этих строк стала свидетелем странного эпизода в больнице, когда решила навестить там «жестоко избитого» Железнякова, которого раньше никогда не видела. Увидев перед собой журналиста с фотоаппаратом, лежащий в кровати человек по фамилии Железняков стал нервно крутиться, отворачиваться, пряча лицо и не отвечая ни на один вопрос, а потом жалобно стал звать врача...

Причину такого нервозного поведения я с изумлением узнала гораздо позже, когда увидела на суде стрелка, выбившего своей жертве глаз. Так вот, появившийся на процессе в качестве «пострадавшего» Железняков и тот, что крутился на больничной койке, пряча от меня лицо, - абсолютно разные люди, о чем свидетельствует и фото, которое я успела сделать тогда в больнице.

Между тем расследование этого преступления шло почти три года, и обвинительное заключение было вынесено в отношении раненых посетителей кафе, один из которых, напомним, остался без глаза.

Почти год, до сей поры, длится и суд по этому делу. Причем процесс объявили закрытым на первом же заседании, якобы на основании заключения судмедэкспертизы о состоянии здоровья Анатолия Железнякова.

Но в действительности, видимо, для того, чтобы оградить от излишней публичности в связи с делом своего недостойного отпрыска Железнякова-старшего, которому предстояло в тот период пройти процедуру переназначения на должность председателя Предгорного районного суда.

Меня, как автора публикаций об этом крайне резонансном деле, в судебное заседание в качестве свидетеля пригласили адвокаты пострадавших. Войдя в зал и увидев Железнякова-младшего, я остолбенела: как уже написала выше, это был другой человек - ничуть не похожий на того, кто прятал от меня лицо в больничной палате.

Я собиралась немедленно заявить о преступной подмене, которая все расставляла по своим местам. Но меня из зала выпроводили - судья слушать меня не стал, поскольку-де непосредственным свидетелем преступления в кафе я не являюсь.

Вот что показательно: после того судебного заседания уже больше полугода Железняков-младший по неизвестным причинам в суд не является. Участники процесса задать «пострадавшему» конкретные вопросы не могут. Судебные заседания регулярно переносятся. Родители и адвокаты обвиняемых уверены, что судебный процесс неоправданно и намеренно затягивается самим судом.

Суд открытый, скорый и справедливый? Похоже, что не для этого процесса…

Машу Губареву, жительницу станицы Ессентукской, нашли мертвой в ночь с 7 на 8 марта 2011 года. Родители девушки сразу заявили об убийстве, под протокол назвав следователю имя предполагаемого убийцы и возможный мотив. Маша последнее время очень боялась своего бывшего парня - Кирьяка Микелова.

Преступника никто не стал бы искать, если бы убитые горем родители поверили результатам официальной судебно-медицинской экспертизы. По версии судмедэкспертов, найденная вблизи жилых домов мертвая девушка погибла от переохлаждения, хотя температура воздуха в ту роковую ночь не опускалась ниже нуля градусов.

Между тем все признаки указывали на убийство: неестественная поза, совсем не характерная для замерзающего человека. Повреждения в области лица и шеи, видные даже на фотографиях, на которые почему-то не обратили внимания ни следователи, ни эксперты.

И семья Губаревых решилась на эксгумацию дочери. Насильственная причина смерти была подтверждена независимыми экпертами из 126-й лаборатории - Владимиром Щербаковым, Евгением Николаевым и ростовской судебно-медицинской экспертизой.

История Маши Губаревой прозвучала на всю страну в телевизионной передаче «Человек и закон», не один раз о ней писала «Новая газета».

Вскоре после эксгумации и получения результатов новой экспертизы было вынесено обвинительное заключение по убийству Маши Губаревой в отношении ее бывшего приятеля Кирьяка Микелова, родственника влиятельной семьи Афанасовых.

Может быть, именно поэтому Кирьяка Микелова, официально объявленного в международный розыск, долгое время никто искать даже не начинал.

Реальный розыск начался только через полгода после телефонного звонка из высоких кабинетов. Еще через полгода Микелова все же нашли и экстрадировали. Судебный процесс начался незадолго до Нового 2015 года, спустя почти 4 года после убийства.

Родственники Микелова на судебном процессе выкрикивали оскорбления в адрес убитой девочки, и судья Предгорного районного суда Дмитрий Поливанов при этом и ухом не вел. Поощренная безнаказанностью родня обвиняемого после окончания заседания набросилась на маму убитой девушки.

И судебный процесс со следующего заседания закрыли по просьбе прокурора, якобы в целях безопасности свидетелей. Почему якобы? Да потому, что безопасность свидетелей обеспечивают другие структуры и другими способами. А в данном случае судья Поливанов своим молчанием поощрял хамское неистовство родственников обвиняемого в убийстве, при этом не вызывал приставов, чтобы утихомирить негодяев, не удалял их из зала суда.

О чем это говорит?! По-моему, лишь о том, что Поливанов осознанно и создавал «основание» для объявления суда закрытым. И не только я в этом убеждена.

Подозреваю, что и на этот раз процесс «закрыли» для того, чтобы в пустом от слушателей зале некому было удивляться, почему судья не выделил из материалов рассматриваемого дела фальшивые судебно-медицинские экспертизы, не вынес по ним частного определения, инициируя возбуждение уголовного дела в отношении их вконец оборзевших составителей.

Или поразмышлять над тем, почему государственная судебно-медицинская экспертиза в Ставропольском крае так подозрительно «непрофессиональна» в делах, где фигурируют лица с деньгами, должностями и связями, и выносит «заключения», как правило, в их интересах.

А служба продолжает безбедно жить, спасаемая от ответственности перед законом власть имущими, которых она и обслуживает вместе с их чадами и прочим порочным окружением.